Росс МакДональд - Обрекаю на смерть
Словно пораженная невидимой и неслышной пулей, она мягко завалилась на бок. Через минуту она захрапела.
Милдред подняла ее ноги на диван, поправила огненно-рыжие волосы и подложила под голову подушку. Сняв с себя пальто, она укрыла ноги миссис Глей. Всё это она проделала с нейтральной ловкостью, без нежности и без злобы, словно делала это много раз и собиралась делать много раз и впредь.
Таким же нейтральным тоном, словно разговаривала с младшей по возрасту, она сказала: - Бедная мама, пусть тебе приснятся сладкие сны. Или лучше ничего не приснится. Желаю тебе спать вообще без сновидений.
- Может, мне отнести ее наверх? - предложил я.
- Пусть спит здесь. Не в первый раз. Это бывает два-три раза в неделю. Мы привыкли.
Милдред села в ногах у матери и оглядела комнату, словно стараясь запомнить ее убогий вид. Она уставилась в пустой глаз телевизора. Пустой глаз, в свою очередь, уставился на нее. Она посмотрела на лицо спящей матери. Когда Милдред вновь заговорила, мне еще больше показалось, что она поменялась со своей матерью возрастом:
- Бедная моя рыжая. А знаете, у нее были натуральные рыжие волосы. Я даю ей деньги, чтобы она подкрашивала их в парикмахерской. Но она предпочитает красить сама, а на сэкономленные деньги покупает выпивку. Я не могу осуждать ее. Она устала. Четырнадцать лет она содержала пансион, а потом устала.
- Ваша мать - вдова?
- Не знаю. - Она подняла на меня глаза. - Не имеет особого значения. Отец ушел от нас, когда мне было семь лет. У него появился замечательный шанс купить ранчо в Неваде по очень дешевой цене. У отца всегда возникали замечательные шансы, но на этот раз дело обещало быть верным. Он договорился с мамой, что через три недели или месяц, когда все устроится, он приедет за нами. Но так и не приехал. Только один раз дал о себе знать прислал подарок к моему дню рождения, золотую десятидолларовую монету из Рено. С монетой была записка, что мне не разрешается ее истратить. Я должна сохранить монету как знак отцовской любви. Я и не потратила. Потратила мама.
Если Милдред и испытывала возмущение, то ничем его не проявила. Некоторое время она просидела молча, не двигаясь. Затем дернула хрупким плечом, словно сбрасывая мертвую руку прошлого.
- Не понимаю, с чего это я заговорила об отце. Ну да ладно, все равно. - Она резко изменила тему. - Тот самый Рика из "Гостиницы Буэнависта", что он за человек?
- Развалина. Ничего не осталось, кроме голода. Долгие годы прожил на наркотиках. Как свидетель он не годится.
- Как свидетель?
- Он сказал, будто Карл признался ему, что не убивал Джерри.
Ее лицо покрылось легким румянцем, и глаза оживились. - Почему вы мне об этом не сказали?
- Как-то не довелось. Вы там на шоссе, похоже, устроили рандеву с грузовиком. - Румянец усилился, - Сознаюсь, вы вывели меня из себя. Не следовало обнимать меня.
- Я сделал это по-дружески.
- Знаю. Просто это мне кое-что напомнило. Мы говорили о тех людях из гостиницы.
- У меня создалось впечатление, что вы с ними не знакомы.
- Не знакома и не хочу знакомиться. - Она заколебалась. - А вы не находите, что вам следует сообщить в полицию о том, что сказал тот человек?
- Я должен подумать.
- Но вы ему поверили?
- С оговорками. Я никогда и не верил, что Карл застрелил брата. Но мое мнение основывается не на показаниях Рики. Он фантазер.
- На чем же тогда оно основывается? У меня возникает странное чувство, когда я вспоминаю о сегодняшних событиях на ранчо. В них есть нечто нереальное. Это каким-нибудь образом согласуется с тем, что заметили вы?
- Думаю, что да, хотя четко сформулировать не могу. Что именно вы имеете в виду?
- Если бы я знала точно, то мне было бы ясно, что там произошло. Но я не знаю, что произошло, пока еще нет. Кое-что из того, что я видела собственными глазами, показалось мне словно бы разыгранным специально для меня.
- Поступки вашего мужа, по-моему, лишены смысла, а также кое-какие поступки остальных. Включая шерифа.
- Это еще не значит, что Карл виновен.
- Вот именно. Шериф изо всех сил пытался доказать обратное, но не убедил меня. Вы знакомы с ситуацией, с теми, кто оказался вовлеченным. И если Джерри застрелил не Карл, то убийца - кто-то другой. У кого мог быть мотив для убийства?
- У Зинни, конечно. Только это невозможно. Женщины, подобные Зинни, не убивают людей.
- Иногда убивают. Если этим человеком является собственный муж. Любовь и деньги - сильное сочетание.
- Вам известно о ней и д-ре Грантленде? Хотя, конечно, известно. Зинни и не пытается скрывать их отношений.
- Как давно у них продолжается роман.
- Не долго, в этом я уверена. Что бы между ними ни было, началось все после того, как я съехала с ранчо. В городе до меня дошли слухи. Одна из моих лучших подруг работает секретаршей у юриста. Два или три месяца назад она сказала, что Зинни хочет развестись с Джерри. Но он не собирался давать ей развода. Пригрозил, что станет бороться за Марту, и Зинни, очевидно, оставила эту затею. Зинни никогда не согласится отдать Марту.
- Смерть Джерри не лишает ее Марты, - сказал я, - если только Зинни не осудят.
- Не намекаете ли вы на то, что Зинни застрелила Джерри? Не могу в это поверить.
Я тоже не мог. Но и в невиновность Зинни я не верил. Я вертел в голове это дело так и этак, пытаясь представить, как оно выглядит. Выглядело оно отвратительно.
- А где сейчас Зинни, знаете?
- Я не видела ее с того момента, как уехала с ранчо.
- А Марта где?
- Полагаю, она с миссис Хатчинсон. Она проводит большую часть своей жизни с миссис Хатчинсон. - Понизив голос, Милдред добавила: - Будь у меня дочь, я бы сама ее воспитывала. Только у меня нет.
Глаза ее заблестели от слез. Я впервые осознал, что означал для нее неудавшийся бесплодный брак.
В коридоре громко, словно будильник, зазвонил телефон. Милдред пошла взять трубку.
- Это Милдред Холлман. - Ее голос зазвучал пронзительно. - Нет! Я не хочу видеть вас. Вы не имеете права тревожить меня... Нет, конечно, не приходил. Мне не нужна ничья защита.
Я услышал звук брошенной трубки, но Милдред в гостиную не вернулась, а прошла в переднюю часть дома. Нашел я ее в комнате за прихожей, где она стояла в темноте у окна.
- Что-нибудь случилось?
Она не ответила. Я отыскал возле двери выключатель и зажег свет. В старой медной люстре замигала одинокая лампочка. Возле противоположной стены на меня глядело, усмехаясь желтыми клавишами, старое пианино. На его крышке стояла пустая бутылка из-под джина.
- Кто звонил - шериф Остервельт?
- Как вы догадались?
- По вашей реакции. Реакция на Остервельта.
- Ненавижу его, - сказала Милдред. - И ее тоже не выношу. С того момента, когда Карла поместили в больницу, она все больше и больше ведет себя так, словно он принадлежит ей.
- Я что-то не улавливаю. О ком идет речь?
- О женщине по имени Роуз Париш. Она работает в клинике. Она сейчас вместе с шерифом, и они оба хотят прийти сюда. Не хочу их видеть. Они людоеды.
- То есть?
- Люди, которые живут за счет чужих бед. Надеюсь, после моих слов они не заявятся. Я уже достаточно покусана.
- Насчет мисс Париш вы, думаю, ошибаетесь.
- Вы ее знаете?
- Я познакомился с ней сегодня утром в больнице. Мне показалось, что она с большим сочувствием относится к случаю вашего мужа.
- Тогда что она делает с шерифом Остервельтом?
- Вероятно, перевоспитывает его, насколько я знаю мисс Париш.
- Перевоспитание ему не помешает. Если он появится здесь, то я его не впущу.
- Боитесь его?
- Наверное. Хотя нет. Я слишком сильно ненавижу его, чтобы бояться. Он поступил со мной ужасно.
- Это в тот день, когда вы отвозили Карла в больницу?
Милдред кивнула. Бледная, с потускневшими глазами, она выглядела так, словно молодость ее вытекла из открытой раны того дня.
- Пожалуй, мне следует рассказать вам, что произошло на самом деле. Он попытался сделать меня своей... своей шлюхой. Попытался отвезти в "Гостиницу Буэнависта".
- В тот самый день?
- Да, когда мы возвращались из больницы. По пути он раза три или четыре останавливался и всякий раз возвращался в машину все более пьяным и несносным. Наконец я попросила его высадить меня на ближайшей автобусной остановке. К тому времени мы уже были в Буэна Виста, недалеко от дома, но я уже не могла терпеть его присутствия.
Однако, пришлось. Вместо того, чтобы подвезти меня к автобусной остановке, он поехал по шоссе к гостинице и остановился выше, на холме. Хозяйка гостиницы была его другом, как он сказал - чудесная женщина с очень широкими взглядами. Если я захочу остаться там у нее, то она предоставит мне личные апартаменты, и это не будет стоить мне ни цента. Я могла бы взять отпуск на неделю или на месяц - сколько мне нравится - и он бы навещал меня по вечерам и составлял мне компанию.
Он сказал, что уже давно подумывает об этом, с того времени, как умерла его жена, и даже раньше. Теперь, когда Карл не являлся препятствием, он и я могли бы наконец сойтись. Слышали бы вы только, как он старался быть романтичным. Великий ловелас. Припал ко мне своей лысой головой, потея и тяжело дыша и обдавая запахом алкоголя.