Михаил Соколов - Похищение
- Да я и думаю все время. Когда это время есть. Кстати, когда вы будете проводить задержание?
- Кого? - удивился полковник Селиванов.
- Клина и всю компанию.
- А где доказательства? Знаешь что, съездим вечерком к твоей наркоманке из "Речной нимфы". Как ты сказал её зовут?
- Валентина Медведева.
- Вот-вот. Так говоришь, она знает, где эти недоноски держат склад наркоты? Неплохо бы. Можно утереть кое-кому нос. Да, захватить крупную партию было бы очень полезно. Ну ладно, парень, звони через десять минут, я тебе адресок дам.
Через десять минут полковник Селиванов обрадовал меня, что ехать мне следует к Учинскому водохранилищу, в сторону Пушкино. Недалеко от дома отдыха Песково как раз находится дачный поселок. Улица Селигерская, дом тринадцать. Впрочем, чего мне объяснять, раз я не так давно уже был там.
- Что, не ожидал? Да я и сам не сразу врубился. Хорошо, запомнил твой красочный рассказ. Да и Арбузов подтвердил. Я эту вашу улицу Селигерскую запомнил. Так что не вижу резона, зачем тебе туда ехать. Сиди в Москве и не рыпайся. Я туда завтра со своими ребятами подъеду, ознакомлюсь с местностью. Значит, к вечеру я тебе позвоню, и мы направимся к этой твоей Валентине.
Он засмеялся.
- А ты, старлей, хорошо действуешь на женщин. Стоило тебе появиться в "Речной нимфе", как она и зарыдала. Может, все же перейдешь ко мне в отдел? Хотя бы внештатником? Будешь вроде дружинника по особым поручениям. Как а?
- Подумаю, - сказал я и нажал кнопку отключения. Майор Степанов последнее время становится через чур болтливым. Наверное, обстановка в отделе действует не лучшим образом.
ЧАСТЬ 3
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
ГЛАВА 44
СНОВА УЧИНСКОЕ ВОДОХРАНИЛИЩЕ
Моя неприхотливая машина пожирала русскую милю за милей и вскоре Москва осталась позади. Я ехал в сторону Пушкино, конечной целью было Учинское водохранилище, а там, где-то возле дома отдыха Песково - нужная мне улица Селигерская, дом тринадцать.
Конечно, майора я и не думал слушаться. Мало ли что он там советует. Теперь, когда загородный особняк Клина так неожиданно вновь возник на горизонте, - горизонте водохранилища... моей удачи... - я и не думал отказываться от поездки; что-то должно было произойти, я чуял, чуял!..
Погода продолжала оставаться прекрасной, мне, оказывается, до смерти надоело находиться в каменных джунглях Москвы, так что я радовался мимолетным дарам дороги. И в самом деле, как это изящно, как замечательно видеть за стеклами заведенный и движущийся каруселью мир. Солнце медленно прокралось из-за спины и вдруг нагрело мои колени. Шлагбаум. Грохот пронесшегося в Мурманск поезда. Лица в пыльных окошках бесконечного состава. Виляя из стороны в сторону, но быстро набирая скорость, проскочил передо мной черный кожаный мотоциклист, возможно, из Терещинского инкубатора. Сосновый лес, за медовыми стволами прячущийся зеленый краской покрашеный бесконечный деревянный забор. Синий глаз пруда, с лубочного коврика переманившего вечного рыбака на лодке; мелькнул - нет его.
И так вот, развелкая себя дорожными приметами, я и доехал до места. Причем неожиданно быстро. А только раскинулось передо мной во всю свою ультрамариновую ширь Учинское водохранилище, как я, проехав все двенадцать домов улицы Селигерской по дороге, становящейся все более условной, нырнул под деревья лесополосы, чтобы выскочить наконец к одиночному хутору, обнесенному высоким забором - дому номер тринадцать.
Сейчас при ярком солнечном свете дома, из которых был слеплен этот хутор, потеряли свою призрачную таинственность, но выглядели ещё более красочно, - точно игрушечное строение, словно бы обитель гномиков, не пожалевших ярких красок для своего жилища. А свето-тени ещё более подчеркивали готический излом крыш. И так же, как и прошлый раз оттуда гремела музыка, которую на этот раз пытались заглушить своим варварским грохотом два-три мотоциклетных мотора. И я понял, что на этот раз найду тех, кого надо.
Я сел в машину, развернулся и поехал к двенадцати домам улицы Селигерской. расположившихся параллельно лесополосе, но с другой её стороны. Недалеко от дома двенадцатого среди кустарников лесополосы я нашел место потенистей и здесь спрятал свой "Москвич". Затем вернулся проселочной дорогой и вскоре подошел к калитке в заборе, за которым продолжали греметь моторы и музыка. Дверца была приоткрыта, здесь, конечно, не было нужды запираться. Я вошел.
ГЛАВА 45
ТЕРЕЩЕНКО В СТАРОМ РЕПЕРТУАРЕ
Двор был больше, чем казался ночью. И центральный дом был выше и больше. Почти как особняк Тарасова. Настоящий дом отдыха для веселой компании. Наверное, для этого он обычно и использовался.
Во дворе на все ещё живом газоне стояли несколько мужиков в возрасте двадцати двух-двадцати пяти лет. Двое были голые по пояс, но остальные обряжены в тяжелые кожаные доспехи. У забора, как жеребцы в стойле, выстроились в ряд с десяток мотоциклов. Еще два громко трещали под своими седоками. Вся толпа обступила этих двоих и внимательно, словно фортепьянный концерт Чайковского, слушала музыку их моторов. Пока я наблюдал, один из всадников газанул, вырвался из толпы, сделал полный круг, выбрасывая из-под колес ошметки травы и вновь вернулся к соратникам. Еще раз все застыли с вдохновенным выражением на лицах. Потом кто-то заметил меня. Все сразу уставились в мою сторону. Даже мотоциклы стихли, так что когда ко мне кто-то обратился, было вполне слышно.
- Мужик! Ты к кому?:
- К Сергею.
- Ага. К Терещенко?
- Туда, - бородатый и черный, что говорил со мной, махнул рукой в сторону дома, и все потеряли ко мне интерес. Я пошел к крыльцу дома, а сзади сразу вновь завыло, заревело - все громче, громче... Я не сразу уловил, что треск не просто усиливается, но и приближается ко мне. Я оглянулся, но уже не успел среагировать: железный конь с разгона ударил меня передним колесом, сбил с ног, пролетел по пояснице задним колесом... я осознать не успел... лишь чувство возмущения и ярости!.. Тут мотоциклист, рассыпая во все стороны пулеметные очереди выхлопов, вновь вернулся, ударил... Я ощутил, что меня крепко держат, заводят руки за спину, и кто-то шутро защелкивает браслеты наручников.
Секунды не прошло, как бьло совершено это наглое нападение, которое судя по отлаженности действий - уже не раз доказывало свою эффективность.
Из дома вышел ещё один комиссар, в котором я сразу узнал Терещенко. Руки в карманах, ухмыляясь подошел к нам - все расступились, расчищаая ему путь.
- Терещенко тебе надо? - ухмыльнулся он. - А зачем тебе Терещенко? Ну вот я Терещенко, а что дальше? Хорошо, что нам позвонили, предупредили о твоем появлении. Значит, все ходишь, все вынюхиваешь. Легавый! - вдруг густо засмеялся он, и я вспомнил данную ему Александром характеристику.
- Ты чего лыбишься? - вдруг стер Терещенко с лица смех. Казалось, он никогда в жизни не смеялся. - Ты чего вынюхиваешь, гад? Думаешь, мне больше всех надо? Говори!
Речь его, хоть и весьма эмоциональная, была мне не совсем понятна. Я не мог понять, кто его предупредил о моем появлени? И предупреждал ли на самом деле? Главное, волновало не это. Огорчало, что я так глупо позволил себя захватить. Впрочем, тем большее удовольствие получу, когда сумею освободиться. А что сумею, я в этом нисколечко не сомневался. Сейчас же оставалось только заговаривать им зубы. Что я и попытался сделать.
- Я просто хотел познакомиться с братом Елены Олеговны. Тем более, что она была единственным ребенком в семье. Но так бывает, - поспешно заверил я всю компанию.
- Ну как, познакомился? - ухмыльнулся Терещенко и, вынув руку из кармана с каким-то небольшим предметом в кулаке, быстро поднес его к моему лицу. Я понял, почему все так старательно расступались в стороны. В руке у Терещенко был газовый балончик, откуда вдруг плеснула обжигающе-ледяная струя, ослепила; я не мог дышать, попробовал глотнуть воздуха широко раскрытым ртом, не смог из-за спазма острой боли, пронзившей меня сверху донизу, от макушки до пят... Лишь в зажмуренных глазах был режущий, ослепительный свет, и ничего, кроме этого света, не было. Потом свет погас, и наступила темнота, в которой метались, словно звездочки в погасшем мониторе, какие-то светлые пятнышки. Исчезли и они. Наступил глухой, непроницаемый мрак, меня словно раздувало изнутри, словно я был воздушным шаром - огромным, выше дома! - который вдруг рухнул, сразу отяжелев.
ГЛАВА 46
ЛЮБОВНЫЕ МУКИ
Я не мог понять, что произошло, не мог понять, где я нахожусь, что со мной? Ощущение странной эйфории, охватившей меня: нигде не болело, и первые минуты я даже не мог вспомнить нападение байкеров и тот яд, которым опрыскал меня, словно большого таракана, Сергей Терещенко, двоюродный брат не известно там кого. У меня действительно ничего не болело, и это странно, с учетом того - картины прошлого медленно прояснялись! - что на меня наезжали мотоциклами.
