Роберт Кемпбелл - Нам не страшен Хуливуд
– Что ж, по меньшей мере мне стало ясно, что убийство Лим Шу Док никак не связано с Корвалисом.
– И что это тебе дает?
– Это подсказывает мне, что с нею расправился кто-то другой. А кто, этого нам, к сожалению, уже не расскажет Вилли Забадно. Это подсказывает мне, что кто-то очень важный вступил в игру, чтобы замаскировать что-то очень скверное. Я видел тело на мостовой – и меня с этого не собьешь.
– Но никому не известно, что ты его видел.
– Зато кому-то известно, что его видела Шила Эндс.
Уильям Буркхард через окошко автомобиля нажал на кнопку, отворяющую ворота. Они медленно и бесшумно раскрылись. Это было похоже на первые кадры "Гражданина Кейна": литая решетка взметнулась, давая дорогу машине, так высоко в воздух, что, могло показаться, разогнала полночный туман.
В «крайслер» инспектора ворвался резкий запах – не то негашеной извести, не то капустного поля. Смог теперь висел над городом, никуда не исчезая хотя бы ненадолго, как оно было еще каких-то десять лет назад. Поскольку Экологическому контролю никак не удавалось сократить уровень выхлопных газов в воздухе, он хитрил с самим собой, то и дело меняя пределы допустимого в сторону увеличения. Люди дышали все более ядовитыми испарениями и утешали себя рассуждениями о том, что воздух становится чище и чище.
Буркхард криво усмехнулся. Горечь поднялась из кишечника и прихлынула к горлу. Компромиссы никогда не бывают безболезненными.
Он вспомнил о давным-давно минувших временах, когда ему, тогда простому детективу в штатском, приходилось бороться с нарушителями законов о торговле спиртным, о распространении наркотиков, об азартных играх и о проституции. Полиция всегда гналась не за результатом, а за числом. Статистика арестов в доказательство собственной эффективности. С каждым годом они брали под стражу чуть больше народу, чем год назад. С каждым годом по каждой статье привлекалось чуть больше правонарушителей.
Хотя и сам этот статистический рост давался полиции не без труда. Азартные игры и проституцию патронировали политически более чем влиятельные люди, и на акул и барракуд охотиться, как и сейчас, не разрешали – приходилось довольствоваться мелкой рыбешкой.
Кроме того, высокопоставленные папы и мамы ежегодно поставляли миру новорожденных сутенеров, проституток, насильников гомосексуальной ориентации, профессиональных минетчиц, торговцев детьми, уличных грабителей и налетчиков, из числа которых и предстояло – преодолевая родительское сопротивление – наращивать статистику задержаний, арестов и возбужденных дел.
Разумеется, время от времени какой-нибудь влиятельный говнюк заходил в своих забавах слишком далеко – и соответственно проваливался в дерьмо по самые уши. Тогда шайка-лейка отступалась от проштрафившегося и провонявшего собрата и, следовательно, «сдавала» его полиции. Когда разыгрывались эти нечастые истории, сержанты становились лейтенантами, а лейтенанты – капитанами, а капитаны – комиссарами, а комиссары – заместителями начальника полиции. Если, конечно, никто из них не оступался, что означало для каждого положить голову на плаху.
Буркхард нажал на кнопку, сработал моторчик, окошко захлопнулось, спасая его от атмосферы, которая завтра в очередной раз доставит жителям города медленную смерть вместе с утренними газетами. Стоит им только выйти из дому.
В привратницкой вроде бы никого не было, но, пристально посмотрев в зеркало заднего обзора, Буркхард смутно увидел вооруженного мужчину, на миг показавшегося в проеме дверей, а затем шагнувшего в сплошную тьму.
Грибовидные лампы освещали подъездную дорожку, вспыхивая и выключаясь по мере продвижения автомобиля, как это и должно быть на извилистой тропе в частное владение. Могло создаться впечатление, будто он едет не в особняк на холме, а в подземный бункер.
Кейп сам встретил его у дверей.
– Прошу вас, Билл. Что вас сюда привело?
– Просто решил, что неплохо бы нам с вами попить кофейку, Уолтер.
– Что ж, рад лично приветствовать вас. И хочу еще раз поблагодарить за услугу, которую вы оказали мне и моему другу Тиллмэну.
– Не такая уж большая услуга, Уистлер. Однако дело не из тех, какие я охотно передаю в чужие руки.
Кейп повел Буркхарда по застекленным коридорам, по обеим сторонам которых вились живые растения, из-за чего могло показаться, будто они попали в сумеречный сад. Хотя Буркхард чувствовал во всей этой роскоши налет чего-то нереального, может быть, неземного. Он восхищался домом Кейпа и в то же самое время ненавидел его. Переходя здесь из комнаты в комнату, он вечно чувствовал себя так, словно перебирается из одного кинопавильона в другой.
– Не угодно ли подкрепиться? – спросил Кейп. По голосу чувствовалось, что его мучает бессонница.
– Только кофе. У вас усталый голос, Уолтер. Они прошли в маленькую столовую, а точнее, комнату, предназначенную для первого завтрака, в которой могли с удобством разместиться только четыре персоны. Большие сочные яркие цветы качались на стеблях, похожих на щупальца обитателей подводного царства, воздух был кондиционирован, стекла инкрустированы. Кейп жестом пригласил гостя в литое чугунное кресло, выдержанное в пастельных тонах. Буркхард тяжело плюхнулся на сиденье, а Кейп наполнил две чашечки кофе из серебряного кофейника.
Кофе со сливками был ледяным и действовал освежающе. В сахарнице лежал горкой разноцветный фигурный сахар. Буркхард поневоле подумал о том, кто обеспечивает такие изыски в столь неурочный час.
– У вас, Билл, вид тоже усталый.
– Я весь день занимался этим обезглавленным трупом. С той самой минуты, как вы привлекли к нему мое внимание. Мне кое-что удалось выяснить. Есть человек, обвиняемый в похищении и убийстве женщин; сейчас он решил давать показания и обещает выдать всех своих сообщников.
– Значит, вам известно, кто ее убил.
– Мне известно, кого обвиняют в ее убийстве. Тут есть определенная разница. Хотя он готов взять на себя и это.
– А у него спросили, с какой стати он ее обезглавил?
– Если я задам ему этот вопрос, меня тут же спросят, куда подевалась голова и где находится тело.
– И вы по-прежнему не знаете, чего ради дежурный по моргу пристроил тело в багажник машины?
– Именно что не знаю. А вас не интересует убийца по культовым соображениям, который не только убивает, но и истязает свои жертвы?
– Тот самый, который готов признаться в ее убийстве?
– Он готов признаться в чем угодно, лишь бы с ним пошли на сделку и вместо газовой камеры отправили его в психиатрическую лечебницу.
– Культовые соображения? – спросил Кейп. – Об этом писали в газетах примерно полтора года назад.
– Ах да, припоминаю. Я читал что-то про тело азиатки, которое сохраняют в качестве вещественного доказательства. Но насчет татуировки в форме бабочки там вроде бы ничего не было.
– Этот факт скрывали. В расследовании каждого убийства мы скрываем кое-какие факты. Стоит найтись телу, как на нас обрушиваются добровольные признания психопатов. И нам нужно нечто, какая-нибудь деталь, которую они бы не могли почерпнуть из газет.
Буркхард отхлебнул кофе, скривился.
– Чувствую, что мой желудок не даст мне сегодня уснуть.
– Нам приходится расплачиваться за наши маленькие радости, – заметил Кейп.
– А что, Уолтер, разве у вас не жила пару лет назад вьетнамка? Вьетнамка с маленьким мальчиком, лет семи или восьми?
– Возможно, у меня и была служанка-азиатка с ребенком.
– А татуировки у нее на заднице, часом, не было?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Буркхард поднялся с места. Открылась дверь, и в комнату вбежал маленький мальчик во фланелевой пижаме. Он улыбался и что-то весело щебетал. Увидев Буркхарда, он вроде бы смешался, но тем не менее уставился на полицейского без малейшего страха. Затем подошел к Кейпу и потерся ему о колено.
– Почему ты не в кроватке?
– Уже утро.
– Никакое не утро.
– Не провожайте меня, – сказал Буркхард. Обернувшись от дверей, чтобы попрощаться, он увидел, что мальчик умильно смотрит Кейпу в глаза и продолжает тереться о его колено. Кейп посмотрел на Буркхарда. В его взгляде читался вызов, однако мальчика он все же легонько от себя оттолкнул.
– Что-нибудь еще, Билл?
– Вы не знаете человека по имени Уистлер? Или Свистун?
Кейп покачал головой.
– А в чем дело?
– Мои друзья видели этого Уистлера, а он частный сыщик, в тюрьме Рэмпарт, где содержат и допрашивают культового убийцу.
– Меня это не касается, Билл.
– А я и спросил только на всякий случай.
Глава пятнадцатая
Буш в шифоновом платье с прозрачными рукавами и глубоким вырезом походила на картинку. Картинка была украшена пышными алыми и оранжевыми цветами. К этому набору полагалась шляпка, которую она держала в руке на прогулке или во время верховой езды. Сейчас шляпка лежала на мраморной стойке возле питьевого фонтанчика в баре у Джимми Флинна на площади Святого Петра. Буш пила настоящий абсент, а вовсе не перно, которое здесь подавали туристам.
