Джейн Хичкок - Обман зрения
— Значит, миссис Гриффин достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принимать гостей?
— Боюсь, что нет, — ответил он, зажигая сигарету. — Это был доктор. Они решали, стоит ли ей ложиться в больницу.
— О Господи! Ей так плохо?
Дин пожал плечами:
— Не знаю. Доктор сказал, что завтра он снова приедет.
— Надеюсь, она выздоровеет.
— С сердцем шутки плохи. Моя прежняя хозяйка умерла от сердечного приступа. Я лично ни за что не лег бы в больницу. Дома и стены лечат.
Растоптав окурок, Дин поднял его с пола и аккуратно положил в карман.
— В больницах только гробят людей, — сказал он, уходя.
Я подумала, что если миссис Гриффин умрет в больнице, я ее больше никогда не увижу. Нельзя допустить, чтобы она унесла свой секрет в могилу. Запивая чаем пирог, я размышляла, как лучше к ней подобраться. В любом случае я ничего не потеряю, если поднимусь к ней в спальню, чтобы в последний раз поговорить. Прежде я воздерживалась от лобовой атаки, но не ради соблюдения приличий, а просто сознавая, что спешка здесь ни к чему. Теперь же все изменилось. К черту осторожность — настал момент для решительных действий!
Как шкодливый подросток, я тайком пробралась к дому и тихо скользнула в дверь, стараясь, чтобы меня никто не заметил, в первую очередь — Дин и сиделка. Поднявшись на цыпочках на второй этаж, я осторожно огляделась и поспешила по коридору к спальне миссис Гриффин.
Дверь оказалась слегка приоткрытой. Я легонько толкнула ее и вошла. В комнате было темно, сквозь задернутые шторы проникал лишь отблеск дневного света. Пройдя на середину комнаты, я с трудом различила хрупкую фигурку, лежащую на кровати. Откуда-то издалека послышался слабый голос. Я вздрогнула — мне показалось, что меня окликнула сиделка. Но это была Фрэнсис Гриффин.
— Я спрашиваю, кто здесь? — хнычущим голосом спросила она.
— Это Фейт, миссис Гриффин.
— Фейт, — вяло повторила она.
Приблизившись к кровати, я почувствовала сладковатый запах, в котором было что-то отталкивающее. Запах смерти? Я взглянула на не прикрытую париком голову, на которой торчали жалкие кустики пегих волос, делая ее похожей на кокосовый орех. На подушке практически не было вмятины. Под плотно натянутым и подоткнутым одеялом неподвижное сухонькое тело выглядело как египетская мумия.
— Миссис Гриффин?
Голова чуть приподнялась над подушкой. Глаза широко раскрылись. Она была явно испугана.
— Кто это?
— Это Фейт, миссис Гриффин. Фейт Кроуэлл. Вы помните меня?
Она несколько раз моргнула, словно пытаясь сфокусировать на мне взгляд. Потом, с трудом вытащив из-под простыней руку, протянула ее мне. Я почувствовала холодную влажную кожу.
— Воды, — прошептала Фрэнсис, облизнув сухие белесые губы, похожие на два застарелых шрама.
Я налила воды из хрустального графина, стоящего на ночном столике, и, поддерживая рукой ее голову, прижала стакан к губам. Казалось, вода возвращает ее к жизни. Сделав несколько глотков, старая леди махнула рукой.
— Фейт… Спасибо вам.
— Как вы себя чувствуете, миссис Гриффин?
— Какой глупый вопрос, — чуть слышно произнесла она.
Я улыбнулась:
— Я слышала, у вас был доктор. Я очень беспокоилась.
Она некоторое время молчала. Потом медленно и с видимым трудом произнесла:
— Скажите мне, Фейт… Я умру? Только не лгите.
— Не знаю, миссис Гриффин. Вас могут положить в больницу.
— Умирать?..
Я чуть помедлила:
— Никто не знает своего часа.
Она сжала мою руку, но так слабо, что я почти этого не почувствовала.
— Посидите со мной… Я так боюсь.
— Конечно, посижу. Я даже могу поехать с вами в больницу, если вы захотите.
Казалось, мое присутствие ее ободряет. Она чуточку ожила.
— Поговорите со мной. Расскажите что-нибудь, — попросила она, как маленький ребенок.
Вряд ли она была в состоянии внимать моим рассказам, скорее ей просто хотелось услышать звук человеческого голоса.
— Работа в зале идет полным ходом. За время вашего отсутствия он очень изменился. Надеюсь, мне удалось передать настроение того вечера.
— Настроение того вечера… — кисло повторила она.
— Надеюсь, у меня получилось.
Миссис Гриффин болезненно усмехнулась.
— А я надеюсь, что нет, — с горечью сказала она.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы ведь знаете выражение «злосчастный день»? Так вот, в нашей семье такой день был.
— Не совсем понимаю.
— Этот зал был построен специально для нее. Каждая деталь, каждый карниз, каждое лепное украшение — все для нее… Я вложила в него всю свою душу. Мне хотелось, чтобы у нее было все, чего в молодости была лишена я. А ее мать могла дать своей дочери все что угодно…
— Продолжайте, — сказала я, чувствуя, что она немного не в себе.
— Вы же видели ее платье. Я послала его вам. Разве оно не прекрасно?
— Да, очень красивое платье.
— Вы бы надели такое?
— Разумеется.
— Разумеется… И для вас это не было бы наказанием?
— Нет, конечно, нет.
— Она его надела. И оно ей так шло. Но она сразу же сорвала его и швырнула мне. Кинула его мне под ноги.
— Платье?
— Сказала, что все это делается для меня, а не для нее. Крикнула, что я всю жизнь любила только себя и никогда не любила ее. Вы представляете? Любила себя? Да я никогда о себе не думала, только о ней. С самого ее рождения. Я построила для нее этот зал, все для нее подготовила — для нее и только для нее! Она стала говорить такие ужасные вещи и обо мне, и о своем отце… Все кричала: «Ты мне не веришь! Не веришь!» Но как я могла ей поверить? Как?
Закашлявшись, миссис Гриффин стала ловить ртом воздух. Я прижала ее к себе, стараясь успокоить.
— Не расстраивайтесь так, прошу вас, — увещевала я ее. — Ну, успокойтесь, успокойтесь…
Я начала гладить ее по плечу, и она затихла.
— Она так и не увидела его, — сказала миссис Гриффин.
— Кого?
— Танцевальный зал.
— Что? — потрясенно спросила я.
— Она его не видела. Во всяком случае, в тот вечер.
— В какой вечер?
— Вечер ее первого бала. Кэсси там так и не появилась.
Я не поверила своим ушам.
— Кассандра не пришла на свой первый бал? — недоверчиво спросила я.
— Нет.
— Но фотографии в газетах…
— Там не было ни одной ее фотографии на балу. Только студийный портрет. Вечер прошел без нее, — холодно сообщила миссис Гриффин. — Мы сказали, что она больна, но вряд ли гости нам поверили. Мне кажется, они нас жалели.
— А где же она была?
— Просто ушла из дома, — с обидой в голосе сказала миссис Гриффин.
Я почувствовала острый приступ жалости к этой старой женщине.
— Вы, вероятно, очень расстроились.
— Холт так хотел сопровождать свою дочь на бал.
Мне потребовалось какое-то время, чтобы переварить эту новость. После длительной паузы я спросила:
— Миссис Гриффин, зачем же вы решили расписать этот зал, если с ним связаны такие грустные воспоминания?
Фрэнсис недоуменно посмотрела на меня.
— Мне захотелось там все поменять.
Она вдруг приподнялась на локтях и надменно произнесла:
— Я не люблю однообразия.
Этот порыв лишил ее последних сил. В полном изнеможении она откинулась на подушки, и по ее морщинистым щекам потекли ручейки слез. Наша с ней близость стала казаться мне совершенно естественной. Прижав ее к себе, я погладила ее по голове, стараясь утешить.
— Скажите мне, кто убил Кассандру.
— Я не могу! И хотела бы, но не могу! — громко выкрикнула миссис Гриффин.
Она подняла дрожащие руки, словно пытаясь отогнать какое-то видение.
— Не волнуйтесь, вам ничто не угрожает. Я вас не оставлю, — подбодрила ее я.
Она тяжело и учащенно дышала.
— У меня… у меня…
— Что? Что у вас?
— У меня… приличный вид? — произнесла она наконец.
— Конечно, — в замешательстве ответила я. — Конечно, приличный.
— Хорошо… Тогда пойдемте!
Прежде чем я успела спросить, куда она собирается, из горла у нее вырвался хрип. Вся одеревенев, она вцепилась в простыни и стала ловить ртом воздух. Тело ее изогнулось дугой, глаза были плотно закрыты. Сделав несколько судорожных вдохов, она вдруг обмякла.
— Миссис Гриффин? Миссис Гриффин?!
Я осторожно ее потрясла, но она оставалась неподвижной. «Наверное, умерла», — пронеслось у меня в голове. Миссис Гриффин лежала без всяких признаков жизни и, кажется, уже не дышала. Нужно было срочно звать людей. Я бросилась вон из комнаты и, скатившись по лестнице, побежала через весь дом. Когда я ворвалась на кухню, все слуги сидели за большим обеденным столом и пили чай. Моего появления они даже не заметили.
— Скорее врача! — крикнула я, запыхавшись.
Все как по команде повернули головы в мою сторону. Я повторила громче и на этот раз более вразумительно:
