Дональд Уэстлейк - Разная любовь, разная смерть
Ничего не поделаешь — гостеприимство бывает разное. Мы на некоторое время сосредоточились на выпечке с арахисовым маслом — кстати, очень неплохой — и молоке. Выждав, сколько того требовало приличие, я стал вновь задавать вопросы:
— Иными словами, во внеслужебной обстановке вы с Ритой Касл никогда не общались?
— Нет, собственно говоря, — ответил он. — Меня время от времени вызывали в апартаменты мисс Касл для деловых встреч с мистером Рембеком, и мисс Касл обычно при этом присутствовала. Не на самих беседах, конечно, просто она во время нашего разговора всегда бывала дома.
— Те деньги, что она с собой забрала, — уточнил я. — Сколько их там было?
Он взглядом обратился за помощью к Керригану, который кивал в ответ:
— Можно, назовите ему сумму.
— Да, сэр. — Он снова повернулся ко мне: — Приблизительно восемьдесят тысяч долларов.
— Как получилось, что эти деньги попали к ней в руки?
— Их хранили в ее апартаментах. У мистера Рембека однажды произошла неприятность с банковским сейфом — полиция получила постановление суда на обыск, — так что с тех пор он хранил случайные поступления наличными в других местах, включая апартаменты мисс Касл.
— Где их держали?
— Это мне неизвестно.
— Во сколько ежегодно обходилась мисс Касл мистеру Рембеку?
Он, немного поразмыслив, ответил:
— Приблизительно в одиннадцать тысяч долларов. Конечно, очень приблизительно, сэр.
— Значит, сбежав, она забрала с собой жалованье примерно за семь лет.
Керриган, сидевший рядом со мной, хрюкнул, едва сдерживая смех, но Пьетроджетти принял мои слова всерьез и, глядя прямо перед собой, пояснил:
— Что ж, официально ничего нельзя было бы придумать. Разумеется, если бы заранее поработать с документами, то часть суммы можно было бы оформить как выходное пособие, а затем оставшееся списать на…
— Ну, вы что-нибудь придумаете, — прервал я его, возвращая к реальным событиям. — А что касается счетов мисс Касл, не замечали ли вы каких-нибудь необычных расходов за неделю-две до того, как она исчезла?
— Ничего такого не могу припомнить, — покачал он головой. — Я, разумеется, закрыл эти счета и подвел окончательный баланс. Я не помню, на что именно она тратила деньги, но ничего из ряда вон выходящего я тогда не заметил. Я могу снова просмотреть все документы…
— Нет, нет, не надо. А наличные? Она за последние две недели не просила дополнительно денег?
— Нет вроде. Я бы это, наверное, запомнил.
— Хорошо. — Я поднялся. — Спасибо, что уделили нам время.
— Не стоит благодарности.
— И поблагодарите вашу жену за… м-м-м… молоко и печенье. Это была приятная неожиданность.
Смущенно и мягко он выразил удовольствие по поводу визита, провожая нас к двери. Поблагодарил меня за мою благодарность и далее в том же духе. Его жены нигде поблизости не было видно. Заскочив под дождем в лимузин, мы вновь направились в Манхэттен.
В салоне машины Керриган взглянул на меня и сказал:
— Вы меня удивляете, мистер Тобин!
— Это почему?
— Вы отлично держитесь в комических ситуациях. Признаться, я от вас этого не ожидал.
— Я живу точно в таком же доме, как он, — объяснил я. — На такой же, как у него, улице.
— Вы меня, наверное, разыгрываете, мистер Тобин? — обиделся Керриган.
Глава 21
У Мэттью Сиэя тоже было хобби, правда, несколько иного рода. Его квартира на Риверсайд-Драйв в Манхэттене была обставлена в необычном стиле, значения которого я вначале не разгадал, хотя без нужды потратил лишнее время.
Когда мы возвращались из Лонг-Айленда, Керриган по пути сообщил мне кое-что про Сиэя, не упомянув самого главного факта, о котором он в тот момент и сам не знал. Из его рассказа я выяснил, что Сиэй был человеком физически очень сильным и служил в корпорации телохранителем по вызову. Это означало, что никого конкретно он не охранял, но по особым случаям его приглашали к разным людям. Он был, как выразился Керриган, «показным телохранителем», то есть его можно было показывать в высшем свете. Он мог сопровождать своего хозяина на любой официальный прием или на встречу с общественностью, и нигде он не выделялся своим внешним видом.
Керриган оказался прав во всем. Сиэй встретил нас в дверях, в черном костюме, с черным галстуком и в черных ботинках, похожий на кинозвезду. Высокий, широкоплечий, с узкой талией, светловолосый, с крепким, красиво вылепленным подбородком — эдакий прекрасный улыбчивый Адонис, ухоженный культурист, спасатель с пляжа. Против присутствия такого мужчины никто не стал бы возражать даже на официальном приеме в честь театральной премьеры. Никто бы не заподозрил в нем телохранителя синдикатских заправил.
Улыбающийся Сиэй приветствовал нас голосом телевизионного диктора и провел в гостиную, просторную, ярких окрасок, битком набитую антиквариатом, где стояли два очень старых плюшевых дивана, зеленый и оранжевый. На стенах висели картины, изображавшие грустных клоунов, повсюду на специальных подставках и маленьких столиках стояли статуэтки мускулистых мужчин, а над камином на стене сверкали два перекрещенных меча.
Сиэй предложил нам напитки, от которых мы оба отказались. Мы уселись — Сиэй на зеленый диван, я — на оранжевый, а Керриган — немного поодаль на стул с львино-разлапистыми ножками.
Я начал разговор:
— Вы знаете, из-за чего мы здесь собрались, не так ли?
— Догадываюсь, — кивнул он. — Мисс Рита Касл. — Он говорил нарочито четко, тщательно выговаривая окончания слов, как озабоченный хозяин, старающийся, чтобы его гости не почувствовали ни в чем неудобства, что на самом деле смахивало на снисходительность, хотя в остальном его манеры были безупречны.
— Вероятно, вы встречались с мисс Касл на работе? — задал я прямой вопрос.
Он с серьезным видом кивнул:
— Да. Будучи сопровождающим мистера Рембека.
«Будучи»! Это слово меня так поразило, что я на минуту потерял нить рассуждений, пока не заметил краешком глаза на лице Керригана улыбку, которую ему не удалось скрыть. Это помогло мне вновь обрести почву под ногами. Я спросил:
— Вы когда-нибудь виделись, точнее, у вас были встречи с Ритой Касл, когда Эрни Рембека не было поблизости?
— Ах, нет! — ответил он, вежливо улыбаясь. — У меня с обоими всегда были чисто официальные отношения. Или, может быть, «чисто деловые отношения»? Никогда не знаешь, как правильнее сказать.
Однако я уже не позволил выбить себя из колеи. Не дав ему опомниться, задал следующий вопрос:
— В общих чертах, как к вам относилась мисс Касл?
— О, она была очень доброжелательной, — с той же вежливой улыбкой сказал он. — Мы с ней однажды, нет, пожалуй, два раза говорили о моде и еще о какой-то ерунде.
— Она вам нравилась?
— Ну как бы это объяснить? Ее трудно было назвать яркой индивидуальностью. Она скорее принадлежала к определенной категории женщин, но была вполне приятной. Мне доставляло удовольствие с ней поболтать.
— Между вами не было… заигрываний?
— Заигрываний? — Он на мгновение недоуменно нахмурился, но затем, словно солнце сквозь тучи, на его лице засияла улыбка. — А, вы подразумеваете секс? Ах, нет, нет, ничего подобного. Рита Касл? Ну что вы! Конечно ничего не было.
— Вы хотите сказать, с вашей стороны? — настаивал я.
— Да нет, ни с чьей стороны, — возразил он, пожимая плечами. — С какой стати? Осмелюсь утверждать, нам было достаточно духовного понимания.
Я опешил. Что-то в Мэттью Сиэе настораживало, громко взывало к моему разуму, но я никак не мог уловить, что именно. Что-то в интерьере, в обстановке гостиной…
— Вы не возражаете, если я осмотрю вашу квартиру? — попросил я. — Трогать ничего не буду.
— Ну разумеется.
Он мгновенно встал, но я остановил его:
— Один этим займусь, с вашего позволения.
— Конечно. — Он опустился на диван, вежливым жестом указывая на дверь, ведущую в глубь квартиры.
Когда я выходил из гостиной, он снова предлагал Керригану выпить, а тот отказывался.
Пройдя по коридору с бежевыми стенами, на которых висело несколько абстрактных картин, я попал на кухню. Она была большая и просторная, на крючках над плитой висели медные кастрюли, придававшие кухне аккуратный и обжитой вид. В ванной комнате стены были покрыты джутовой тканью, а над унитазом висела картина, изображавшая коня. И только в спальне на меня наконец снизошло запоздалое прозрение.
Стены спальни были обтянуты малиновым плюшем, и почти всю ее занимала огромная кровать под балдахином, задрапированная со всех сторон. Немного отодвинув драпировку, я обнаружил на постели малиновое покрывало и малиновые подушки. Нижняя сторона балдахина представляла из себя большое матовое зеркало.
Рядом с кроватью стоял книжный шкаф, до отказа заполненный помятыми и обтрепанными журналами для нудистов и культуристов. На приземистой тумбочке в несметном количестве красовались флакончики с парфюмерией, все початые.
