Фридрих Незнанский - Кто есть кто
– До меня тут дошли слухи, что вы решили рассказать россиянам правду о банках и банкирах.
На другом конце провода длинная пауза и явное недоумение:
– Откуда слухи?
– Да так, просочились…
Опять пауза, собеседник долго что-то обдумывал:
– Если честно, пока не собирались. Хотя мысль интересная. Пожалуй, это будут смотреть… Но все-таки откуда слухи? Погоди, дай сам догадаюсь. Это ты сам придумал, да? Реклама нужна? – Генеральный повеселел. – А мы тут как раз кредит пробиваем…
– Постой, постой. Ты не так понял, я не напрашиваюсь.
– Не скромничай. Давай обсудим… посчитаем.
Варнавский повесил трубку.
«Итак, – рассудил он, – редакция никакого отношения к этому не имеет, значит, это личная инициатива и, значит, интуиция не подвела. Тут пахнет деньгами. Осталось только выяснить размер суммы».
Матвей Яковлевич снова взялся за телефон:
– Марфин? Мне срочно нужна информация. Все, что есть на Пенкина Якова Валерьевича, работает на телевидении. «ТВ-7». Год рождения? Точно не знаю. Лет Тридцать пять – тридцать восемь, не больше. Адрес и телефон прямо сейчас.
По роду своей официальной и особенно неофициальной деятельности Пенкину пришлось побывать во многих странах, и в том или ином приближении он не то что знал, а скорее понимал несколько языков. Да и одно дело общаться с живым человеком лицом к лицу, когда в ход идут гримасы, жесты и все, что под руку попадется и разговоры все больше за жизнь. И другое – пытаться осмыслить абсолютно английский текст, да еще изобилующий специальными терминами и идиомами. Поэтому в Интернет он полез с Мюллеровским словарем на восемьдесят тысяч слов.
Проделав нелегкий и тернистый путь, он наконец достиг Первого кредитного банка в Вадуце. А вот и информация для потенциальных клиентов. Яша перекачал данные на свой компьютер с намерением немедленно и досконально во всем разобраться.
Зазвонил телефон, но он решил не отвлекаться. Включился автоответчик.
– Привет. Это снова Марина. Я все решила, давай это сделаем вместе. Так будет легче. Поверь мне.
Яша схватил трубку, но услышал только короткие гудки. Автоопределитель номера промолчал, – очевидно, звонили из автомата.
Пожав плечами, Яша вернулся к компьютеру.
Итак, «ключом или паролем могут являться персональные аутентичные», в смысле индивидуальные, «…признаки персоны», в смысле человека, «такие, как фигуры папиллярных линий…» типа отпечатков пальцев, «радужной оболочки глаз, голоса…». Радужной оболочки глаз! Стеклянных глаз? Бред какой-то. Хотя, если подумать…
Он попытался вчитаться внимательнее, но мысли упорно соскальзывали на загадочную Марину. Можно ошибиться номером один раз, один раз можно не узнать голос на автоответчике, но она ведь продолжает звонить и наговаривать весь этот дурацкий, понятный только ей одной бред. А что, если это и вправду та Марина? Вдруг чеченцы доперли, что он проник в их коварные планы? А вдруг это вообще подставка, вдруг они при нем специально трепались? Но неужели они действительно думали, что нормальный среднестатистический человек способен в столь древесном состоянии что-то воспринимать?
«А может, и не было ничего вообще? Может, мне это и правда приснилось или, стукнувшись головой, я обрел ложную память? Нет, ну это же опять бред. Я же помню. Помню я. А может, наоборот, у меня частичная амнезия и Марина моя последняя любовь? Тоже бред. Светку же помню, и Каролину, и Ладу, и… Короче! Читаем дальше!»
«…или магнитные, ультразвуковые, инфракрасные и прочие ключи по желанию клиента».
Ладно, может быть, какую-то хреновину Мажидов вмонтировал в свой стеклянный глаз, и теперь без нее до денег не добраться. А его похоронили, и эта вот ультразвуковая-инфракрасная-магнитная и еще Бог знает какая хреновина гниет в земле сырой. Хорошо, хоть не кремировали.
Ну и что теперь, снова тащиться в Чечню на раскопки?
Конечно, тащиться! И не тащиться, а лететь соколом… орлом… вертолетом, чтобы не опередили. Только Чечня – она на карте три на два сантиметра, а на самом деле не такая уж и крохотная, и Красной площади с Кремлевской стеной, под которой все в рядок зарыты, там нет. И хоронят они исключительно на семейных кладбищах. А где, спрашивается, мажидовское семейное кладбище? В каком таком забытом Богом… Аллахом ауле? И кто поделится этой страшной тайной?
А вот Ильяс Хухадов и поделится. Тот же самый Ильяс, который и рассказал Пенкину всю эту историю. Кто в Москве самый знаменитый радетель за чеченских беженцев, от кого у них нет секретов и к кому они бродят, как ходоки к Ленину (правда, не столь безрезультатно), у кого на семь поколений вниз… взад… вглубь… всеми уважаемые имамы и кто за эти семь поколений успел породниться с большей половиной современной Чечни? Хухадов!
Не откладывая дела в долгий ящик, Яша позвонил Ильясу. Занято. Ладно, тогда без приглашения.
Не застать Ильяса дома было просто невозможно по одной простой причине: он никогда его не покидал. Отягощенный стошестидесятикилограммовым весом и астмой в сочетании с квартирой на седьмом этаже (а лифтом он не пользовался по каким-то одному ему ведомым причинам), Хухадов решал все многочисленные проблемы своих подопечных исключительно по телефону или, в крайнем случае, приглашая нужных людей к себе. Яша был знаком с ним довольно давно, и иногда они на взаимовыгодных условиях делились друг с другом кое-какой информацией.
Схватив такси, Пенкин помчался на другой конец города, где по странному стечению обстоятельств на Кавказском бульваре проживал кавказец Хухадов. Влетев в подъезд, он всей пятерней утопил кнопку вызова лифта, но лифт его проигнорировал, даже кнопка не загорелась. Движимый желанием поскорее приобщиться к тайнам чеченских гробниц, Яша взлетел по ступенькам на седьмой этаж и остановился как вкопанный.
Железная дверь Ильяса итальянского производства была взрезана автогеном, вторая дверь – деревянная – выворочена вместе с петлями. Из квартиры не доносилось ни звука. Постояв в нерешительности пару минут на площадке, Яша осторожно вошел. Квартира перевернута вверх дном – полы сорваны, обои отодраны от стен, мебель перевернута, все усеяно бумагами и пухом из вспоротых подушек. Яша обошел все комнаты – никаких следов Ильяса.
Он позвонил в соседние квартиры, но то ли жильцы были на работе, то ли просто боялись открывать дверь. Яша постоял, прислушиваясь. Откуда-то снизу доносились приглушенные сдавленные стоны. Он опрометью бросился вниз по лестнице и, сбежав на один этаж, снова прислушался. Теперь казалось, что звук идет сверху. Пенкин снова вернулся на седьмой и осторожно обошел всю площадку, пытаясь определить источник. Стоны раздавались из-за закрытой двери лифта.
– Ильяс! – позвал Яша, но в ответ только нечленораздельное мычание. – Хухадов! – Пенкин завопил как иерихонская труба, и узник лифта его наконец услышал.
– Помогите… – зычный бас Ильяса трансформировался в сдавленный фальцет, но тем не менее это был его голос. Яша не знал, радоваться ему или огорчаться. Ильяс, конечно, жив, но вряд ли он станет давать консультации из столь неудобного положения.
– Ильяс, потерпи, я позову на помощь, – проорал Яша в щель, но снова не получил никакого ответа. Стоны перешли в булькающий хрип.
А помощь-то может и не успеть. У Ильяса вполне мог случиться приступ астмы, к тому же он, может быть, и ранен.
Трудно сказать, что двигало Пенкиным в первую очередь: желание спасти человека или нежелание потерять ценный источник информации, но он решил действовать сам. В крутых боевиках крутые парни раздвигают двери лифтов одним широким движением рук, практически не напрягаясь. Но то ли лифты в кино не советские, то ли парни покруче будут – как ни старался Яша, створки не разъехались ни на сантиметр.
А время шло. Пенкин помчался на последний этаж и с удовольствием обнаружил, что дверь на чердак взломана. Хорошо все-таки, что потолки в наших домах два с половиной метра, а то пришлось бы скалолазов вызывать или маляров с козлами. Подпрыгнув, он ухватился за край люка и, подтянувшись, оказался на крыше.
Дверь железной будки, в которой расположен двигатель лифта, тоже была взломана, и ломик валялся неподалеку. Яша проник внутрь и обнаружил, что кто-то перерубил силовой кабель, – теперь поднять лифт можно разве что вручную. Но как раз в советских лифтах такая возможность не исключалась. Рядом с электромотором красовалась лебедка с маховиком, от одного вида которого Яше стало нехорошо. Но, преодолев потенциальный психологический барьер, он заставил себя взяться за ручку. Как ни странно, крутить было нетяжело: очевидно, туша Ильяса практически нейтрализовала противовес. Совершив несколько десятков лихорадочных рывков, Яша решил, что лифт уже вышел из межэтажного пространства. Прихватив ломик, он помчался вниз.
Ильяс не подавал признаков жизни. Раздвинув ломом створки двери, Яша выволок из кабины посиневшее тело. Ингалятор Ильяс сжимал ослабевшей рукой, и Яша, раздвинув ему челюсти, щедро пшикнул в горло раз десять. Тело заколыхалось и открыло глаза, но отнюдь не сразу идентифицировало своего спасителя. Очевидно, принимая Яшу за своих мучителей, которые решили продолжить издевательства, он стал судорожно отбиваться. Несмотря на беспорядочность ударов, Пенкин основательно получил по шее – при таком-то весе и рука весит соответственно.
