Хелен Рейли - Невеста в саване
— Мисс Рен, когда вы узнали о её предстоящем замужестве?
— В начале того вечера, когда Барбара погибла. Мне позвонила Фанни Инглиш. Она была очень возбуждена и хотела, чтобы я что-то сделала. Предостерегала меня. Единственная вещь, которой люди охотно делятся с другими — это ответственность: что бы после не случилось, они всегда могут сказать, что это была ваша ошибка.
— Складывается впечатление, что миссис Инглиш противилась этому браку, хотя и не имела для этого причин, так что я…
— Противилась? Конечно она противилась. Эта женщина обладает воробьиным умом, если у неё вообще есть ум, но это проницательный и хитрый воробей. Потяни Барбара ещё пару лет, вполне могла бы остаться одинокой. Вы же знаете этих очень милых девушек, которые так стремительно стартуют в жизни, но потом это как-то ни к чему не приводит. Да, конечно, я думаю, Фанни представляла себе Барбару в будущем в роли очень богатой тетки старой девы маленького Томми или Джерри или как там зовут зовут малыша Инглишей. Не улыбайтесь. Вы не знаете нашу Фанни так, как знаю я. Когда умрет старый Титус Фэрчайлд, большая часть его денег перейдет к Хью, а ему некому их оставить, кроме Барбары.
Постепенно эта слабая тень на горизонте стала проявляться все сильнее: двести тысяч Титуса Фэрчайлда, из которых должно было остаться вполне достаточно даже после всех расходов, связанных с его смертью, представляли весьма существенный мотив в расследуемом деле. Хотя явная связь все же не просматривалась. Барбара даже не была наследницей, если не считать далекого будущего, и её устранение ничего не решало.
Нет, эта версия явно не работала.
Оливия Рен любила поговорить. Довольно долго она рассказывала, как старый Титус Фэрчайлд сошел с ума, когда умерла его жена Люсиль, как Люсиль была привязана к Дейву Инглишу и Хью Бэрону, единственным сыновьями её сестер, о том, как Барбаре Бэрон поневоле приходилось навещать Титуса и как грубо она вела себя с бедным стариком, особенно когда ещё ребенком её брали на ежегодное празднования дня рождения тети Люсиль. По её словам, именно с тех пор Барбара и Найрн Инглиш возненавидели друг друга. Еще она заговорила о Хью Бэроне, о том, как сильно тот любил свою молодую жену.
— Какими глупцами становятся мужчины, увидев симпатичную мордашку…
Здесь Оливия Рен позволила себе высказать несколько наблюдений по поводу любви, брака и продолжения рода, заставивших Тодхантера покраснеть. Она сказала, что Хью слишком долго терпел всю эту чепуху с Вирджинией и что его это не очень волновало.
— У него существовало множество запретов. Если бы он хоть однажды напился, или завел бы шуры-муры со служанкой — но было слишком поздно: Вирджи и Бабс постоянно восстанавливали его против женщин.
Странно, но она очень холодно отозвалась о Найрн Инглиш.
— Я предложила этой девушке свой кров, когда умер её отец. Мне нравился Дейв, но думаю, она не захотела запереть себя как в тесной клетке в этом безобразном старом доме с безобразной старой хозяйкой.
С одной стороны с гордостью, а с другой стороны с уязвленным тщеславием Макки был предложен бокал шерри, для чего хозяйка позвонила прислуге, пока инспектор наматывал на ус все эти мелочи, которые позднее могли оказаться полезными.
Оливия Рен знала Монтанов. Она с интересом слушала рассказ Макки о том, что произошло, хлопнула себя по колену и искренне рассмеялась, когда услышала о трюке, который Фил проделал с детективом Лорбером.
— Его отец был настоящим болваном, но сильным человеком. Мальчик, видимо, кое-что унаследовал от него, хотя они недолго были вместе.
В этом месте Макки потерял нить повествования. После он очень сожалел, но не мог ухватить нить рассказа, ибо внимание его было неожиданно отвлечено. Собравшись поставить свой бокал шерри на соседний столик, он заметил две миниатюры, вставленные в двойную золотую рамку на полке размещенного в углу какого — то кошмарного сооружения. Портреты Хью Бэрона и его жены явно писались много лет назад. На Бэроне был мундир, на Вирджинии Бэрон — подвенечное платье и вуаль.
Но не платье, не вуаль и даже не то, что Барбара очень походила на свою мать, заставили его замереть на месте. Художник изобразил все со скрупулезной тщательностью; даже крошечные розы в букете у невесты были ярко-красными, такое же внимание досталось и глазам мужа и жены. Глаза Бэрона были голубовато-серыми с зеленым, глаза Вирджинии — как васильки, их синева напоминала безоблачное небо.
А глаза погибшей красавицы были темно-карими!
Всю дорогу в офис инспектор старался вспомнить те обрывки из теории Менделя, где говорилось о голубоглазых родителях и их потомках. Насколько он мог припомнить, теория наследственности решительно выступала против появления у них ребенка с карими глазами. Это следовало проверить. Если подозрение, к которому это вело, окажется верным, как бы ни было трудно это доказать, автоматически отпадет один из самых сильных сдерживающих факторов, не позволявших Хью Бэрону убить юную дебютантку. Более того, это может дать дополнительный мотив для убийства.
В любом случае следовало подумать над этим — и основательно.
Глава 19
— Теперь, мисс Инглиш, я ставлю перед вами этот вопрос просто и ясно. — Голос окружного прокурора Джона Френсиса Двейра был столь же нежен, как у воркующей голубки. Такой неожиданный переход давался ему нелегко.
Двейр был создан для нападения, и когда пытался изобразить мягкость, то получалась скорее хитрость, которая не могла бы ввести в заблуждение даже грудного младенца. Но он уже совершенно отчаялся. Была уже половина пятого, и он безрезультатно бился с Найрн Инглиш больше трех часов, пытаясь получить от неё твердое заявление, что она видела, как Монтан убивал Вилли Клита.
Двейр не обладал искусством шотландца разобрать человека на кусочки, а потом снова сложить их вместе. Его попытки победить её с помощью сладкоречивых увещеваний, после того, как он потерпел поражение, пустившись на штурм, оказались такими же тщетными.
Измученная и внутренне обливавшаяся кровью от бесчисленных ран, нанесенных колючим языком Двейра, Найрн Инглиш продолжала держаться все того же утомительного отрицания.
Все началось в час дня, когда Фернандес, протолкнувшись через толпу любопытных, запрудившую Гей-стрит, вошел в маленький домик в Нинетта-плейс и объявил, что девушку можно допросить. Но проделать это следовало на месте, так как она чувствовала себя не столь хорошо, чтобы везти её в офис окружного прокурора.
Помощник медицинского эксперта некоторое время после прибытия Двейра ещё задержался, но манеры того и его воздействие на побледневшую девушку в конце концов заставили Фернандеса уйти.
— Мисс Инглиш, у вас был роман с мистером Монтаном?
— Мы были друзьями.
— Были между вами близкие отношения? Вы же не ребенок, вы понимаете, что я имею в виду.
Гнев вызвал румянец на бледных щеках и яркие искры в удлиненных серых глазах.
— Нет, я не ребенок и действительно понимаю, что вы имеете в виду. Боюсь, что я не воспользовалась предоставлявшимися мне возможностями. Извините, если я вас разочаровала.
— Однако у вас был ключ от квартиры Монтана. Что вы делали, когда приходили туда? Играли в пинг-понг?
— Там для этого не было достаточного места. И у него не было стола.
Однако при всей её холодности и деликатном презрении, она была глубоко задета этим вторжением в её личную жизнь, при котором разрывались в клочья и втаптывались в грязь те отношения, какими бы они не были. А ведь они должны были нести на себе свежесть, глубину, нерешительную нежность и застенчивый жар, которые такая девушка могла внести в свою первую настоящую любовь.
Фернандес был убежден, что она глубоко любила Монтана. Наблюдать за тем, как Двейр работает с нею, было все равно что смотреть, как грубые, отвратительные, заляпанные кровью руки мясника ощупывают нежный белый пух на горле кролика.
Она признала, что видела с большого расстояния, как Вилли Клит передал Монтану записку Барбары Бэрон, и тот положил её в карман, стоя в дальнем конце комнаты. Продвигаться дальше этого она отказывалась.
— А теперь, мисс Инглиш, я обращаюсь к вам как к интеллигентной молодой женщине. Вы были там, возле тела Вилли Клита, в тот момент, когда прибыл инспектор. Вы сказали, что не убивали Вилли Клита. Мы склонны поверить этому, но взамен вы должны быть с нами честны. Монтан скрылся. Он убил этого бедного мальчика, и вы видели его с кинжалом в руках. Согласитесь хотя бы с этим.
Сейчас же дело обстоит так, что вы препятствуете правосудию и доставляете всем большие неприятности. Откуда вы знаете, что Монтан не убил Вилли Клита в порядке самозащиты? Откуда вы знаете, что не Вилли Клит украл кинжал в школе? Предположим, что когда Монтан ждал вас, Клит выпрыгнул на него из кустов, что ещё оставалось делать Монтану, как не попытаться овладеть оружием? Если бы вы согласились признать, что видели Монтана возле юноши с кинжалом в руках — вам даже не нужно ничего говорить, достаточно кивнуть головой.
