Инна Балтийская - Песочные часы Невидимки
Мы попрощались с психологом и поехали к экстрасенсу Агафону. По дороге я разумывала над тем, что ему скажу. Нужно ли воспринимать его как друга и советчика или он может оказаться тем самым маньяком? Предположим, он – маньяк. Дарью Романовну он отлично знал, она без колебаний вышла бы с ним вместе из института. Возможно, он лично знал и мать другой студентки. Но девочки-абитуриентки с ним никуда бы не пошли. Судя по словам Наташи, молодое поколение относилось к ясновидящему без особого пиетета. И вряд ли Олеся могла бы принять его за лжедекана. А вдруг он обладает даром внушения?
Агафон жил на последнем, пятом этаже панельного дома без лифта. С непривычки я слегка запыхалась и первоначальные приветствия пропустила. Дима расшаркивался за нас обоих. Они раза два обнялись, затем журналист долго рассказывал экстрасенсу, какой тот весь из себя замечательный и прозорливый. Агафон галантно поклонился и поцеловал мне ручку. Затем мы прошли в небольшую, заставленную старой советской мебелью и увешанную коврами комнатку. Экстрасенс предложил нам присесть и некоторое время пристально глядел мне в лицо, затем неуверенно спросил:
– Девушка, это вас я видел в следственной группе, когда мы нашли трупы?
– У вас хорошая память на лица, – похвалила я его. – Я там действительно была. Но меня пригласили туда искать пропавших девушек, как ясновидящую. Я владелица гадального салона, ваша коллега.
– Нашли вы девушек? – слегка усмехнулся Агафон.
– Нет, – твердо ответила я. – Даже и не пыталась. Только вид делала.
– Понятно, – его усмешка стала шире. – Полина, вы считаете меня шарлатаном?
Я на секунду задумалась. Хорошие манеры никогда не были моей сильной стороной, но согласиться с его высказыванием вот так, сразу, все же не позволяли. Поэтому я просто пожала плечами.
Ясновидящий еще пару минут внимательно на меня глядел, затем маленьким ключиком открыл старинный секретер, извлек из какого-то ящичка диплом и протянул его мне.
– Я врач-психиатр, – спокойно сказал он. – Отработал много лет в местной больнице, а потом решил, что психов могу принимать и на дому.
– К вам ходят только психи? – удивилась я.
– Не только. Но в любом случае это люди, потерявшие в жизни опору. Вы сами разве не знаете, кто ходит к гадалкам и ясновидящим?
– Разное бывает, – пожала я плечами вторично. – Ко мне чаще влюбленные девушки заглядывают – погадать на суженого или приворожить любимого. Иногда «венец безбрачия» и порчу снимают.
– Те, кто снимает порчу, вполне адекватны? – с сомнением поинтересовался Агафон.
Я вновь пожала плечами, уже в третий раз. Жаль было тратить время на обсуждение всех тонкостей работы ясновидящих. В конце концов, мне никогда не убедить психиатра, пусть и бывшего, что на свете встречаются люди без психических отклонений. И что поход к гадалке – еще не диагноз.
– Ладно, все мы немного психи, – согласилась я. – Пусть так. Давайте поговорим по делу?
– Я не против, – заверил меня Агафон. – Но чем я могу вам помочь?
– Вы были знакомы с несколькими жертвами. – Кажется, я становлюсь настоящим мастером блефа, грустно подумала я. А что поделаешь? У меня просто нет времени и полномочий опрашивать друзей и знакомых всех пропавших, чтобы выяснить, кто из жертв действительно знал Агафона. Ладно, сейчас он сам мне все расскажет.
– Разве? – искренне удивился ясновидящий. – Наверное, пропавших женщин было больше, чем указано в прессе? Из тех, о ком я слышал по телевидению, я был знаком лишь с Дарьей Михайловой.
Дима тоже удивленно поглядел на меня, но встревать в разговор не стал.
Вот так, блеф не удался. Но отрицательный результат – тоже результат. Если впоследствии выяснится, что экстрасенс все же был знаком с кем-то еще, появится новый повод для размышлений.
– У Дарьи Романовны были нехорошие предчувствия, – решила я перейти к делу. – Она к вам обращалась?
– Накануне своей гибели, – спокойно сказал Агафон. – Хотела снять порчу с себя и с дочери.
– Она считала, что опасность грозит ее дочери?! – поразилась я.
– Она толком не знала, но была уверена, что та попала в беду.
– Ну так расскажите подробнее, не томите! – взмолилась я. Дима присоединился к моей просьбе, и я наконец-то узнала кое-что о том дне, когда несчастная мать Наташи поняла, что она обречена.
Во время предпоследней консультации, кроме нее, в университете присутствовали еще три матери абитуриенток. Все они были на седьмом небе от счастья, что их дочери преодолели огромнейший конкурс и поступили в институт. Они взахлеб рассказывали друг другу, на какие жертвы ради этого шли. Как отказывались от личного счастья, устраивались на вторую и на третью работу, чтобы выучить дочерей, как искали репетиторов… Дарья Романовна рассказывала свою историю и вдруг почувствовала чужой давящий взгляд. Он как будто просверливал ее затылок, проникая в мозг. Женщина оглянулась, но никто за ней не наблюдал. По холлу бродил какой-то народ, по виду – вчерашние школьники, но в ее сторону не смотрел никто. Но она ощутила холод, ползущий откуда-то изнутри, и даже задрожала от страха. Другие матери тоже как-то погрустнели, и разговор сам собой увял.
Весь вечер Дарье Романовне было не по себе. Ближе к ночи у нее разболелась голова, душу томили какие-то жуткие предчувствия. Ночью она видела кошмары и под утро проснулась в холодном поту. Когда так же «весело» прошла и следующая ночь, женщина пошла к Агафону.
– Но чем я мог ей помочь? – развел он руками. – Только заверить ее в том, что все ее страхи беспочвенны и я своим внутренним зрением провижу ее счастливое будущее. Мне и в голову не пришло…
Я лишь вздохнула. Дарья Романовна пропала одной из первых, никто еще не знал про серию похищений. Был бы ясновидящий настоящим кудесником, он смог бы предупредить женщину. (А если бы бабка носила бороду, она была бы дедкой!)
– А про какую беду вы говорили Наташе? – вспомнила я.
– Я говорил про беду? – слегка растерялся Агафон. – А, наверное… ну, покрасоваться я хотел перед девочкой, неужели непонятно? – с досадой закончил он. Больше ничего путного выжать из него нам не удалось.
На планерке мой рассказ про психолога и пропавшую на его курсах девушку имел большой успех.
– Этот психолог что, идиот?! – Оскар все больше терял свою нордическую невозмутимость. – Что за конспирация? Он там террористов готовил, на своих курсах? Почему нет настоящих фамилий, майлов и номеров телефонов, хотя бы мобильных?
– Он считает, что люди боятся ходить на такие курсы, – пожала я плечами. – Ну, или стесняются. Потому и называть свои настоящие имена и фамилии не хотят. А ему деньги были очень нужны, и он не настаивал ни на чем. Ему-то их фамилии зачем?
– Ладно! – с отчаянием сказал Оскар. – Надо проверить все по этой девушке. Федор, давай, загоняй в комп данные: Жданова… как ее имя?
– Олимпиада, наверное, – робко предположила я.
– Жданова Олимпиада, год рождения…
– Да я ту девушку и так запомнил, – хмуро перебил нас Федор. – Как раз из-за имени. И из-за матери – та еще ведьма! Она нам все отделение на уши поставила – доченьку ее украли! Мы весь институт опросили, все в один голос твердили, что Олимпиада ненавидела и институт, и свою милую матушку. Ее девчонка еще и боялась до полусмерти. Так что сбежала ваша Липа, тут и к гадалке не ходи.
– А потом-то она нашлась? – поинтересовалась я. – Два года прошло…
– Да не знаю я! – поморщился Федор. – Дело открыли, розыск для виду вели… Мать к нам по два раза в день таскалась – утром и вечером. Полгода ходила, наверное, потом угомонилась. А может, девушка давно уже объявилась.
– Так надо узнать! – разгорячилась я.
– Да с чего ты взяла, что исчезновение Липы имеет отношение к нашим баранам? – удивился Серега. – Может, и правда сбежала девчонка, может, и в беду попала… Два года тому назад. Но исчезнувшие студентки-то тут каким боком?
– Да вы все свихнулись?! – разъярилась я. – Психолог проводит курсы, где учит людей методам проверки посторонних граждан на внушаемость! Пропадает девушка с его курсов! Потом кто-то проводит проверку на внушаемость в универе, и как раз в то время, когда оттуда пропадают девушки! И нет никакой связи?!
– Похоже, свихнулся твой психолог, – мрачно подытожил Федор. – Сначала вообразил себя Джеймсом Бондом, готовящим резидентов «Аль-Каиды». Небось, вместо имен люди называли ему порядковые номера или вообще секретные пароли. Потом он похитил девушку… А потом стал хватать всех, кто ему только под руку подвернется. Небось славы Джека-Потрошителя возжелал!
– Думаешь, это он… сам все затеял? – с сомнением спросила я. – А зачем ему было рассказывать мне эту историю? Я бы до нее в жизни не докопалась.
– Во-первых, это проверить легко, – парировал Федор. – В архиве это дело есть. Его же опрашивали тогда. Во-вторых, я ведь говорю – он славы хочет! А какая тут слава, если мы о некоторых жертвах даже не догадываемся?
