Анна Данилова - Цветок предательства
Я распахнула дверь и в освещенном лампой прямоугольнике двери, ведущей в гостиную, увидела силуэт целующейся пары. От кончиков пальцев ног до макушки кожа моя бурно отреагировала колющим морозцем на эту трогательную и невероятную по силе воздействия сцену.
– Макс… – прошептала я, глотая слезы.
Мне и мешать им не хотелось, но и не пожать ему руку и выразить свои соболезнования по поводу кончины его брата я тоже не могла.
К счастью, меня заметила Лена, махнула мне рукой, позвала к себе, поближе к своему счастью. Я подумала, как могло произойти, что она за такое короткое время уже успела превратить седовласого мужчину в свое счастье? Когда успела? Как не боится снова ошибиться? Мне было страшно за нее, словно она – это я, но только по прошествии нескольких лет одиночества и затворничества.
– Максим… Как же я рада вас видеть… – я вошла в комнату и во все глаза смотрела на вполне реального человека, не фантома, каким он представлялся мне какое-то время назад. – Отпустили?
– Спасибо вам, Лиза, Лена мне все рассказала.
– Вы шутите? Я здесь ни при чем… Думаю, Зосимов отпустил вас из-за смерти брата… Максим, я соболезную вам… Думаю, вам сейчас нелегко…
– Лиза, садись! Максим… Садитесь же, сейчас будем пить чай. Хотя тебе, я думаю, сейчас не до чая… Ты же голодный!
И Лена со свойственной ей живостью и проснувшейся от любви энергией принялась накрывать на стол. Подогретые спагетти, блинчики с мясом, печенье, клубничный джем.
– Похоронами заниматься еще рано, – рассказывал Максим, бросая на нас с Леной печальные взгляды. – Пока не будут готовы результаты экспертиз, тело все равно не отдадут. Между прочим, я этого и опасался, когда только стало известно о смерти Вероники. Конечно, этот его сердечный приступ…
– Так он умер от инфаркта? – решила уточнить я.
– Это предположительная причина смерти. Так вот, я в который уже раз убеждаюсь в том, что объявлять о смерти близкого человека нужно всегда очень осторожно. Если бы это делал я, то непременно бы подготовил Аркашу, во всяком случае, сделал так, чтобы он принял незадолго до того, как я ему бы это сказал, какое-нибудь успокоительное средство. А так… Вломились в квартиру, бухнули о смерти Вероники… Да еще это слово – убийство! Видели же, что человек в инвалидном кресле, что его поберечь надо, тем более что там была Любовь Петровна. Сначала бы сообщили ей, а уж она бы потом сказала Аркадию. Знаете, я вот вам сейчас говорю об Аркадии, говорю, что его нет, а сам в это еще не верю. Мне кажется, что стоит мне сейчас туда прийти, как дверь мне откроет Люба, скажет, как прошел день, скажет, что он ел, каково настроение…
– Соседка сказала, что Любовь Петровна ушла вскоре, как уехал следователь… – сказала я. – Предполагается, что она ушла уже после того, как ваш брат умер.
– Да, следователь мне это же сказал. Думаю, Люба просто испугалась. Она хорошая, Люба. Я должен буду непременно с ней встретиться, нам надо поговорить, кроме того, мне нужно с ней расплатиться. Она много сделала для нашей семьи. А у меня, представляете, нет ее адреса! Она ведь жила почти год в квартире Аркадия. Мы знали, что раньше она проживала в квартире своей сестры, Маши. Мы с Аркадием ее никогда не видели. Уверен, что Люба сейчас там и сестра пытается ей помочь пережить это горе.
– Она была так привязана к вашему брату, что его смерть для нее явилась горем? – Я не могла не выказать своего недоверия и даже какого-то заведомо неприязненного отношения к этой женщине только по той причине, что она, вместо того чтобы вызвать неотложку или полицию, как это принято делать в подобных случаях, просто-напросто сбежала.
– Я понимаю ваш вопрос… – кивнул головой Максим. Он устало посмотрел на меня. – Да, она сбежала, это ужасно, но, если вы помните, я тоже вчера сбежал… Понимал, что поступаю некрасиво, неправильно, что надо вызвать полицию и все рассказать, как было… Но сбежал! Подсознательно понимая, что Веронике-то я уже ничем не могу помочь. Вот так же, думаю, поступила и Люба. Это шок.
– Лиза, ну что ты набросилась на человека?! – Лена сделала мне «страшные» глаза.
– Да, извините, что это я на самом деле…
Я была смущена, раздосадована, злилась на себя за бестактность. Да и вообще мне надо было оставить их вдвоем, а я сидела, рассуждала, как будто кого-то могло интересовать мое мнение. Я была не то что третьей лишней, а вообще лишней, и не знала, куда себя деть. Своего дома-то у меня на тот момент как бы и не было.
– Господи, не хватало еще, чтобы вы из-за меня поссорились! – воскликнул Максим, вставая и бросаясь ко мне. Он даже как-то неловко обнял меня. – Лиза, вы все правильно говорите, правда! Признаюсь, мне так стыдно, что я просто не знаю, куда деться… И это просто счастье, что мне попался такой понятливый и человечный следователь, Зосимов. Я понимаю, большую роль сыграли вы, поговорив с ним, плюс работа моего адвоката, вы его знаете, Градов, а он зубастый и много чего может в таких делах. Кроме того, мне известно, также от Градова, что за меня замолвил слово еще один человек, Пушков… Честно говоря, я так и не понял, кого я должен благодарить за этот важный звонок…
Я осторожно направила указательный палец в сторону притихшей Лены.
– Пушков, – это двоюродный брат моего бывшего мужа, я встречалась сегодня с ним… Но, как я уже говорила Лизе, не была уверена, что он вообще слышит меня… Я ездила к нему на дачу, там было много гостей, шумно… Мне вообще показалось, что он слушал меня из вежливости… Оказывается, он все понял и помог. Удивительно…
– Лиза, Лена, думаю, что вам пора спать, да и мне тоже надо выспаться, чтобы завтра заняться вплотную поисками Любы. Спасибо за ужин, и вообще – за все спасибо!
– Макс, может, тебе дать снотворное? – спросила Лена.
Максим, который уже подошел к двери, остановился, оглянулся на нас.
– Да, пожалуй… – Я увидела, как глаза его заблестели от слез. – Не думаю, что усну сам… Аркадий… Не может быть, что его больше нет… Это невозможно. Какой инфаркт? Да он на сердце никогда не жаловался. Но его чувства к Веронике… И вот, он не выдержал такого потрясения… Но моя совесть чиста, я поступал правильно, выполняя все его просьбы. И пусть со стороны все эти мои визиты к Веронике выглядели глупыми, я-то теперь знаю, что выполнял как бы его последнюю волю…
– Макс, у тебя постель есть?
– Что, постель? У меня есть кровать, диван, одеяло… Нет, думаю, что постельного белья нет… Но это и не нужно…
– Ты иди, я сейчас принесу, – сказала Лена.
Когда за Максимом захлопнулась дверь, Лена, стараясь не смотреть мне в глаза, проговорила:
– Я понимаю его, он просто хочет побыть один… Вот только постель ему отнесу и таблетку…
– Лена! – окликнула я подругу, поймала ее руку и крепко сжала. – Ты не должна скрывать своих чувств ни от меня, ни тем более от него…
– Ты о чем? – она все же посмотрела мне в глаза. – Лиза… Разве ты не понимаешь, главное, что он здесь, что его отпустили… Ему сейчас не до меня.
– Глупости. Ты не должна оставлять его одного. Ему сейчас очень тяжело. Просто невыносимо.
– Да? Ты так думаешь? – она слабо улыбнулась, смахивая с ресниц слезинки.
– Иди к нему. Он должен выговориться, ему это просто необходимо…
Лена кивнула головой, бросилась в спальню, вышла оттуда, держа в руках стопку постельного белья и одеяло. Я открыла ей дверь, перекрестила ее спину.
– Спокойной ночи, Лена!
– Спасибо тебе за все, Лиза.
Я закрыла за ней дверь. Заперла. Вернулась в кухню, прибралась, погасила свет.
И тотчас осталась один на один со всеми своими мыслями и страхами.
Прозрачными цветными тенями стали наползать на меня картины грязных игр моего мужа с моей лучшей подругой. Я, забравшись под одеяло и закрыв глаза, продолжала видеть их обнаженные потные тела, их лица же казались мне неестественно вытянутыми, словно размазанными по невидимой стене, рты же их, черные, огромные, хохотали, исторгая чудовищные звуки и шипенье…
Так, истязаемая своими болезненными фантазиями в полусне, но все еще продолжая даже там цепляться за жизнь, я проваливалась все глубже и глубже в черноту своего отчаяния, рыдала и хрипела, катаясь на постели, не в силах проснуться, чтобы оказаться пусть даже в чужой квартире, но в какой-то все же здоровой яви.
Проснувшись глубокой ночью и чувствуя себя совершенно выбившейся из сил, мокрая, дрожащая, я набросила на себя халат и вышла из комнаты, оставив позади весь сонм чудовищ…
Включив свет на кухне, я поставила кипятиться чайник. Обыкновенные вещи – кухонные полки, банка с чаем, чашка, сахарница, баночка с джемом – все это казалось мне тогда моим спасением, той мирной уютной картинкой, которая должна была проглотить липкую черноту моих ночных кошмаров.
