Владимир Бацалев - Кегельбан для безруких, Запись актов гражданского состояния
Минуя горсовет, Куриляпов услышал, как в уличном репродукторе куранты далекой Москвы ударили восемь раз. В глазах редактора стемнело, сердце ответило курантам барабанной дробью. "Время обогнало меня по вине транспорта, я опоздал!" -- ужаснулся Куриляпов.
Другой человек, на менее ответственной должности, после такого ужаса остановился бы, перестал пыхтеть, как паровоз на холостом ходу, и спокойный, с утра умеренный в завтрашнем дне, побрел бы навстречу неприятностям. Но Куриляпов был не другой, Куриляпов видел наметки завтрашнего дня во всем, кроме себя, и еще чаще стал перебирать ногами...
Шедший мимо Сусанин проводил редактора грустным взглядом. "Вот человек, -- подумал Адам, -- который пунктуальность ставит выше здоровья, а ведь вчера, болтают, он так накачался пивом, что на его рубашке расстегнулись все пуговицы". Куриляпов же вспомнил, что на прошлой неделе директор типографии подписал приказ, по которому работник, произносивший более ста слов за смену, лишался премии, и хотел было отругать Сусанина и выдавить из него признание в ошибках, но безжалостное время погнало редактора к цели...
Шагавший впереди Подряников спиной почуял недоброе и успел нырнуть в дверь редакции. Куриляпов прямо посреди улицы застонал от невозможности схватить Сашу за шиворот с поличным. Несколько прохожих бросились было на помощь Куриляпову, но Куриляпов постонал, подергался и скорей, скорей за Подряниковым.
Выскочивший из подворотни Сплю подхватил куриляповскую рысь. Вровень пришли они к крыльцу, на котором Сплю, выбившийся из сил, поспел-таки распахнуть любимому начальнику дверь...
Рухнув в кресло, Куриляпов сразу бросился думать, что ему сделают за опоздание? Накажут или помилуют? "Надо каяться! Стоять на коленях! Биться лбом об пол!" -- решил он и схватил лист бумаги.
В дверь кабинета постучали сотрудники газеты, собравшиеся на утреннюю "летучку".
-- Я жашят! Жшите мешя! -- крикнул-свистнул Куриляпов. Он всегда шипел, когда срывался на крик: так хитро росли у него зубы и ворочался язык, превращая глотку в свисток.
После крика он написал под копирку такой документ:
Редактору т. Куриляпову
от редактора т. Куриляпова
Копия: первому секретарю
райкома КПСС
Копия: в Комитет народного
контроля.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
3 апреля я опоздал на работу на 5 (пять) минут из-за неудовлетворительной работы автотранспорта. Прошу наказать меня по всей строгости демократического централизма и административной линии, а также поверить, что в истекающей борьбой пятилетке опоздания названы в моих личных планах "нетерпимым фактом".
03.04 с.г.
Куриляпов.
Теперь надо дать ход записке, двинуть ее по инстанциям, проверить факты на всех уровнях, собрать резолюции, объявить выговоры... "Работы на целую неделю, -- подумал Куриляпов. А надо быстрее, быстрее, жизнь не ждет, лозунги торопят!" И редактор написал в левом верхнем углу записки: "Представьте оправдательные документы из автопредприятия о движении маршрута No 4 в этот день и в данное время. Куриляпов".
Еще не бросив ручку, редактор позвонил директору ПАТП:
-- Почему у тебя сегодня с семи тридцати до восьми десяти не ходил автобус No 4 по московскому времени? Не надо передо мной извиняться и других обвинять не надо, извиняйся и обвиняй других перед советским народом! А то домой тебя возить автобус есть, а честных граждан на работу -- автобуса нет! Читай о себе очередной фельетон в стихах...
"Я сам напишу этот фельетон, я не доверю его Кавельке, ее рифма беззуба, а язык туп, -- подумал Куриляпов. -- Беспощадным пером сатиры я высмею себя и автотранспорт, нам станет стыдно, и мы исправимся..."
...В это же время на другом конце города водители, вооруженные мокрыми тряпками, мечтали убить Куриляпова за то, что ночью идеологический сектор комсомола с подачи редактора заклеил все стекла автобусов требовательными плакатами: "Курящая мать! Тебя ждет синюшность губ!", "Воров и разгильдяев -- в стенгазету!" и подобными. В поиске новых форм агитации райкомовская молодежь залепила даже лобовые стекла, и шофер, севший утром за руль, вместо дороги, увидел рожу, призывающую бросить пить и вернуться в семью...
В дверь опять постучали, и Куриляпов решил, что не стоит долго держать подчиненных в коридоре: стороннему наблюдателю может показаться, будто в редакции нет рабоче-деловой обстановки, одни сплетники шушукаются в кулуарах под дверью начальства. Поэтому он с грустью отложил объяснительную записку и крикнул-свистнул:
-- Шойшите, тошашищи! -- а сам выбежал, придерживая руками живот.
"Товарищи" сели за длинный стол, повоевали локтями за место для бумаг и стали ломать голову, какую придумать себе работу, чтобы Вонючка отвязался.
Не прошло и минуты, как в кабинет ворвался редактор, оставив на дверной ручке карман пиджака и раскидав попавшиеся на пути стулья. Вид у него был очумелый. Казалось, сейчас он прыгнет на кого-нибудь и укусит или, не сходя с места, плюнет ядом. Куриляпов свистел, как Соловей-разбойник; и размахивал пучком газет. Усы его топорщились от гнева, в волосах стреляли маленькие молнии, а лицо перекосилось так, что уголок губ столкнулся с ухом.
-- Што?! -- завопил Куриляпов, глядя в глаза первому попавшемуся подчиненному
-- Не я, -- на всякий случай ответил подчиненный.
-- Што?.. Што?.. -- продолжал редактор, обходя сотрудников, сталкиваясь с каждым носом, заглядывая каждому в глаза и брызгая на каждого слюной.
-- Не я... Не-я... -- говорили подчиненные, как молитву.
-- А што?! -- завопил он так призывно, что из носа выскочила козявка, а с головы посыпались седые волосы.
Прошлись по второму кругу: "А кто?" -- "Не я".
-- Што ж тожша! -- завизжал редактор, затряс кулаками и, засвистев что-то совсем неразборчивое, грохнулся об пол. Сердце его стучало так громко, что заглушило ход стенных часов.
"Товарищи" полили Куриляпова водой из графина и спросили:
-- А что "што"?
-- Святое, -- членораздельно прохрипел редактор, не открывая глаз и до хруста костей сжимая в кулаке газеты, -- наше общее святое... кто?. на гвоздь... в отхожем... прибил... душу свою... и мою, -- сказав все это, Куриляпов на секунду затих. И попросил: -- Попа бы мне... батюшку.
-- Как вам не стыдно! -- возмутился ответственный секретарь. -- Хотите, мы отнесем вас в профком?
-- Или в красный уголок? -- спросил замредактора. -- Там, среди вымпелов и грамот...
Но Куриляпов, не дослушав, закатил глаза. Подряников встал на колени и приложил ухо к груди редактора.
-- Умер, -- сообщил он коллегам.
-- Пойду некролог писать, -- сказал замредактора и снял трубку телефона: -- Алло, типография?.. Не набирайте последнюю полосу завтрашнего номера... Через час срочный материал принесут.
После того как Куриляпова увезла "скорая", в редакции начался рабочий день.
Замредактора оккупировал кресло начальника, и, вызвав секретаршу, стал диктовать некролог:
-- ...А теперь перечеркнем, а напишем вот что, -- говорил он, выставив на девушку указательный палец пистолетом. -- Напишем: "Трудный путь в журналистику Куриляпов начал с того, что окончил заочные курсы в полиграфическом ПТУ по профилю "Настенное редактирование "молний" и других непечатных форм"...
За стеной стоял у окна ответственный секретарь. Он нервничал, грыз ногти и шепотом ругался матом...
В лаборатории рыдал, обняв увеличитель, фотокорреспондент: это он повесил газеты на гвоздь...
Заперев дверь на ключ и раздевшись до трусов, заведующая отделом сельского хозяйства делала производственную гимнастику и сама себе командовала: "Раз-два-три! Оп-ля!.. Разд-два-три-четыре! С поворотом!.."
А заведующий отделом промышленности ушел пить пиво, захватив для компании все подчиненные единицы...
В отделе писем Саша издевался над Сплю:
-- Что вы ждете, Клавдий Иванович? Собирайте монатки и проваливайте! Последний покровитель помер! Кто теперь будет прикрывать ваш зад от пинков?.. Я? -- не буду, а больше некому.
-- Ме-ня-нель-зя-у-во-лить-без-при-чи-ны, -- сказал Сплю.
-- Причину найдем, положитесь на меня. Например, начальник отдела писем не умеет писать, а читает по слогам.
-- Я-фрон-то-вик, -- сказал Сплю.
-- Вы, по-моему, решили податься в ученики к Сусанину. Зачем вы воруете его фантазии? Это ведь он придумал, что вы фронтовик, что до войны у вас была фамилия Сплюев, но в бою, когда враг целился в вашу необъятную голову, вы подпрыгнули, пуля пробила нагрудный карман, из всех документов исчез клочок бумаги, на котором было написано "ев". -- Саша положил ноги на стол начальника и улыбнулся, как любимой девушке: -- Не тяните резину, Клавдий Иванович, пишитe заявление. Или хотите, я напишу, а вы крест поставите? Мне не терпится присоединить ваши семьдесят рублей к своим. В самом деле, сколько можно работать вдвоем на одной ставке! Мы же не сиамские близнецы!..
Наконец ответственный секретарь оторвал взор от городского пейзажа за стеклом, решительным шагом двинулся в кабинет редактора и, войдя без стука и раздумий, спросил у зам-редактора, который собирался пить чай из куриляповской кружки:
