Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок
А как вы думаете, чем стихи Ясо Сайдзё были важны для негра, Джонни Хэйворда?..- все-таки задал Мунэсуэ хозяйке мучивший его вопрос, хотя на ответ
особенно и не надеялся; что могла сказать ему женщина, никогда в жизни не видевшая Джонни Хэйворда?
Ну, внаете, Киридзуми - это ведь не только где мы живем…
Последние слова хозяйки, по-видимому, заинтересовали Ёковатари, потому что он едва слышно пробормотал: «Вот именно, Джонни мог иметь в виду вовсе и не источники…»
Когда в следственной группе обсуждалось название «Киридзуми», обнаруженное а стихотворении Ясо Сайдзё, все немедленно связали его с горячими источниками, но ведь речь могла идти об этой местности вообще.
Скажите, где еще в Киридауми живут люди? - спросил Ёковатари. Ведь если где-нибудь поблизости тоже есть человеческое жилье, то Джонни Хэйворд вполне мог стремиться и туда. Или ему были нужны не люди, а сама земля Киридзуми? Ну, тогда уж точно ничего не удастся выяснить.
То есть всегда ли местные люди жили только на источниках? - уточнил Мунэсуэ, подхватив мысль Ёковатари.
Раньше была еще деревня Юносава, но теперь там никто не живет.
Юносава? Это где же?
Вы, когда выезжали из Сакамото, наверно, видели плотину. Так вот немножко выше этой плотины. Скоро ее затопят, эту деревню, поэтому оттуда почти все уехали.
Давно?
Да уж года три. Но только Юносава сама по себе, это не Киридзуми.
Дело зашло в тупик. Нужно было как можно скорее идти в старую гостиницу,
Извините за беспокойство. Мы пойдем' в «Кинтокан».
Я вас провожу.
Спасибо, не нужно. Тут ведь одна дорога, верно?
Конечно, но мне все равно туда надо.- И хозяйка с готовностью поднялась.
2
В «Кинтокан» вела узкая лесная тропинка. Солнце уже скрылось за горами, на небе говел закат. Метров семьсот не слишком крутого подъема привели их к перевалу, с которого уже виднелась старая гостиница. Ёко-ватари и Мунэсуэ едва переводили дух, а хозяйка, казалось, чувствовала себя прекрасно. «Кинтокан» прятался' в глухой ложбинке. Над ним поднимался легкий дымок, похожий на пар; сначала он тянулся ввысь, а потом, отдав свое тепло холодному воздуху, расплывался вширь, и от этого затерянное в горах пристанище для любителей горячих ванн казалось еще уютней. Солнце скрылось, и только догорающая вечерняя заря освещала ложбину призрачным светом.
Подойдя к обветшалой гостинице, они увидели водяную мельницу.
- Гостям из города очень нравится, вот мы и оставили,- объяснила хозяйка.
Они вошли в переднюю. В доме уже горел свет. Их встретил довольно невзрачный мужчина средних лет. Это и был хозяин. Жена о чем-то пошепталась с ним, и он немного извиняющимся тоном пригласил гостей в комнаты:
- Очень рады видеть вас у себя. Вы, должно быть, устали с дороги, не откажитесь принять ванну.
После «Киридзумикана» почтенный возраст «Кинто-кана» сразу бросался в глаза. Почерневшие столбы покосились, в раздвижных перегородках зияли щели. Доски пола в коридоре покоробились и страшно скрипели.
- Это не соловьиные полы [10], а петушиные,- съязвил острый на язык Ёковатари, ничуть не стесняясь присутствия хозяев.
Конечно, тут тоже надо было сделать ремонт,- еще более извиняющимся тоном сказал хозяин, - но все деньги ушли на «Киридзумикан».
Да нет, так даже лучше. В этом, поверьте, есть своя прелесть, дух старины, что ли. Придает дому очарование, которое пьянит, как старое вино,- снисходительно утешил хозяев Ёковатари.
И в самом деле, если бы вам захотелось почувствовать себя затерянным в глуши, полностью оторванным от мира, вы не нашли бы места лучше, чем этот горный приют для запоздалого путника.
- Трудно поверить, что такие вот местечки до сих пор существуют всего в нескольких часах езды от Токио! - с воодушевлением заметил Мунэсуэ. Ему давно не приходилось бывать в подобных поездках. И он чувствовал себя помолодевшим на добрый десяток лет.
Их проводили в отдельный домик, одиноко стоявший в стороне от главного здания. Под окнами небольшой, обставленной в традиционном японском стиле комнаты журчала вода: там проходил мельничный желоб.
Когда они вошли в домик, на улице уже стемнело. Заря догорела, со дна ложбины поднялась ночная мгла, густая, как тушь. Хозяин зажег в комнате свет, и за окнами окончательно воцарилась ночь. В центре комнаты был устроен котацу [11].
Сейчас жена чай принесет.- С этими словами хозяин собрался было уйти, но Мунэсуэ остановил его.
Сначала нам хотелось бы у вас кое-что узнать. Мы тут расспрашивали вашу супругу…
Да, жена мне говорила, но, боюсь, я тоже не смогу вам ничем помочь.
Речь идет об этом человеке. Взгляните на фото.- Мунэсуэ протянул хозяину фотографию Джонни.
Да нет, не было у нас такого. Если б он у нас останавливался, я б его непременно запомнил, очень уж внешность необычная. Может, он приезжал давно, еще до меня, тогда отец должен помнить. Кончите ужинать, я его приведу.
Как ни соблазнительна была перспектива единым .духом покончить с расспросами, приходилось считаться и с интересами хозяев. Поэтому было решено сначала принять ванну. Купальня располагалась во флигеле по другую сторону главного здания. В длинном переходе, соединявшем главное здание и купальню, их обдал аромат стряпни, и у них разгорелся аппетит.
Вода источника была тридцать девять градусов. Когда-то температура ее была меньше - тридцать семь градусов: вода стала горячее после того, как пробурили дополнительную скважину. В бассейне соорудили шахматную доску, и постояльцы, нежась в воде, подолгу играли в японские шахматы «сёги».
Хоть отдохнем немножко,- сказал Ёковатари, растянувшись в воде. За стенами купальни стояла тьма. Черные кроны деревьев придавали ей какую-то особую густоту.
А ведь если б не вся эта история, мы бы и не знали про такое местечко.
Спасибо, значит, убитому негру?
Ёковатари-сан, что вы думаете о нашем деле?
В каком смысле?
Видите ли, из-за того, что убитый - иностранец, в расследовании, как мне кажется, никто особенно незаинтересован. Похоже, что наша группа создана про
формы ради, поскольку здесь замешана честь японской полиции.
А вы что, настроены иначе? - спросил Ёковатаря, искоса взглянув на собеседника. Взгляд его был недобрый: Мунэсуэ повторил то, что с самого начала говорил сам
Ёковатари.
С чего вы взяли? Мне, откровенно говоря, все равно. До убитого мне дела нет. Мне только одно нужно - разделаться с убийцей.
При этих словах глаза Мунэсуэ будто сверкнули огнем. Или это просто почудилось сквозь пар? Видимо, не зря перед отъездом в Киридзуми Ямадзи сказал про него: «Очень уж ретивый. Как начнет таскать за собой по горам - не угонишься». И послал вместо себя Ёковатари.
Мунэсуэ испытывал к преступникам ненависть совершенно особого рода. Для сотрудника полиции отвращение и гнев по отношению к преступнику - вещь естественная. Однако Мунэсуэ переносил на преступный мир свою личную ненависть к негодяям, убившим его отца. Наверное, именно поэтому его так раздражало поведение следственной группы. Вряд ли его коллеги относились к дознанию спустя рукава оттого, что убитый был иностранцем. Пожалуй, напротив: это обстоятельство могло бы быть дополнительным стимулом в раскрытии преступления. И все-таки где-то в самой глубине души дело какого-то негра представлялось им не столь уж важным. Мунэсуэ же считал, что, даже не испытывая симпатии к жертве, следует положить все силы на поимку убийцы.
Ёковатари тоже было не по себе от рвения Мунэсуэ. Бригада Насу состояла из ветеранов, но Ёковатари был старейшим из них, на счету у него было почти столько же дел, сколько у Ямадзи. Но даже его Мунэсуэ опережал в энтузиазме и упорстве.
«Если рвение Мунэсуэ направить в нужное русло, из него выйдет отличный сыскной агент…- думал Ёковатари, погружаясь в горячую воду.- Иначе его энергия неизвестно во что может вылиться: начнет еще пытать подследственных. Следствие должно подчиняться строгим правилам, и насилию здесь не место».
Ёковатари понял, почему Ямадзи послал с Мунэсуэ именно его. Человеку помоложе было бы трудно сдерживать Мунэсуэ.
«Ну-ну,- подумал он и вдруг почувствовал голод.- Хватит купаться. Пора и поесть».
В комнате их ждал накрытый столик. Рис и суп были еще горячие. На столе красовались сасими [12] из карпа, тэмпура [13] из грибов и овощей, всевозможные салаты.
Вот это да! - воскликнули Мунэсуэ и Ёковатари в один голос. Богатство и разнообразие стола сделали бы честь самому модному курорту.
У нас в горах ничего нет, уж не знаю, придется ли вам все это по вкусу,- скромно сказала хозяйка, но гости, едва пробормотав что-то в ответ, накинулись на ужин. Сейчас им было не до служебных дел.
