Далия Трускиновская - Лжесвидетель
Артем шел по незнакомому городу и думал. За рулем думать бы не получилось, и он шел пешком.
Приятно иногда дать мозгам работу, разгадать загадку, повалять дурака, притворяясь пьяным или влюбленным. Раскусывание орешка Артема до сих пор забавляло, если совсем честно – даже радовало. Надо же – угодил в лжесвидетели!
Но сейчас, когда Алешин из-за этого лжесвидетельства оказался в больнице, а в его возрасте операции переносятся не ахти как, Артем словно опомнился.
Было время, когда они с дядь-Юрой вместе колобродили едва ли не каждый день. Было и другое время – когда годами даже не перезванивались. Было третье – когда вместе ездили на гастроли. А потом четвертое, и пятое, и шестое…
Дядь-Юра – это в понимании Артема было лучшее, что только можно найти в цирке, аристократ, третье, если не четвертое поколение прописавшейся в энциклопедии знаменитой династии. Именно аристократ, при котором тот, кто слабее, чувствовал себя как за каменной стеной.
Чем был бы Артем без человека, который поверил в его эксперименты и отстоял их в незапамятные времена на страшнейшем худсовете?
Он любил старика, прекрасно понимая, что не ему одному помогал в жизни Алешин, что наберется еще с полсотни бывших юных дарований, которые звонят Алешину из Канады и Новой Зеландии, присылают фотографии, буклеты и кассеты с записями. Делить Алешина было бы нелепо, и все же ему хотелось думать, что Алешин выделяет его из этой толпы не только за совместные амурные подвиги, но и за что-то другое…
Поднять руку на Алешина для Артема было не то что преступлением, мягко сказано, это было вообще за гранью, это не подлежало обсуждению с позиций добра и зла, милосердия и справедливости. Тот, кто сидел за рулем ночной машины, воспринимался не как человек – а как, скажем, огонь возле детской кроватки. Когда заливаешь водой огонь – думаешь ли о том, что и ему жить хочется? Да и о воде, собственно, не думаешь – очень ли хочется ей испаряться? Огню и воде мыслить не полагается…
Артем честно хотел вызвать пожарных. Но унылый Аркадий Борисович развернул его носом к реальности и заставил посмотреть правде в глаза.
Весь город знает, что Шемет и Кузьменко убиты из-за больших денег, весь город понимает, что это дело так и останется нераскрытым. И все прилегающие к нему делишки, вроде нечаянного покушения на Алешина, – тоже.
Реальность это Артему очень не нравилась.
Кроме того, ему было стыдно. Валял дурака-то он, а расплачиваться пришлось другому. И кому? Дядь-Юре!
Трудно в одиночку, да еще в незнакомом городе, да еще успев подставиться, что-то предпринять…
Как там звали нового следователя? Шкатов?
И он даже толком не успел принять дело от Ловича? Ведь утро – оно еще продолжается?.. Утро – это, как у англичан, after meredian? Нет, как-то иначе… То есть, утро – оно до полудня?
Несколько раз в жизни Артему доводилось блефовать. Делал он это не от хорошей жизни и не с хорошими людьми. Очевидно, настал тот случай, когда давнее умение может опять пригодиться, подумал Артем, прочем две мысли текли в голове параллельно, и первая – о допустимости любых методов борьбы с теми, кто едва не погубил Алешина, а вторая – проработка одного из таких методов.
Сделав по городу круг и пройдя не менее семи километров, Артем направился к цирку. «Фордик» ждал его в переулке. Вот сейчас, когда хоть какой-то план уже имелся, можно было сесть за руль. И ехать.
Ехать к братцам-бизнесменам.
У Артема осталась мобилка Алешина, имел он и визитку Буравского.
– Добрый день, это Артем! – представился он. – Гена, тут у меня недоразумение и полный съезд крыши! Я потерял визитку Киреева. Он мне срочно нужен, я уже полчаса пытаюсь пробиться в «Креатив», но слышу в трубке что-то странное!
– Они, наверно, к Паутине подключились, – объяснил Буравский. – Или у них факс на прием работает.
И продиктовал требуемый номер.
Артем уже знал, как можно забраться во двор со стороны кладбища. Правда, заезжать, как это, очевидно, проделывали братцы, он не стал, а просто оставил машину на дорожке, среди крестов и надгробий, опять помянув всуе второе действие «Жизели». Ни одному сценографу не пришел бы в голову кладбищенский пейзаж с «фордом», тогда уж и Жизель должна танцевать с мобилкой…
Его интересовало – стоит ли в знакомом месте за сараем машина Забелина или Киреева (он пока не понял, кому принадлежит эта серая «субару»). И машина стояла!
Ее хозяин мог быть в «Креативе», а мог и в конспиративной квартире.
Теперь следовало провести элегантную беседу с привкусом металла.
Артем набрал номер.
– Добрый день, это из цирка беспокоят, – своеобразно представился он. – Надо бы посоветоваться по одному вопросу. И без посторонних глаз.
– Что-то случилось, Артем Андреевич? – быстро спросил Киреев.
– Случилось, Николай Иванович. Случилось.
– Вы далеко от «Креатива»?
– Я бы хотел встретиться с вами на территории менее для меня опасной, чем «Креатив».
– Что значит – менее опасной?
– Я нахожусь во дворе. Предлагаю немедленно встретиться в вашей гостевой квартире на первом этаже.
– Что вы так прицепились к этой квартире? – грубовато поинтересовался Киреев. – Я предлагаю – как только освобожусь, поедем в «Арагви», возьмем кабинет…
– А вы – далеко отсюда? – спросил Артем.
– Да, можно сказать – на другом конце города.
– На трамвае туда поехали? – и, чуть сменив интонацию, сделав голос нравоучительным, Артем продолжал: – Николая Иванович, ваша «субару», как всегда, стоит за сараем. Машина сверкает чистотой, никаких поломок, достойных автосервиса, я не замечаю, а что на ней сейчас кот с кошкой любовью занимаются – так это ерунда, я их сгоню, чтобы капот не поцарапали.
Кота с кошкой он приплел из хулиганства. Но, очевидно, эта подробность парализовала Киреева – он сперва потрясенно молчал, а потом отключился.
Артем снова набрал номер.
– Помехи на линии, – сказал он. – В общем, или мы сейчас встречаемся на квартире, или я звоню следователю Шкатову и рассказываю ему, какая потрясающая блондинка может быть вызвана свидетелем по убийству Кузьменко.
– Какому Шкатову?
– Значит, я же еще должен рассказывать вам, что следователя Ловича отстранили? – удивился Артем. – Что же касается Шкатова, то он принял дело сегодня утром и взялся за него довольно активно. В частности, его заинтересовали мои показания, он никак не может понять, в котором часу я выключил компьютер и попытался выбраться из подвала.
– Ну и при чем тут мы? – Киреев, очевидно, вспомнил, что они с двоюродным братом во всех делах – единое целое, сиамские кузены, черт бы их побрал!
– Хороший вопрос, – одобрил Артем. – Вот и Шкатов тоже над этим ломает голову. В общем, я подхожу к двери и звоню. Если мне не открывают, я еду к Шкатову. Кое-что любопытное для него у меня есть.
И нажал на кнопочку.
Пистолет был заряжен, настроение было сердитое – почему бы и не попытаться расколоть эту парочку?
Кто крутит в городе большими деньгами? Кому по карману следственный отдел местного УВД? А, главное, кто заметает следы?..
И, естественно, дверь Артему открыли.
На пороге стоял Забелин.
– Заходите скорее! – велел он. – Что вы такое наговорили Кольке?
– Я еще ничего не успел ему сказать, только начал, – огрызнулся Артем. – А далеко не пойду, наши дела и в прихожей обсудить можно.
Черт ее знает, квартиру, насколько глубоко она простирается и не имеет ли действительно тайного спуска в подвал? Вообразив тело, летящее из люка на бетонный пол, знакомое такое тело, с желтым хвостиком, Артем ужаснулся и и с каменной рожей сел на полку перед высоким зеркалом, спиной – к нише, где это зеркало висело, и в то же время чуточку боком – чтобы ловчее было доставать пистолет.
– Коля! – позвал Забелин. – Иди сюда! Тут полный дурдом!
– Ага, – согласился Артем и кивком приветствовал выглянувшего из апартаментов Киреева. – Дурдом. И дурак есть, профессиональный. Так вот – кому пришло в голову менять строку в «таблице Нортона»? Вам, Николай Иванович, или вам, Игорь Петрович?
Братцы переглянулись.
– Что такое «таблица Нортона»? – удивился Забелин.
Тут уж Артем вытаращился на них, как на безумцев.
Он – он! – знал, а бизнесмены не знали!
– Вы имеете в виду эту штуку, которая работает под ДОС-ом? – как бы не веря собственной догадке, спросил Киреев.
– А что такое ДОС? – в свою очередь задал вопрос Артем.
И все трое некоторое время молчали, не понимая, на каком же языке им теперь разговаривать.
– Я позвоню в «Креатив»… – начал было Киреев.
– Нет. В «Креатив» вы звонить не будете, – возразил Артем. – С ребятами я сам поговорю.
– Артем Андреевич, с вами все в порядке? – в голосе Забелина была прямо-таки материнская заботливость. – Вы вчера колбасой не траванулись?
