Шарль Эксбрайа - Очаровательная идиотка
- Барбара...
- Отлично...
Через несколько секунд дверь сейфа бесшумно открылась. Комптон схватил толстый пакет, плохо прикрытый другими бумагами. На конверте была крупная надпись "Лавина". На сей раз Гарри сам взял Пенелопу за руку и повел за собой. Страх неожиданно придал молодому человеку решительности, и по возвращении в раздевалку он непререкаемым тоном заявил:
- Вы, дорогая, оставайтесь здесь. Я не хочу компрометировать вас еще больше. А сам я попробую разыскать Багдасарьяна.
И, прежде чем девушка успела ответить, Комптон ушел. Не заботясь о том, что его костюм мало подходит для такого приема, Гарри к легкому недоумению гостей, появился в гостиной. Уильяма Серджона чуть не хватил удар, тем не менее он мужественно бросился спасать положение. Молодой человек почувствовал, как его схватили за шиворот и в мгновение ока перенесли в холл. Только там дворецкий развернул его и смерил угрожающим взглядом:
- Кто такой?.. А... торговец хлопьями!
Комптон не успел ни возразить, ни даже сказать, что выронил в гостиной пакет. Один мастерский удар - и, вылетев в парк, Комптон лег отдыхать на мягкой траве газона.
- А если вы еще хоть раз переступите порог этого дома - я вам шею сверну!
21 час 00 минут
Гарри все не возвращался, и Пенелопа уже начала терять терпение. Наконец она проскользнула на порог гостиной, где располагался буфет. Встретившись глазами с армянином, девушка знаками показала ему, что хочет поговорить. Тот поставил на поднос несколько бокалов и последовал за ней в раздевалку.
- В чем дело? И где Комптон?
- Разве вы его не видели?
- Нет. Так он не с вами?
- Гарри ушел, после того как мы вместе забрали из сейфа пакет.
Армянина охватил панический страх.
- Вы... вы забрали досье "Лавина"?
- Разумеется... Надо было всего-навсего открыть сейф, а раз я знаю шифр...
Багдасарьян, чувствуя, что задыхается, ослабил воротничок.
- И вы никого... не встретили?
- Да... сэра Реджинальда Демфри... Я, правда, вежливо попросила его отдать бумагу и таким образом избавить нас от необходимости воровать... ведь это нехорошо, правда?
Агенту Москвы казалось, что он грезит наяву и весь этот кошмар - лишь плод его разгоряченного воображения.
- И... и он... согласился? - спросил Багдасарьян вдруг охрипшим голосом.
- Не успел! Гарри упал в обморок, а когда пришел в себя, сэр Реджинальд оставил нас и спустился к гостям.
- А пакет? Где он?
- Гарри его забрал, сказав, что отнесет вам, хотя я совершенно не понимаю почему.
Теперь страх в душе Багдасарьяна сменился бешеной злобой - злобой шпиона, чувствующего, что его провел за нос двойной агент. С трудом сдерживая бешенство, армянин стал ругаться на всех известных ему языках. Мисс Лайтфизер поняла несколько слов и легко догадалась о смысле остальных.
- О, мистер Багдасарьян, при даме! Это неприлично! - заметила она тоном хорошо воспитанной барышни.
- Неприлично, да? Может, по-вашему, то, что сделал он, лучше?
- Он?
- Ваш Комптон!
- А что он такого сделал?
- Просто-напросто прикарманил досье и побежал продавать другим!
Пенелопа издала дурацкий смешок, который, по мнению Багдасарьяна, оправдал бы ее убийство с точки зрения любого нормального мужчины.
- Вы сами не знаете, что говорите, мистер Багдасарьян! Раз эти бумаги касаются отца Гарри, вполне естественно, что он оставил их у себя. Честно говоря, не понимаю, кто бы стал покупать чужие семейные тайны!
Армянин повернулся спиной к этой идиотке, но, уходя, он самым зловещим тоном предупредил:
- От души желаю вам, чтоб Комптон ждал сейчас меня дома, иначе вы станете вдовой, так и не успев выйти замуж!
И, сочтя дополнительные объяснения излишними, Тер-Багдасарьян, по-прежнему с подносом в руках, снова вышел в гостиную, где немедленно столкнулся с разгневанным Уильямом Серджоном.
- Ну, где это вас носило? - осведомился дворецкий.
- А вам какое дело?
- Нет, вы только поглядите, что за манеры! Да вы понимаете, с кем разговариваете?
- С лакеем капитализма!
И пока Серджон, потрясенный столь неожиданным выпадом, впервые нанесенным ему за тридцать лет безмятежного служения, переводил дух, армянин сунул ему в руки поднос и удалился. Выйдя из дому, он, даже не подозревая о том, прошел меньше чем в полуметре от бедняги Комптона, который только-только начал приходить в сознание, поймал такси и отправился в Сохо.
Гарри потихоньку выпрямился и осторожно ощупал челюсть, опасаясь, что она сломана. Этот Серджон - ужасный хам и к тому же бессовестно застал его врасплох, а потому Комптон поклялся себе взять сокрушительный реванш. Но пока следовало поскорее идти к Пенелопе - девушка наверняка уже волнуется. О досье "Лавина" Гарри совершенно забыл. Итак, он снова проскользнул в дом сэра Демфри и, прячась за вазонами с комнатными растениями, расставленными по обе стороны холла, добрался до лестницы, ведущей к раздевалке. Пенелопа по-прежнему охраняла меха, и Гарри поведал ей о своем грустном приключении. Девушка в свою очередь рассказала о разговоре с Тер-Багдасарьяном, и только тут до Гарри дошло, что он потерял вожделенное досье. Молодой человек не знал, что ему делать: то ли искать пакет, то ли ехать к Багдасарьяну и объяснять, что произошло. Комптон гораздо больше дорожил жизнью, чем досье "Лавина", а потому избрал второе решение. Вместе с Пенни он вышел из раздевалки, но тут же чуть не наткнулся на Уильяма Серджона, который, заменяя Багдасарьяна, сам разносил прохладительные напитки. От неизбежной встречи Гарри спасла лишь быстрота реакции - он вовремя успел отскочить в тень. Однако когда дворецкий достиг порога гостиной, молодой человек подкрался сзади и, призвав на помощь всю свою досаду, отвесил ему великолепный пинок. Внезапная стремительность Серджона несколько поразила сэра Реджинальда Демфри, испуганные леди и джентльмены поспешили очистить проход, и бедняга дворецкий, пролетев большую часть гостиной, распластался у ног леди Демфри, зарывшись лицом в поднос.
- Неужели это вы, Серджон? - удивленно осведомилась хозяйка дома.
- Да, миледи, - жалобно донеслось с полу.
- Вот уж никогда не ожидала от вас, Серджон! - сухо подвела итог невероятной сцене Барбара.
Полумертвый от стыда дворецкий побежал спасаться на кухню, но по дороге его остановил какой-то американец.
- Вы были просто великолепны, старина! Ни разу не видел ничего подобного! Как вам это удалось?
21 час 30 минут
Как всегда осторожный, Тер-Багдасарьян не стал называть шоферу адрес и велел остановить машину на Сохо-сквер. Однако в квартире его ожидало новое потрясение. Включив свет, армянин с удивлением обнаружил на диване улыбающегося Федора Александровича Баланьева.
- Как... как вы сюда вошли?
- Не задавайте глупых вопросов, дражайший. Какой смысл работать в тайной полиции, если ты не в состоянии войти куда угодно?
- Разумеется...
- Но ваш вопрос, дорогой Багдасарьян, наводит на мысль, что вы не ожидали увидеть меня здесь...
- В самом деле... Насколько я знаю, мы не договаривались о встрече.
- А вы что, полагаете, будто я должен испрашивать аудиенции у тех, кому плачу?
Разговор начинался не блестяще... Армянин попробовал разрядить атмосферу:
- Послушайте, товарищ...
- Нет, это вы меня послушайте, голубчик! Где досье "Лавина"?
- Я должен вам рассказать...
- У вас оно или нет?
- Нет.
- Странно!
- Ничего странного, товарищ, наоборот, самая банальная история...
- Уж позвольте мне, дражайший, самому выбирать, каких определений заслуживает ваш провал... Я вас слушаю. Расскажите мне, что произошло. Я обожаю сказки, а у армян такое живое воображение...
И Тер-Багдасарьян стал объяснять, каким образом ему открылось, что Гарри Комптон - двойной агент.
22 часа 00 минут
Комптон и Пенелопа вышли из такси у северного въезда на Грик-стрит. Сквозь ставни на окнах гостиной Багдасарьяна просачивался свет, и молодые люди, замедлив шаг, стали совещаться, как им себя вести, если армянин окажется в дурном расположении духа. Обнаружив, что дверь не заперта, Гарри очень удивился. Он, конечно, не мог угадать, что, испуганный внезапным вторжением Баланьева, ресторатор забыл обо всем на свете, но решил войти один, оставив Пенелопу на лестничной площадке. Если же разговор примет благоприятный оборот, он всегда успеет ее позвать.
Слушая Тер-Багдасарьяна, Федор Александрович Баланьев курил одну за другой легкие сигареты. Наконец армянин умолк.
- Вы, дражайший, совершили крупную, очень крупную ошибку, принимая меня за дурака, - с нехорошей улыбкой процедил Баланьев.
- Но, товарищ, я никогда не...
- Молчать!
И тут глазам перепуганного ресторатора предстал совершенно другой Федор Александрович. С перекошенной от ненависти физиономией он наклонился к хозяину дома:
- Заткни свою поганую глотку, грязный армяшка!
