Джо Алекс - Третий король
Носовой платок... маленький дешевый ножичек с отделкой из искусственного перламутра... цепочка с ключами...
Вечорек наклонился. Цепочка была продета под брючным ремнем.
— Это они? — глухо спросила Катажина, посмотрев на профессора.
— Да, они.
Она прикрыла тело скатертью, встала с колен и протянула ключи капитану. Один из них длинный, со странной, очень сложной бородкой. Другой обычный, с тремя, разной величины, засечками.
— «Шлюсслегер и Краус», старая добрая немецкая фирма, — сказал Вечорек, пряча ключи в карман. — Ясно, что хранитель вышел, предполагая тотчас же вернуться. Он забрал из сейфа копию и хотел как можно скорее положить на ее место оригинал. Но в библиотеке его подстерегала смерть, и вернуться ему не пришлось. Сейф остался открытым, а ключи не тронуты. Убийцу совершенно не интересовало содержание карманов пана Янаса. Его занимал только «Черный король».
— Значит, хранитель погиб спустя несколько минут после того, как вошел в библиотеку, — сказала Катажина. — Убийца не видел, как мы меняем картины. Иначе бы он знал, что мы опередили хранителя.
— Да, — кивнул Вечорек.
Гавроньский переводил глаза с одного на другую, пытаясь понять суть их разговора.
— Почему же мы не столкнулись с ним?
— Наверное, он спустился по черной лестнице и остановился у двери, ведущей из оружейной в библиотеку. И вот машина с темными фарами ждет, а сообщник «Синдиката» наблюдает через щель в двери сцену, которая может погубить все его замыслы. Хранитель входит в библиотеку, снимает картину и вешает на ее место другую, — очевидно, копию. Убийца хватается за арбалет, который как нарочно оказался у него под рукой, и стреляет. Затем забирает картину, которую принимает за оригинал, и относит в машину. Ты видела, как он крался под деревьями, а потом возвращался в замок.
— А что произошло с копией хранителя?
— Пока мы этого не знаем. Убийца, несомненно, должен был спрятать ее, чтобы не подсказать следствию мысль о подмене Риберы. Не забудь, что преступник не подозревает о присутствии в Борах полиции, как и о том, что мы осведомлены об опасности, грозящей «Третьему королю».
— Послушай, — сказала Катажина, — а ведь эта банда должна была снабдить преступника своей копией! Что если картина, которая висит тут сейчас, и есть та самая копия? Вот и пан профессор говорил, что это гениальная имитация.
Гавроньский закивал.
— Это писал не любитель, клянусь вам! В Европе наперечет художники такого уровня.
— Но кто же украл оригинал? — шепотом спросил Вечорек. — Где он, если «Синдикат» увез нашу копию? Кто опередил всех и повесил вместо оригинала этот идиотский череп? И наконец, кто звонил, чтобы, в соответствии с легендой, возвестить всем о смерти хозяина Боров?
Наступила тишина, которую вновь нарушил Вечорек.
— Жаль, пан профессор, — сказал он жестко, — что вы не помогли хранителю менять картины. Ведь это было бы вполне естественно. Вы посвятили его в суть дела, сообщили о возможной попытке похищения и о том, что мы из полиции. Когда все вышли, вы с ним остались вдвоем — только вы и он. Что было вам тогда же и заменить «Третьего короля»?
— Мы решили подождать, пока все уснут. И в первую очередь — вы двое. По понятным соображениям мне не хотелось, чтобы вы что-то заподозрили.
— Но что вам мешало остаться вместе с хранителем? Вдвоем менять картины даже сподручнее. Один сторожит, а другой занимается делом.
— Не знаю... — растерянно развел руками Гавроньский. — Ума не приложу, почему мы так не поступили. Янас был бы жив, будь я тут с ним... Если бы знать! — Он замолк и поглядел на покойного. — Я бы полжизни отдал, чтобы вернуть время на несколько часов назад.
Но это невозможно. Наверное, то, что я вам скажу, ужасно глупо, но меня тогда просто сморил сон. Здешний воздух всегда так на меня действует. А Владек все равно собирался еще поработать. Он любил работать по ночам, и я не усмотрел во всем этом ничего особенного. Замена картин мне казалась не таким сложным делом. Он же был хранителем, следовательно, мог передвигаться по музею куда бы то ни было днем и ночью, не возбуждая ничьих подозрений.
Вечорек хмыкнул.
— Звучит убедительно, пан профессор, и все же... Хотя у меня нет оснований не верить вам.
— Но все это правда! — чуть ли не с отчаянием вскричал Гавроньский.
— Конечно, — кивнул капитан. — Но вот вся ли правда?
— Не понимаю, что вы имеете в виду?
— Только одно: что мне кажется немного странной эта ваша внезапная сонливость. Я слушал вас, воображая себя на вашем месте после того, как вы отправились к хранителю Янасу и объявили, что в замке находятся двое сотрудников полиции и некая международная организация собирается украсть «Черного короля». Вы не производите впечатления человека, которого ничто не волнует или который недооценивает сложившиеся обстоятельства. Будь вы таким, вы не беспокоились бы так о картине. И вот вы говорите с Янасом, сообщаете достаточно волнующие, по сравнению с предметами ваших обычных бесед, новости — а потом зеваете и идете спать. Не тот вы человек, чтобы вот так взять и уйти, и уж тем более бросить друга! Если только... если только у вас не было иной причины, кроме приступа сопливости. И пусть ваши слова звучат вполне правдоподобно и противопоставить им мне нечего, я совершенно не уверен, что вы сказали нам всю правду. Скорее я склонен считать, что вы кое-что скрыли. А в ситуации, когда среди нескольких невиновных прячется убийца, благоразумным людям следует держаться правды, если, конечно, у них нет намерения лгать.
— Да как вы... Вы не имеете права так говорить!
— Как частное лицо — имею. Точно так же, как вы, пан профессор, имеете право сказать мне частным образом все, что пожелаете. — Вечорек помолчал. — Не хотите ли, пользуясь случаем, добавить что-либо к вашим показаниям или изменить их?
Гавроньский пристально посмотрел на него.
«Он насторожился — больше ничего. Теперь он не скажет ни слова. Зачем было с ним так?» — подумала Катажина, внимательно наблюдавшая за обоими.
— Это все? — спросил Гавроньский.
— На данный момент — да, — вежливо поклонился капитан. — Мы крайне признательны вам за помощь.
Гавроньский напрягал все силы, чтобы овладеть собой. Катажине показалось, что он собирается что-то сказать, но профессор только плотнее сжал губы.
— Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в моей комнате, — проговорил он наконец.
Вечорек еще раз поклонился, и ученый вышел из библиотеки, стараясь не глядеть на покойника, лежавшего на полу.
— Зачем ты сказал ему все это? — спросила Катажина.
Вечорек не слушал ее.
— Оба вы врете, — бурчал он. — И глупо делаете, ведь этим вы только мешаете следствию. Очень глупо... если только один из вас не убийца. Тогда все логично.
— Кто — не убийца? — удивилась Катажина.
Капитан повернулся в ее сторону.
— Кто? Да мало ли кто на этом свете, так же, как и в Борах — за одним небольшим исключением, которое лишь подтверждает общее правило.
Катажина пожала плечами.
— И что же дальше, мой загадочный шеф? — Вопрос прозвучал скорее сердито, чем иронически. — Ищем дальше? Боюсь, мы найдем еще несколько десятков копий «Черного короля», — пяток в каждой комнате, а убийцу так и не настигнем.
— Копий больше не будет, — решительно сказал Стефан. — Я много бы отдал за то, чтобы нашелся оригинал, но...
Он запнулся.
— Когда я ходила в школу, учительница всегда говорила, что фразу надо доводить до конца.
— Это в том случае, когда точно знаешь, что хочешь сказать. Пойдем!
Глава семнадцатая, в которой вновь слышится свист летящей стрелы — и не один раз
— Куда это мы? — спросила Катажина, когда они были на лестнице, ведущей на третий этаж.
— Куда? — он помедлил. — В нашу комнату, хоть ненадолго. Пора обобщить, что же мы знаем.
— Бог в помощь! Я-то не буду и пытаться, но ты получишь в моем лице самую внимательную слушательницу из всех, какие были в твоей жизни! Но как бы мне хотелось самой поймать этого негодяя, который...
Она не договорила, так как, едва она встала на верхнюю ступеньку, в коридоре слева скрипнула дверь.
На пороге своей комнаты появилась Магдалена Садецкая и при виде Вечорека и Катажины улыбнулась томной, усталой улыбкой.
— Как хорошо, что я вас вижу, — вполголоса сказала она. — У меня кончились спички. Полчаса сижу одна и не могу закурить сигарету. Чуть с ума не сошла, а выходить боялась...
Катажина сунула руку в кармашек пижамы.
— Вот, возьмите, и можете оставить их себе.
— Спасибо большое, — отозвалась Садецкая.
Катажина поднесла руку к глазам.
— Где это я так испачкалась? Что-то липкое... — Она взглянула на халат и на уровне колен увидела небольшое белое пятно. — Краска или еще что-то.
