Екатерина Островская - Мечты о лучшей жизни
Потом к иконе, с трудом пробившись сквозь толпу, подошел немолодой скромно одетый мужчина. Поставил свечу и начал читать вполголоса молитву. Невольно Лена услышала слова и содрогнулась душой от спокойствия незнакомого голоса:
– Умоли, милосердная мати света, сына твоего и бога нашего, сладчайшего господа Иисуса Христа: да сохранит он в мире страну нашу, да утвердит державу нашу в благоденствии и избавит нас от междоусобной брани, да укрепит святую церковь нашу православную и незыблемо соблюдет ее от неверия, раскола и ересей…
Все окружающее исчезло сразу, Лена обернулась к иконе и перекрестилась. А голос продолжал звучать, наполняя собой все пространство:
– Даруй нам дух сокрушения, смирения сердца, чистоту помышлений, исправления греховныя жизни и оставления согрешений наших: да вси, воспевающие величие твое, сподобимся небесного царствия и там со всеми святыми прославим пречистое и великолепное имя в Троице славимого бога: отца, сына и святого духа. Аминь.
Человек, стоявший рядом с Леной, замолчал, а потом прошептал чуть слышно:
– Господи, помоги России!
Затем отступил на шаг, перекрестился. Поднял глаза и, увидев Лену, кротко улыбнулся ей. А потом склонил голову, словно поприветствовал незнакомую ему девушку легким поклоном.
И на кладбище Лена оказалась в задних рядах, почти у самых столов с бутылками и закусками. Произносились бесконечно длинные речи, и она жалела, что позволила себя уговорить и приехала сюда. Потом снова пришлось отойти, потому что толпа переметнулась к столам, возле которых замерли торжественно траурные официанты из резиденции Чагина. Стояла чуть поодаль ото всех возле березы и наблюдала за нетерпеливо чирикавшими в ожидании пиршества воробьями. Неопределенного возраста женщина тоже отошла от толпы и встала почти рядом, разговаривая по телефону.
– Нет, ну прям сейчас я не могу… Мы тут Чагина хороним… Какого, какого? Которого грохнули. Не слышал разве? Ладно, вечерочком я заскочу ненадолго, мой-то все равно, пока на поминках все не выжрет, домой не вернется… И у меня для тебя подарочек. Тебе понравится, дорогой. Пока, пока. Чмоки, чмоки.
Женщина закончила разговор, спрятала телефончик в сумочку из змеиной кожи, обернулась, чтобы убедиться, не смотрит ли кто на нее, после чего проверила, на месте ли грудь. Посмотрела на Лену и вздохнула с проникновенной печалью в голосе:
– Горе-то какое!
Постепенно люди стали расходиться. Лена дожидалась Виктора Ивановича, который обещал отвезти ее обратно. Поверх голов увидела наконец его седую шевелюру и хотела помахать рукой, чтобы он не искал ее. Но Виктор Иванович уже и сам направлялся к ней. Причем не один: рядом с ним вышагивал плотный человек с угрюмым лицом. Мужчины подошли, и незнакомец, посмотрев на Лену, буркнул:
– Завтра до обеда отдыхайте, а потом жду вас для разговора.
И тогда она поняла, что это и есть родной брат Чагина – Борис.
Лена знала наверняка, зачем ее вызывают. Нетрудно было понять – лишь для того, чтобы сказать, что в ее услугах больше не нуждаются. Она даже взяла с собой деньги, полученные от Леонида Петровича в качестве аванса. Денег было не жаль, да и работы, в общем-то, тоже. А вот гибель Чагина огорчала. И не только потому, что под подозрением оказались знакомые и приятные ей люди, а может быть, и сама она также. Просто внезапная гибель человека, а уж тем более убийство, заставляет забыть все плохое, с ним связанное, тем более что ничего плохого Леонид Петрович ей сделать не успел. Последняя встреча не в счет, а вот на добро для нее он готов был не скупиться.
И опять Лену вез Виктор Иванович, который молчал весь недолгий путь. Только когда она садилась в черный «Гелендваген», с горькой усмешкой произнес:
– Вот, работаю теперь водителем.
И еще перед тем, как девушка вышла из машины, предупредил:
– Борис Петрович ждет вас в беседке.
Брат Чагина развалился в плетеном кресле, а на столе перед ним стояло большое блюдо, с горкой наполненное черешней. Мужчина ел ягоды, вынимал изо рта косточку, зажимал ее двумя пальцами и выстреливал. Одна, другая, третья косточка летели в разные стороны – в клумбы с цветами, в кусты отцветающей сирени. Лена, когда шла по брусчатой тропинке, видела это, но постаралась отвлечься, чтобы не зациклиться на созерцании дурацкого занятия.
Подошла и встала на пороге беседки. Брат Чагина посмотрел на нее и прищурился. Она продолжала стоять. Тогда он мотнул головой, призывая войти, но Лена осталась на месте.
– Заходи! – приказал наконец Борис Петрович. – Теперь садись, – усмехнулся мужчина, когда бывшая подчиненная брата выполнила первое приказание.
Он все понимал – и то, что Лена догадывается, зачем ее вызвали, и то, что в сумочке у нее лежит аванс.
– Черешни хочешь? – спросил Чагин. И, словно не замечая, как девушка мотнула головой, отказываясь, продолжил: – Бери, не стесняйся!
Затем снова выстрелил косточкой – в садовника, подстригавшего и без того ровный газон.
Лицо мужчины было спокойным, без каких-либо эмоций, и идеально ровным, словно отполированным, без морщин и складок. Борис совсем не походил внешне на своего брата, хотя Лена знала, что они близнецы. Леонид был повыше ростом, а Борис казался мощнее. Конечно, какое-то неуловимое сходство угадывалось – в посадке головы, во взгляде, в мимике и артикуляции, но это был совсем другой типаж. Почему она вдруг решила, что увидит точную копию убитого босса? Хотя если бы Борис улыбался чаще, как это делал Леонид Петрович, сходство было бы большим, а так – совершенно разные люди.
– Бери! – уже жестко приказал Чагин номер два.
Лена взяла одну ягодку и вдруг подумала, что вот так же безропотно ей придется выполнять и другие его приказания. Не дай бог! А потому надо поскорее возвратить аванс, поблагодарить за что-нибудь, хотя бы за черешенку, а потом выразить соболезнования по поводу гибели брата. Нет, сначала надо выразить соболезнование, потом достать приготовленную пачку, из которой она, кстати, не взяла ни одной купюры. Вот и хорошо, что не взяла, проще будет отдать. Лена потянулась к «молнии» на сумочке, но не успела открыть, новый Чагин спросил:
– Ты у нас аудитором работаешь?
«Почему он это спросил? – подумала девушка. – Ведь наверняка ему доложили, что я личный помощник. А может быть, и не только это сказали».
– Леонид Петрович брал меня референтом. Но в свое время я окончила бухгалтерские курсы и занималась по просьбе руководства негласным внутренним аудитом в компании, где до того работала.
– У меня референтов и помощников всяких достаточно, – усмехнулся Борис, – а советчиков еще больше, только толку от них никакого. Пока я в курс дела не вошел, чтобы понять, что тут Ленька без меня наворотил, продолжай работать. А там видно будет…
«Он совсем не расстроен гибелью брата, – подумала Лена. – Ведет себя так, словно ничего особенного не произошло. Как будто вернулся из отпуска и хочет узнать, как без него шли дела в компании».
– Я предполагала, что…
– Это хорошо, – не дал ей договорить Чагин-второй, – но предполагать будешь, когда я прикажу. А пока скажи, что ты думаешь обо всем этом.
– По поводу чего? – не поняла она.
– По поводу нашего с Ленькой бизнеса.
– Мои обязанности всего вашего бизнеса не касались. Однако знаю, кроме прочего, о чем я не ведаю, ваш брат старался заниматься тем, что есть здесь: магазинами, заправками, станциями техобслуживания. Для вас это мелочь, в смысле для вашего общего оборота, а он ездил и за руку здоровался с каждым автомехаником.
– Согласен, – кивнул новый Чагин, – нам все эти лесопилки да бары поселковые не нужны вовсе. Только это наш край, мы с Леней здесь выросли, так пусть люди знают, кто здесь хозяин. Я готов даже в убыток работать тут, но чтобы все хорошо усвоили, от кого зависит их жизнь и будущее их детей. Мы на строительстве, на торговле в городе все и так отобьем. А здесь, какая бы копеечка ни капала, пусть капает. У меня есть задумка построить в Ветрове спортивный комплекс для ребятишек. Пускай там мальчики борьбой, боксом, единоборствами разными занимаются, а девочки гимнастикой с ленточками… Ты ведь не против?
– Я только «за», – согласилась Лена.
– Ну вот. И народ тут за нас. Сейчас люди скорбят из-за Леньки – у них сегодня в каждой семье горе, потому что не знают, что дальше будет. А вдруг все переменится? Вдруг я, типа того, испугаюсь и распродам тут все? И что тогда? Придут непонятные люди, с Кавказа, предположим, или из Москвы, и все тут порушат. И что потом – безработица, пьянство, наркоман под каждым забором, девочки на трассе? Ты такого хочешь?
– Не хочу, – призналась Лена.
– Тогда иди и работай!
Ну и как после этого отказываться от места, возвращать аванс? Лена посмотрела на черешенку в своей руке и поднялась. И как идти работать, чем заниматься? Она ведь помощник, должна делать то, что приказывает руководитель, Борис же пока ничего не приказал.
