Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
Всю кисть и часть запястья покрывало черное пятно; с кончиков пальцев падали капли. Ровно в тот миг, когда перед Кэмпионом предстало страшное зрелище, дверь в спальню тети Китти отворилась, и на пороге появилась взъерошенная старушечья фигурка. Китти взглянула на Уильяма, и вопль ужаса сорвался с ее губ, огласив спящий дом.
Старик резко развернулся, спрятал руку за спину и яростно выругался, совершенно забыв про свои попытки не шуметь. Эхо его голоса разнеслось по коридору. Наверху начали открываться двери, а в следующую секунду к ним подошла Джойс, сонная, растрепанная и в халате.
– Что такое? Что случилось? Тетя Китти, что вы делаете?
Сморщенная старуха во фланелевой ночной сорочке вышла на свет.
– Его рука! Рука! – лихорадочно зашептала она. – Взгляните на его руку! Снова убийство! – И вновь раздался пронзительный вопль.
В это мгновение отворилась дверь в спальню миссис Каролины, и хозяйка дома вышла в коридор – без многочисленных юбок старушка казалось маленькой и сухой. Ее ночной наряд был столь же изысканным и элегантным, как и вся остальная одежда: множество шетландских шалей и огромный кружевной чепец, завязанный под подбородком. Даже разбуженная среди ночи странными криками, миссис Каролина мгновенно взяла происходящее в свои руки.
– Что здесь происходит?
Звук ее голоса мгновенно угомонил тетю Китти, которая явно была на грани очередной истерики.
– Уильям, что ты делаешь? Джойс, возвращайся к себе.
Дядя Уильям стоял молча разинув рот и выпучив глаза. Руку он инстинктивно спрятал за спину – нелепый и бессмысленный жест в данной ситуации.
– Отвечайте, сэр, – властно проговорила миссис Каролина.
Мистер Кэмпион направился к нему, и Уильям, услышав шорох шагов за спиной, резко развернулся. Все увидели его руку. Джойс охнула, а старуха Фарадей вышла в коридор. Кэмпион успел поймать дядю Уильяма ровно в тот миг, когда тот начал оседать на пол.
– Включите свет, пожалуйста.
Джойс выполнила его просьбу, и Кэмпион с облегчением склонился над дядей Уильямом. Тот был вполне здоров, в сознании и отчаянно пытался встать на ноги.
– Да все нормально, – заплетающимся языком проговорил он и случайно поднял руку, вновь показав ее всем присутствующим. От костяшек до запястья тянулась длинная рваная рана, однако с пальцев капала вовсе не кровь, а йод – Уильям, по-видимому, вылил на себя целый пузырек.
Тут снова поднялся шум.
– Это еще что такое?! Мадам, вы простудитесь!
Пронзительный голос с лестницы заставил всех обернуться. Вниз по ступеням шагала грозная могучая женщина в белой ситцевой сорочке. Кэмпион лишь сейчас узнал в ней милую и обходительную Элис, которая несколько часов назад приносила Уильяму напитки для подкрепления сил. Ее волосы были зачесаны назад и заплетены в тугую косичку; гнев и беспокойство исказили ее лицо до неузнаваемости. Она окинула всех разъяренным взглядом, словно толпу сумасшедших.
– Вы же ее убьете! – воскликнула она. – Это же надо было такое устроить: среди ночи вытащили несчастную в холодный коридор! Орут, шумят – вы о матери-то подумали? Я только за нее беспокоюсь.
– Элис! – попыталась встрять миссис Каролина, но ее голос потонул в яростном потоке слов.
Горничная прошла мимо дяди Уильяма, даже не взглянув на него, и грозно замерла над своей хозяйкой.
– Прошу вас немедленно вернуться в спальню, мэм, – прогремела она.
Миссис Фарадей не ответила, но и не пошевелилась. Элис – среди остальных она будто бы выросла еще на фут и обрела поистине грозный облик – подхватила хозяйку дома на руки, как ребенка, и унесла в темноту спальни.
Все это было проделано с поразительной легкостью, и Кэмпиону померещилось, что Элис – вовсе не кроткая горничная, но Геракл, взявший на руки непослушного котенка.
Когда дверь в спальню миссис Каролины плотно закрылась, внимание публики вновь привлек дядя Уильям. Кэмпион помог ему подняться. Тот по-прежнему трясся и нелепо таращил глаза.
– Отведите тетю в постель, – обратился мистер Кэмпион к Джойс. – А я займусь мистером Фарадеем.
Девушка кивнула и подошла к тете Китти, которая беспомощно стояла посреди коридора, заламывала руки и обливалась горькими слезами.
Кэмпион помог дяде Уильяму добраться до спальни, где старик сел на кровать и стал раскачиваться туда-сюда, бормоча что-то нечленораздельное. Будь он женщиной, мистер Кэмпион списал бы происходящее на последствия пережитого шока, но у Уильяма, вероятно, что-то случилось с сердцем.
Молодой человек повнимательней взглянул на его руку и вновь испытал приступ гнетущей тревоги. То был не просто порез, а глубокая рваная рана, словно кто-то пропорол кисть Уильяма ножом. Йод придавал руке еще более жуткий вид, хотя и остановил кровотечение. Чем дольше Кэмпион смотрел на это неприятное зрелище, тем отчетливее звучала в голове единственная мысль: страшные события в «Обители Сократа» еще не закончились.
– Что с вами произошло? – спросил он, показывая на рану.
Дядя Уильям вновь спрятал руку за спину и упрямо прищурился.
– А вы не суйте нос, куда не просят, – произнес он со свирепостью, которая могла быть рождена только страхом.
– Извините. Оставляю вас в покое.
Мистер Кэмпион шагнул к двери, но дядя Уильям умоляюще протянул левую руку и запричитал:
– Не уходите, ради всего святого! Мне надо выпить. Срочно. Я приду в себя, как только промочу горло. Между нами, я тут малость перенервничал. Попросите Джойс, она принесет мне бренди. Старуха доверяет ей ключи.
К счастью, когда Кэмпион вышел в коридор, Джойс уже стояла там. Она была бледна и напугана, но сразу сообразила, что от нее требуется.
– Хорошо, – с готовностью прошептала девушка. – Возвращайтесь к нему, а я все принесу. Он сказал, кто на него напал?
– Молчит, как рыба, – тихо ответил мистер Кэмпион.
Она хотела задать еще один вопрос, но передумала и молча поспешила вниз. Кэмпион вернулся к дяде Уильяму.
Тот все еще сидел на краю кровати, держа босые ноги на толстом шерстяном ковре. Вид у него был больной и напуганный, однако, заметив Кэмпиона, он натянул улыбку.
– Ну и дал я маху, – сказал он, безуспешно пытаясь разрядить обстановку. – Йод меня всегда выручал – еще с армии. Если поранился, смажь йодом – немного пощиплет, но это ничего. Зато потом никаких проблем. Вот только рука у меня дрожала – спросонья-то, – и я весь облился. Старею, наверное…
Кэмпион вновь посмотрел на порез.
– Вам бы это перевязать. Рана глубокая. В доме есть бинты?
– Есть, в той же аптечке, где я взял йод. – Дядя Уильям, часто моргая, глядел на порез, из которого вновь начала сочиться кровь. – В холле, в дубовом шкафу. Но не вздумайте туда ходить, не то, как я, поднимете весь дом. Обойдусь пока носовым платком, он у меня в комоде. Ох, несчастный я босяк! Почему Джойс так долго ходит? Не дай бог бренди закончилось. Вот скажите на милость: какой прок жить в стране, где нет сухого закона, если в доме все равно не держат алкоголь? Когда получу деньги, уеду жить в Америку. Кому скажи, не поверят: в Америку за спиртным!
Мистер Кэмпион принес носовой платок и с любопытством разглядывал рану – несколько швов дяде Уильяму точно бы не повредили, – когда в комнату вошла Джойс. В одной руке у нее был стакан, в другой – графин. Дядя Уильям тут же вскочил на ноги.
– Вот умница! Единственное верное лекарство. Нальешь мне, милая? А то я своим рукам не доверяю.
Передавая ему стакан, Джойс впервые смогла рассмотреть рану вблизи – и невольно охнула.
– Ой! Что же случилось? Кто это сделал?
Дядя Уильям осушил стакан и присел на край кровати. От спиртного он закашлялся, и лицо его вновь порозовело.
– Что случилось, что случилось… Странное дело! Недаром я так не люблю кошек. Мерзкие и опасные твари. Представляете, ночью в мою комнату пробралось огромное черное чудовище – я хотел его прогнать, и вот, получил.
Решив, что самая заковыристая часть истории рассказана, дядя Уильям осмелел и продолжал:
– Уж как эта тварь с улицы в дом попала – ума не приложу. Загадка. Но я от нее избавился.
Он огляделся по сторонам, словно пытаясь в этом увериться. Джойс бросила на Кэмпиона недоуменный взгляд, однако тот невозмутимо молчал.
– Я рассудил так: кошачьи царапины опасны! – с невероятным пылом продолжал дядя Уильям. – И отправился за йодом в холл. Ну, а дальше вы все знаете.
Сочтя, что на этом история окончена, он умолк, но Джойс не успокоилась:
– Это была кошка? Точно?
Забыв про дрожь в руках, дядя Уильям стал наливать себе бренди.
– Я же сказал – кошка, значит – кошка, – с достоинством ответил он.
– Дядя Уильям, но как мы можем вам поверить? – воскликнула Джойс. – Откуда здесь взяться кошке?
– Не знаю, – ответил старик, поворачиваясь к ней спиной. – Я только рассказываю, что видел. Смотрите, у меня окно чуть приоткрыто снизу. Я проснулся от звуков… ну, от звуков, которые издавала эта тварь. Ненавижу кошек! Старик Робертс тоже их на дух не выносил. Я схватил ее и попытался вытолкать обратно в окно, а она мне руку разодрала. Понимаете теперь? Что тут необыкновенного?
