Марина Серова - Гиблое место
— Стояло же перед твоей дверью?
— А если это взятка?
— Да брось! От кого? От Леонида Ивановича?
Ну этот вряд ли бы сунулся!
Я увидела уголок открытки и, когда Мельников отправился за фужерами, потихоньку достала ее.
«Спасибо от Шота, Таня».
Георгий… Очень быстро спрятав ненужную улику, я спокойно уселась, приняв невинный вид.
Мельников вернулся с фужерами и сразу же отправил в рот горсть конфет из коробки, вытянул пачку сигарет из блока — он явно наслаждался жизнью. От души.
— Знаешь, что они там делали?
Я знала, но из вежливости отрицательно покачала головой.
— Они их обирали, сажали на иглу и заставляли работать за тарелку бурды и героин! Представляешь, Танька? А Эдика убили, оказывается, потому, что он у них был казначеем и собирался сдернуть с деньгами!
— Ритке не говори, — попросила я. — Пусть у нее хоть об одном пропавшем женихе будет хорошая память…
— Конечно, наши шишки сейчас рвут и мечут. Правда, уже поняли, что лучше это дело замять, чтобы их связи с Грызуном из тайных не стали явными. Нет, но каков Грызун!
Он возмущенно отправил в рот еще горсть конфет.
По телевизору приятные молодые люди пели песню про убитого негра.
«Ай-яй-яй-яй, убили негра, убили негра, суки, замочили…»
Несчастный негр, который был навсегда лишен возможности играть в баскетбол и петь хип-хоп, иногда появлялся на экране, грустный и симпатичный.
— Кстати, — оторвал меня от созерцания приятного клипа Мельников, — я все понял… Только один факт выше моего разумения… Кто же их убил?
— А Игорь? Что он сказал?
— Он ничего не видел…
— Каллистратия?
— Какая? — удивился он. — А, это та сумасшедшая… Она утверждает, что в воздухе запахло серой, Ведьма вызвала беса из преисподней, и он пальнул в несчастного старца…
«Ай-яй-яй, убили негра…»
— Что ты на это скажешь? — не отставал Мельников. — Ты-то наверняка что-нибудь знаешь?
По телевизору началось самое интересное. Мать негра заиграла в тамтамы, и мертвый негр встал и пошел на их зов… Мельников продолжал настаивать.
— Так оно и было, как говорит Каллистратия, — улыбнулась я. — Я вызвала из преисподней бесов. Завоняло серой. Убили негра… В общем, все умерли. Очень грустная песня.
— И тебя вылечат… — пообещал Мельников. — Таня, мне нужно найти убийцу!
Вот зараза законопослушная! Единственный человек, которого Мельников не станет сажать, — это я.
— Ну, хорошо, — подняла я на него глаза. — Вот я. Сижу перед тобой. Это я их всех и перестреляла.
— Чем? Своей газовой зажигалкой?
Он мне совершенно справедливо не верил.
— «Есть многое на свете, друг Горацио, что неподвластно нашим мудрецам», — с самым умным видом процитировала я Шекспира. — Не веришь мне, спроси у «костей»…
Я протянула ему кисет. Он посмотрел на меня с усмешкой скептика и атеиста, но «кости» взял. Наверное, любопытство взяло верх.
Покатав «кости» в ладонях, выбросил их неожиданно профессиональным жестом. Ого, да мой Андрюшенька игрок!
«31+12+20».
— Ну, и что сие значит? — спросил Мельников.
Я поднялась, достала книгу и протянула ему.
Он долго искал, смешно шевеля губами. И наконец нашел:
— «Разве то, что человек может узнать, — именно то, что он должен узнать? Не будьте чрезмерно любопытным».
— Займись лучше более серьезными делами, Мельников, — рассмеялась я.
Он ошарашенно посмотрел на меня и кивнул.
В дверь позвонили.
— Не квартира, а приют для бездомных, — вздохнула я и пошла открывать.
Ритка улыбалась и, кажется, была не слишком расстроена известием об Эдике.
— Таня, я тебя хочу поблагодарить… И, кроме того, ведь я вроде бы тебя нанимала…
Она протягивала мне деньги! С ума сойти!
— Ритка, перестань! У меня этих твоих баксов знаешь сколько? На полу валяются!
Ритка посмотрела на пол и застыла.
Я проследила за ее взглядом и расхохоталась.
Потому что на полу у меня действительно валялись скомканные зеленые бумажки — с Авраамом Линкольном.
Те самые, которые не успел собрать вчера Леонид Иванович.
* * *Вот и вся история… Розы до сих пор не завяли, но Георгия я больше на своем пути не встречала. Со Стасом мы помирились, но не надолго. Наверное, мне на роду написано вечное одиночество.
Как несчастному Агасферу. Ничего не поделаешь — такая судьба. Она мне, кстати, очень нравится!
