Марина Крамер - Убей свою любовь
– Н-да-а... – протянул неопределенно Никита, и больше мы не разговаривали до самой площадки.
«Харлей» никак не желал подчиняться, я ухитрилась два раза упасть, сильно разбив колено на здоровой ноге, и Никита предложил не упражняться больше, но я решила для себя – нет, не отступлюсь, пока не сделаю нормального круга на хорошей скорости. Ни за что не уеду, даже если голову разобью. Никита только махнул рукой и вынул сигареты. Я снова оседлала своего строптивого «конька» и вдруг почувствовала – могу! Могу, прекрасно чувствую коленом бок мотоцикла – и ничего не болит! Внутри все запело, и я рванула с места. Круг мне удался, а потом второй и третий. Никита, бросив сигарету, вскидывал над головой сцепленные в замок руки всякий раз, когда я проносилась мимо него. Да, это была совершенно очевидная победа. Но о ней все-таки пока не стоило говорить ни отцу, ни мужу.
* * *Мы возвращались из очередной поездки к врачу. Этот реабилитационный центр настоятельно рекомендовал Фо Ду, и я подчинилась, хотя мотаться каждый день по нестерпимой и аномальной для сентября жаре в город – удовольствие весьма сомнительное. Со мной было двое охранников и водитель, передвигались мы теперь на бронированном «Мерседесе Гелендвагене», папа настоял и купил эту консервную банку персонально для меня и моей охраны. Я привыкла к маленьким машинкам, и эта громадина внушала мне ужас. Хорошо еще, что водить ее предстояло все-таки Никите. Я же потихоньку от отца и мужа заново и уже успешно осваивала мотоцикл, катаясь под присмотром Никиты. Я понимала, что в ту же секунду, как до мужа дойдет эта информация, ключи от «Харлея» исчезнут в его сейфе, но старалась вернуться к прежней жизни всеми силами, пыталась восстановить то, что умела до ранения. Вот со стрельбой же вышло – значит, и с мотоциклом справлюсь. Тем более что у тетки в Саратове я здорово преуспела, да и здесь уже добилась определенного прогресса. До зимы хотелось закончить с этими упражнениями, чтобы весной уже полноценно кататься.
Но ездить самостоятельно на дальние расстояния я пока не рисковала. Поэтому в реабилитационный центр меня возил Никита. Сегодня я была в приподнятом настроении – результаты тестов показали, что я восстанавливаюсь в хорошем темпе и скоро смогу совсем забыть о тяжелой травме. Мы даже заехали в ресторан, чтобы отметить это событие. «Ходжа» был любимым рестораном моего отца, готовили там просто изумительно, и мы с охраной прекрасно провели время за шурпой, пловом и лепешками-пиде с сыром и мясным фаршем. Несмотря на совершенно нехарактерную для конца сентября жару, в ресторане было даже холодно, и Андрей – один из охранников – не поленился попросить для меня плед:
– Не хватало еще простудить вас. Акела не будет разбираться, кто кондей в ресторане вешал, с нас спросит.
Я только фыркнула, но плед взяла – в ресторане действительно холодно, а я в футболке и легких брюках. Есть особо не хотелось, я заказала мороженое и молочный коктейль, и мои охранники добродушно подтрунивали, что, мол, если не знать, сколько мне лет, то вполне можно подумать, что я – чья-то несовершеннолетняя дочка. Меня эти подколки никак не задевали: я практически не пользовалась косметикой в обычной жизни, а сейчас и вовсе забыла, что это такое – нестерпимая жара плавила все, что наносилось на лицо.
После еды всех разморило, но нужно было ехать домой. Я уютно устроилась на заднем сиденье, забравшись с ногами, и задремала.
Пробуждение оказалось не из приятных – машина явно перестала слушаться руля, и ее несло в кювет. Правда, медленно: я увидела, как буквально перед капотом возникло дерево, в которое джип и уперся. Рядом со мной на сиденье развалился Андрей с открытым ртом, на переднем – Володя, и Никита – за рулем, ткнувшись в него головой. Что за...
Я не успела додумать, как дверка с моей стороны открылась, и чьи-то руки выдернули меня на жару и почти сразу натянули на голову душный мешок. Я дико закричала – в голове мгновенно воскресли воспоминания о том, как однажды меня похитили по приказу бывшего хозяина Акелы, и именно там я лишилась ребенка. Не скажу, что память добавила мне приятных минут... Удар по ребрам заставил меня замолчать. Я не чувствовала под ногами почвы – меня несли куда-то, подняв над землей. Наконец «путешествие» закончилось – меня затолкали в машину, рядом с двух сторон оказались люди, взревел мотор, и мы куда-то поехали.
Я задыхалась в мешке, пыталась содрать его и глотнуть воздуха, но меня быстро успокоили, прижав руки к сиденью. У меня было ощущение, что я в тисках – даже пальцами пошевелить невозможно.
Я боялась пошевелиться, вся превратилась в слух – вдруг в разговоре мелькнет хоть какой-то намек на то, куда и к кому меня везут. Ведь ясно же, что не просто так меня похитили. Будут давить на отца, на мужа, требовать выкуп. Понятно, что они заплатят...
Машина остановилась, меня вытолкнули и сдернули мешок. Я сперва зажмурилась, но потом открыла глаза и увидела большой трехэтажный коттедж из белого кирпича с четырьмя башенками на крыше. На крыльце стояли двое в масках. Как и те, кто меня привез, они прятали лица, и это мне совсем не нравилось. И вдруг один из стоявших заговорил:
– Ты живучая, как кошка, – и я вздрогнула – я слышала этот голос там, на поляне у старой лодочной станции, где убивали нас с Семеном. Спутать не могла – этот голос звучал потом в голове практически постоянно.
– Кто вы? – выдавила я без особой надежды на ответ.
Человек захохотал:
– Я думал, ты умная, Саша, – и это мягкое «ша» тоже напрягло, заставило вновь начать перебирать в голове знакомых. – Ничего, потом узнаешь. Скажи, ты по-прежнему хорошо стреляешь?
Я молчала. Что за странный вопрос? Зачем ему знать?
– Почему молчишь? – Он спустился с крыльца, прихрамывая, и я подумала, что это, скорее всего, результат нашей с ним встречи на лодочной станции – я тогда стреляла кому-то в ногу, возможно, что как раз ему. Мужчина меж тем приблизился и взял меня за подбородок. Я взглянула в закрытое маской лицо – в прорезях блестели карие глаза, злые и острые, как шипы. – Ты по-прежнему хорошо стреляешь? Так, как тогда на станции?
Значит, я не ошиблась – он там был. Он вывез трупы своих сотоварищей, убитых мной. Что хромает – моя работа. Скорее всего, выкупа не потребуют – убьют тут, и все. Это будет месть.
– Да, – процедила я с ненавистью – если бы сейчас у меня был пистолет, я с удовольствием влепила бы всю обойму в этого человека.
– Сейчас мы это проверим, – точно услышав мои мысли, вдруг сказал он и махнул кому-то.
Тут же появился худой высокий человек в такой же трикотажной маске и протянул пистолет. «Макаров» – я из такого стреляла не раз.
– В обойме один патрон. Это чтобы ты сильно не обольщалась по поводу своей стрельбы, – усмехнулся тот, что стоял рядом со мной. – Стрелять будешь вон в ту бутылку, – он развернул меня за плечи назад, и я увидела стоящую на небольшом плетеном столе бутылку виски, наполовину еще полную. До стола было метров двадцать. – А чтобы совсем не было соблазна... – Я ощутила кожей холодный металл и поняла, что к затылку приставлен пистолет. – И вот у меня-то в обойме шесть патронов. Понимаешь, да? Дуршлаг на раз сделаю. Уяснила?
Чего уж проще... С такого расстояния от моей головы с одного выстрела останется только кровавое месиво.
Я взяла протянутое мне оружие, чуть развернулась, становясь левым боком к мишени, и подняла руку. Она не дрожала – так бывало всегда, едва я брала оружие, включался какой-то внутренний механизм концентрации, и все тело словно сливалось воедино с пистолетом. Выстрел... на столе – осколки и потеки, остатки виски капают на землю. Сзади аплодисменты и щелчок предохранителя – от затылка убрали пистолет.
– Молодец, Саша. Будем разговаривать.
– О чем?
– О твоем будущем. Твоем – и твоего мужа.
Я задохнулась – неужели?..
– Не бойся, с ним все в порядке. Пока. И будет до тех пор, пока ты ведешь себя правильно. Но как только что-то пойдет не так... У него в охране наш человек, и он уберет твоего Акелу быстрее, чем ты успеешь выдохнуть. Помни об этом, когда будем разговаривать.
– Что вы хотите?
Он рассмеялся гортанно и обнял меня за плечи:
– Вот это правильный подход. Я хочу немного. Мне нужно твое умение стрелять.
– Зачем?
– Все просто – я буду давать тебе задания, а ты – выполнять их. Только и всего. При этом я не потрачу денег – ты ведь будешь делать это за страх перед гибелью мужа, так ведь? У тебя нет детей, Саша, зато есть муж, которым ты очень дорожишь.
– Если я откажусь?
– Сдохнешь. Но сперва тебе привезут пленку с записью того, как умирал твой Акела.
Меня сковало холодом от этих слов. Я прекрасно понимала – такие люди не шутят, не бравируют, не бросают на ветер слов. Он сделает все, что обещает. Надо соглашаться, а там посмотрим.
– Если я соглашусь?
– Если согласишься, я тебя выпущу. Но ты ни слова не скажешь своему Акеле, иначе он умрет. Ты неглупая девушка, Саша, ты прекрасно понимаешь: я не шучу. Ты знаешь винтовку СВД?
