Наталья Андреева - Ничего личного
— Странно! Столько людей уже знали в ту ночь, что Пашу убили, и ни один не стал поднимать панику.
— Все же пьяные были. И потом: горячку пороть не стоит. Можно ведь и договориться.
— Договориться?
— Тут дело корпоративное. И решать надо совместно. Большинством голосов.
— Как интересно! — удивился Алексей. — Ну, хорошо. Оставим это. Что же вы стали делать, когда Валера убедился, что Сергеев мертв и ушел к себе?
— Ушел в боковую комнату и попробовал заснуть.
— Почему не к себе?
— Ну-у… Андрюша был там с дамой.
— Все с кем-то были. У вас, извините, не фирма, а шведская семья.
— Что вы хотите? — пожал плечами Манцев. -Большую часть жизни люди проводят на работе. Заводить романы на стороне времени нет, заканчиваем поздно, пока до дома доберешься, уже не до любви. Поесть бы и спать завалиться. А на работе постоянно вечеринки. То день рождения у кого-то, то Восьмое марта, то Новый год. Танцы, выпивка. Вот и крутят романы друг с другом.
— Значит, вы благородно уступили территорию Липатову и удалились в пустую комнату со своей дамой?
— Никакой дамы не было, — неожиданно резко заявил Манцев.
— Как же так, а Ольга?
— Ольга спала в своей комнате.
— А мне показалось, что кроме меня все бодрствовали. Разве Ольга не хочет воспользоваться случаем и тоже кинуть камень в господина управляющего? Насколько я знаю, она его ненавидит? Она где была? Поблизости, как и все прочие?
— Ольги я не видел.
— Что ж, весьма содержательный разговор. Еще пива не найдется?
Манцев полез рукой под стол и достал еще одну бутылку.
«Категорически люди обычно отрицают только то, что и было на самом деле, — подумал Леонидов. — Как удачно образовался пустой номер! Сначала там сделали продуктовый склад, потом Нора выясняла там отношения с Екатериной Леонидовной, потом Иванов-младший решал свою судьбу, потом туда же пошел досыпать Манцев. От которого до сих пор пахнет знакомыми духами. Это «Кензо». Зеленая коробка. А говорит, что не было никакой дамы. К несчастью, у меня есть только один выход: поговорить с самим Ивановым. Ох, до чего же не хочется! Вспомнить наш последний разговор… Ведь мы не расстались друзьями. Интересно, а есть вообще друзья у господина управляющего?»
В холле меж тем стал появляться народ. Ужин подошел к концу, и все повалили обратно в коттедж. Замерзшие, но довольные. Молодежь с веселыми шуточками стала выставлять прихваченные из санаторного буфета бутылки. На свет божий был извлечен ящик пива, появление которого встретили одобрительными возгласами. Девушки побежали в боковую комнату за припасами. Кто-то, смеясь, заявил:
— После этой столовой есть еще больше хочется! И зачем мы только туда ходили!
— Не пропадать же оплаченному, — заявил Валерий Иванов.
Алексею удалось, наконец, перехватить его водянистый взгляд. Управляющий вздрогнул и отвел глаза. Исповедоваться он не хотел. Тем более, Алексею. Меж ними образовалась вражда еще во время расследования убийства Серебрякова.
Но сегодня Алексей был настойчив. Он присел рядом с управляющим и вкрадчиво сказал:
— Валерий Валентинович, я могу задать вам пару вопросов?
— На каком основании? Смерть Сергеева — несчастный случай.
— А кто вам сказал, что я хочу поговорить о смерти Сергеева?
— Тем более. Нам больше не о чем говорить. Тем более, вы здесь как частное лицо. Я не обязан отвечать на ваши вопросы.
— И все же. Окажите такую любезность, — настаивал Алексей. — Десять минут. Пока стол накрывают.
Валерий Валентинович мялся, ища подходящую отговорку. Потом обернулся и сказал:
— Только не здесь.
— Как угодно. В вашу комнату, ко мне, на склад, к продуктам?
— Ко мне.
Значит, управляющий увереннее себя чувствует на своей территории. Ну что ж. Алексей заметил, что когда они уходили, народ стал многозначительно переглядываться. А Костя Манцев тонко улыбнулся.
Очутившись в люксе Ивановых, он первым делом огляделся. Вещи могут сказать о человеке добрую половину, если не все. Равно как и обстановка. В номере Валерия Валентиновича беспорядка не было. Все вещи лежали на своих местах. Костюм управляющего аккуратно висел на плечиках. А зачем ему здесь костюм, спрашивается?
Обе кровати были аккуратно застелены, вся мебель на местах. И стол, и стулья, и два кресла. У окна Алексей увидел журнальный столик. На нем — ваза с искусственными цветами. Пепельница. Пустая, ни Валерий Валентинович, ни его жена не курили. Но ничего из обстановки, включая казенные граненые стаканы, Иванов не пожертвовал в общий котел, как все остальные. Он был человеком бережливым и помнил времена суровой бедности, когда едва сводил концы с концами. И привык экономить. А вдруг стакан разобьется? Ложечка чайная потеряется? Придется платить. А зачем платить за других? За разгильдяев? Тем не менее, он сидел за общим столом и пользовался посудой, принесенной из других номеров.
Начальственным жестом Валерий Валентинович указал Алексею одно из кресел: прошу. Они сели. Управляющий глядел настороженно.
— А помните, Валерий Валентинович, как мы с вами беседовали несколько месяцев назад в вашем кабинете? Все возвращается на круги своя, не так ли? — спросил Алексей.
— Как и тогда вы совершенно напрасно лезете не в свое дело. Я не виновен в смерти Павла, как ни при чем был в случае с Александром Сергеевичем.
— Боюсь, на этот раз доказать свою непричастность к убийству вам будет трудно. Против вас развернута целая компания. Не хотите знать поименно?
— Я ничего не хочу знать. Ваша задача, как милиции, оградить меня от клеветы и ложных обвинений.
— Вот уже второй раз в жизни мы с вами беседуем и все об одном и том же: второй раз вы мне внушаете мысль, что я должен вас от чего-то защищать и ограждать. Только никак не могу понять, зачем делать вещи, которые приводят к столь активной неприязни окружающих? Вы сами-то не ощущаете, что происходит?
— Вы по возрасту не подходите для того, чтобы мне читать морали. И вы здесь как частное лицо, — упрямо гнул свою линию управляющий.
— И я не ваш подчиненный. Потому могу вам сказать: берегитесь! И во мне борются сейчас два чувства: желание докопаться до истины и неприязнь к вам лично, как к человеку, совершающему поступки, противоречащие моим понятиям о нравственности.
— Нравственность милиционера отличается от нравственности бизнесмена.
— Вот как? — удивился Алексей. — Почему это одному должна прощаться подлость со ссылкой на какую-то особую профессию? Так можно и киллера простить. Ведь, как говорится, ничего личного. Он был на работе.
— Это крайность. Я уже заметил: вы любите бросаться в крайности. Люди разного рода занятий неравноценны по степени той пользы, которую они приносят обществу. И подход к ним должен быть разный. В том числе и с точки зрения морали.
— Вы, конечно, считаете себя благодетелем рода человеческого, если исходить из того количества гнусностей, которые себе позволяете?
— Как лицо, не уполномоченное вести расследование, можете оставить при себе выводы, касающиеся моей деятельности.
— С вами трудно дискутировать, Валерий Валентинович.
— Вот и оставьте это занятие.
— Вы убили Павла Сергеева?
— Докажите.
— Зачем вы взяли из моей тумбочки кассету с записью того вечера, когда был убит Сергеев?
— Я не брал кассету.
— Вас видел Манцев, и я столкнулся с вами у лестницы. Вы были в моей комнате.
— Мало ли зачем я заходил в вашу комнату?
— Значит, заходили? И на балконе с Пашей стояли?
— Стоял. Но не толкал его. Мы расстались вполне мирно. Поспорили, конечно, но потом договорились.
— Интересно, на почве чего вы нашли общий язык?
— Это не имеет значения.
— Как же так получилось, что вы спорили, разговаривали на повышенных тонах, чуть ли не до драки дело дошло, а потом расстались, чуть ли не друзьями? Что такое произошло на этом балконе?
— Произошло. Повторяю: мы расстались мирно.
— А потом Сергеев вдруг бросился на фанерную перегородку, пробил ее телом и упал к вашим ногам?
— Там, кажется, был кто-то еще.
— Где?
— На балконе.
— Когда?
— Когда я вышел на лестницу, чтобы спуститься вниз.
— Откуда же этот «кто-то» там взялся?
— Не знаю.
— Послушайте, вы человек разумный. Ваше присутствие на балконе подтверждают несколько ваших же сотрудников, вы сами не отрицаете, что там были. И вдруг выдумываете какой-то мифический персонаж, чтобы доказать свою непричастность.
— Паша сам свалился. Он был пьян в стельку, — презрительно сказал управляющий.
— Так был кто-то на балконе или Паша сам? Выберите одну версию.
— Я ничего не хочу выбирать. К смерти Сергеева отношения не имею. Все.
