Анна Данилова - Алый шар луны
Она была чувствительна, ранима, хоть внешне выглядела довольно-таки холодным и бесстрастным человеком. Он знал, что за ее плечами не десятки убийств, а десятки мужчин, которым принадлежала она и которые принадлежали ей, и эта мысль, вместо того чтобы отвращать его от нее, наоборот, возбуждала его, будила ревность, из которой сладкой отравой словно вырабатывалась, струилась какая-то губительная, опасная страсть. Он и представить себе не мог, что сможет настолько сильно полюбить женщину! Теперь, когда он жил со Стеллой, его прежнее увлечение, его роман с Надей казался ему величайшим заблуждением. И он в душе благодарил Надю за то, что она познакомила его со Стеллой, что она постоянно приводила свою подругу на свидания, чтобы у него была, в свою очередь, постоянная возможность видеть ее, любоваться ею, мечтать о ней.
Часто, когда они прогуливаясь втроем – он, Надя и Стелла, – он представлял себе, что это не Надя, а Стелла его любовница, тем более что она довольно часто находилась совсем близко от него. Он чувствовал запах ее духов, аромат кожи, ее платья и волос и мечтал о том, чтобы наконец все поменялось и чтобы Надя, к которой он, конечно же, тоже был по-своему привязан, отошла на второй план. На самый дальний план.
Все, что произошло потом, можно было бы назвать безумством. Он, как самый настоящий подлец, завладев Стеллой, позвонил Наде и признался ей во всем. И это накануне свадьбы! Прежде, когда подобные вещи случались в кругу его друзей или знакомых, он в душе осуждал подлеца, считал, что только личность безнравственная и слабая может так поступить с близким человеком. Ведь и Надя была ему близкой женщиной. Однако он бросил ее. Словно оторвал от себя, вместе с соединяющими их сосудами, и, истекающую кровью, выбросил в окно – умирать. И она умерла. Умерла сразу же, как только услышала о предательстве близких ей людей. Таких историй вокруг случается множество. Об этом говорят вполголоса, об этом пишут книги и снимают фильмы. Подлость и предательство зачастую идут рука об руку с любовью.
Думал ли он о том, что станет с Надей после того, как он ее бросит? Нет. Не думал. Хотя представлял себе, конечно, ее слезы, ее вздрагивающие плечи и судорожные признания матери. Но и все. Разве мог он представить себе, насколько тяжела окажется травма?! И что Надя повредится рассудком и решится на преступление? Хотя, после того, как все это случилось и она была признана пропавшей без вести (или все же погибшей), он смог понять мотив ее поступка. Исчезнуть. Исчезнуть навсегда из этого города, где все напоминало ей о ее любви, о ее счастье и глубоком, всепоглощающем горе. Ей захотелось уехать куда-нибудь подальше от Уренгоя, с его холодом предательства и отчаяния. Или раствориться в большой столице. Или же подставить лицо южному солнцу… И даже тот факт, что она была кассиром, она восприняла как знак. Кассир – касса – деньги. Большие деньги! Хотя не такие уж и большие, если посмотреть с другой стороны. Нет, все-таки достаточно большие деньги, на которые можно было бы купить себе домик на берегу теплого моря, с большим персиковым садом, с палящим солнцем над головой. Кто знает, может, если бы не сбежали те уголовники, ничего и не случилось бы с Надей? И она, нигде не зарегистрированная, под крылом у проводницы, добралась бы до Москвы или до крупной железнодорожной станции, чтобы пересесть на поезд, следующий к морю.
Самыми ужасными были сплетни о том, что Надю вроде бы изнасиловали эти уголовники. Что в тамбуре на полу обнаружили ее кровь и другие следы, свидетельствующие о сексуальном преступлении. Вот этого-то Егор и не мог себе простить. Чувство вины отравляло его жизнь, и он сам был удивлен тем, каким чувствительным, оказывается, был он сам! Другой бы давно забыл эту историю, а он – помнил. Быть может, потому еще, что вместо Нади он представлял себе Стеллу. А что, если бы ее бросил какой-нибудь негодяй, и это ее, такую нежную и красивую, хрупкую и чистую, насиловали бы уголовники в ледяном тамбуре, на грохочущем железном полу? Его чувства к Наде время от времени трансформировались в чувства и страх за Стеллу. Даже сейчас, когда она была дома, рядом с ним, но – рыдающая, он испытывал к ней чувство любви – и страх за ее здоровье. Оказывается, она так же, как и он, страдала от последствий этой истории. Значит, Надя и после своего таинственного и криминального исчезновения продолжала мучить их обоих.
Он обнял Стеллу и поцеловал.
– Говоришь, эта женщина хотела побеседовать со мной?
– Да. Она тебе не звонила?
– Нет.
– Она оставила свою визитку. Хочешь, позвони ей, расскажешь все, что ты знаешь и думаешь о Наде. Пусть она не думает, что ты чего-то боишься.
– Но она же сказала, что сама меня найдет. А так – зачем навязываться?
– Мы ни в чем не виноваты!!!
– Стелла, успокойся. Все это – лишь стечение обстоятельств. Согласись, что не каждая девушка после того, как ее бросит любимый, грабит кассу.
– Ну зачем ты так? Ты же понимаешь, что она сделала это не из-за самих денег, а просто чтобы исчезнуть из этого города… Ей всего лишь надо было где-то жить. Представь себе, что работающие в этой фирме люди взяли и сбросились и подарили ей эти деньги…
– Стелла, ты говоришь странные вещи…
– Если бы у меня было столько денег, я сама бы дала ей их, чтобы у нее была возможность уехать отсюда и купить себе квартиру или дом в другом месте. Чтобы она начала новую жизнь!
– Я должен встретиться с этой следовательшей. Я позвоню ей и объясню, что наша семья ни при чем.
– Звони. Да, звони… Что-то мне холодно стало… Сейчас я приготовлю чай.
Егор позвонил и, уже набирая номер Полины Пуховой, обратил внимание на то, что в визитке не упоминается слово «следователь». Странная визитка. С золотым гусиным пером в правом верхнем углу.
– Здравствуйте, меня зовут Егор. Вы были сегодня у моей жены, Стеллы… Я ждал вашего звонка, но, не дождавшись, решил позвонить сам.
Приятный женский голос произнес с удивлением:
– Егор? Вы? Хорошо, подъезжайте на вокзал, я в зале ожидания, неподалеку от буфета. Увидите меня, я в меховой куртке с капюшоном, с белым шарфом и в белых ботинках.
Едва Егор закрыл за собой дверь, как чувство вины накрыло его с головой. Сейчас, когда он остался один, когда Стеллы не было рядом, он мог (уже в который раз!) мысленно оглянуться назад и увидеть свой поступок со стороны. Да, она была права – Стелла, – утверждая, что Надя совершила преступление не из-за самих денег, а чтобы исчезнуть из этого города… Однако ему, как мужчине, все же не так-то просто было представить себе ту высшую степень ее боли и отчаяния, чтобы понять, в каком состоянии она находилась и что испытывала. Она ведь явно потеряла рассудок!
Что касается его самого, то он и прежде расставался с девушками, но все происходило как-то легко и безболезненно, и голову-то он точно не терял. Скучал первое время, но потом все забывалось и жизнь продолжалась. Да и девушки, с которыми он встречался и с которыми потом расставался, не особо-то тосковали. Вероятно, они не любили его так, как любила Надя.
И все же… Он старался себе вообразить, что могло бы произойти в его теперешней жизни, чтобы вызвать в нем такую же волну безумия, какая охватила Надю. И ему это, как ни странно, удалось, когда он представил, что ему звонит Стелла и говорит, что не любит его, презирает его за то, к примеру, что он сделал с Надей. Что она не доверяет ему и не может с ним больше жить. Что она встретила другого мужчину (предположим, одного из близких друзей Егора) и собирается выйти за него замуж.
От этой представленной картины ему вдруг стало так плохо, что он резко затормозил машину. По лицу катился пот. Что самое страшное – жизнь сразу же потеряла всякий смысл, и даже от придуманного предательства у него засосало под ложечкой и закружилась голова. А он, оказывается, очень хрупкий и ранимый, если вопрос касается его отношений со Стеллой! Исчезнет Стелла – исчезнет и он сам. Потому что он любит ее и не представляет себе жизни без нее. Кроме этого, после того, как он узнал бы о ее предательстве, она сама превратилась бы в оборотня, в совершенно другую Стеллу, которую он не знал прежде. А та Стелла, которую он любил и которая любила его, словно умерла бы. И вот он в тоске бежит из этого города… И ему так больно, что хочется, чтобы страдали все вокруг, чтобы его боль растворилась в боли других людей, чтобы было не так тяжело, чтобы рана поменьше кровоточила…
Вот, собственно, и ответ на вопрос, почему Надя поступила именно таким образом. Хотела ослабить свою боль…
…Он понятия не имел, что собирается сказать этой женщине, и чем ближе он подъезжал к вокзалу, тем меньше ему уже хотелось увидеть ее. Его поступками словно кто-то руководил. Словно кто-то вел его по этой дороге, дороге вины.
Он сразу приметил ее. Красивая молодая женщина, свежая и яркая, как белый цветок. Она совершенно не походила на следователя прокуратуры в его представлении. Слишком женственна, слишком нежная у нее улыбка и грустный взгляд. Нет этого специфического, профессионального, ледяного блеска в глазах. Нет той хронической усталости, которая растет с каждой новой папкой с очередным уголовным делом.
