Алексей Пронин - Территория войны
– Куда бумаги?
– В суд. Я их все подписал. И денег мне еще дала, мы на них до сих пор вчетвером лечимся. Только я того, боксер, что-то сумлеваться потом стал... Еще она все лепила о профкоме на нашем заводе, мол, защищают они всех, а я на заводе ее и не видал никогда, а о профкоме все забыли давно.
– Одна приезжала?
– Не, с ней еще один был, здоровый такой, с татуировкой во всю клешню, его рожа мне точно не понравилась. Скажи, боксер, может, это подстава какая?
– Пообещала чего?
– Ага, денег даст и на работе восстановит...
– Худая такая? Востроносая?
– Ага, страшнее тюрьмы. Знаешь?
– Видал. Нехорошая. Они тебя и били, одна шайка.
– Чего мне делать-то теперь, скажи? Вишь, я как почувствовал, стал сумлеваться...
– Да ничего не делать, Серега. Подписал – и подписал. Суд теперь будет. Да уж и был, наверное. Но больше ты их не увидишь. И денег тоже.
– А работа?
– И работу не увидишь. Допивай, что осталось и выздоравливай. И не сомневайся больше.
– Обрадовал ты меня... Ладно, а может, заедешь? Посидим, как тогда, все путем...
– Не получится, Серега.
– Ты уже с утра верхом? Ну, даешь, боксер! Не споткнись где – вишь, они все какие крутые.
– Постараюсь. Ну, все, отбой, выздоравливай.
Я щелкнул кнопкой телефона за пазухой и отвернул правой ручкой побольше газа в цилиндры.
21. Яхта
Вскоре мне открылись в сиянии солнечного летнего дня водные московские просторы. Я взмыл на мост через канал, и справа от меня, как океанская бухта, заблестело Пироговское водохранилище. Десятки белых парусов скользили по сверкающей глади: туда – сюда, от берега к берегу, уплыть отсюда, кроме как через нудные шлюзы по каналу в Волгу, они никуда не могли. Я сбавил ход и поискал глазами белые посудины покрупнее: их не было. Но все-таки они где-то тут стояли, неделями дожидаясь дальнего плавания, неподалеку от шикарных яхт-клубов. Я свернул с главной трассы и зарокотал по направлению к станции «Водники».
Все оказалось так, как я и предполагал: железнодорожный мост через канал, и с платформы станции открывался вид на лагуну миллионеров, на десятки морских красавиц, подпиравших друг друга бортами в тесной бухточке. Я вспомнил это место, бывал когда-то с приятелем в гребном клубе. Все было тогда просто, бедно и дружно. Теперь же на месте простецких мостков красовались стильные причалы элитных яхт-клубов. Яхты стояли, перекрываясь бортами, названий не видно. Но рассматривать их очень интересно, как неких существ из другого мира, попавших сюда по недоразумению. Белоснежные, отделанные сверху и внутри дорогим деревом, с надраенной до блеска медью, с летящими на ветру флажками и вымпелами. На палубах мелькали фигурки команд, никогда не оставляющих без надзора этих красавиц.
Я направился к ближайшему яхт-клубу, распахнул стилизованную под корабельную дверь, очутился в прохладном кондиционированном полумраке, и пока глаза привыкали к нему, я сосредоточился на запахах: кожи, тонких неуловимых духов, морского простора... в общем, запахах больших, но тихих и непоказных денег.
Передо мной незаметно появился кто-то, одетый в элегантный матросский костюм и с вежливым поклоном разглядывающий меня. Он не спрашивал никаких пропусков, поскольку знал в лицо всех, имевших сюда доступ. По тому, как его глаза ощупывали мой запыленный мотоциклетный костюм, он уже определил меня в разряд чужих, не гостей, и даже не гостей их гостей, а незначительных и бедных, по его зоркой лакейской мерке. Я открыл рот, придумывая, что бы спросить, и видел, как его вежливая улыбка превращалась в презрительно-хамоватую ухмылку.
– Я ищу... одного яхтсмена... – Тот молчал, теперь выпрямившись во весь рост и не скрывая своего отношения ко мне.
– Какого тебе яхтсмена?
Я назвал фамилию и проглотил его наглость. Сейчас он стоял, заслоняя мне путь, но через секунду мог и лежать на полу, но только это мне не помогло бы и, главное, испортило бы чудесное воскресное утро.
– Справок не даем. – Он молча поднял руку, показывая на выход.
Я подумал о деньгах и даже опустил руку в карман. Там сейчас лежала тугая пачка: по дороге, ожидая расходов, я снял с банкомата все, что лежало у меня на одной карте. Но то были не деньги для этого холуя, рисковать местом с его чаевыми он бы не стал ради такой мелочи.
– Попрошу!.. – Он сделал шаг ближе, еще раз махнув рукой на выход.
Мы стояли лицом к лицу, так близко, как разрешалось стоять без последствий только в вагоне метро. «Сосчитай до десяти и только потом отвечай», вспомнилась невыполнимая мудрость, потом «подставь еще и левую щеку...», вспомнилась другая великая, «...и возлюби врага своего»... Я как мог спасал себе воскресенье, с недавних пор любой физический или словесный конфликт бесповоротно портил мне весь день, и почти сумел, хотя и выглядело все очень глупо: я неожиданно крикнул ему в лицо – «А-а!». Тот отпрянул, я повернулся, толкнул сапогом дверь и вышел на свет и летний жар.
С железнодорожной платформы я раньше заметил желтую полоску песка, пеструю от толчеи отдыхающих, а рядом мостки, причал и щит «Прокат лодок». Туда, где было все просто, и направился.
У входа стояла палатка с водами, сигаретами, и я купил здесь литровую колу. Постоял, оглядел банки-бутылки за стеклом и купил еще пару банок пива.
Свободных лодок в прокате не было, дожидаться, пока они освободятся, в кожаных куртке и штанах не было никакой мочи на этом солнцепеке. Я стал вылезать из раскаленной пыльной кожи прямо на мостках.
– Ты водный мотоцикл возьми, раз сам мотоциклист! – крикнул дед-лодочник из распахнутой дверцы будки. – Справишься?
– Где взять?
– У меня и возьми. Дороговато только будет. Права или паспорт есть?
Я расплатился, а когда оформили квитанцию, протянул ему банку:
– Пивка хочешь? Ты небось всех тут знаешь? – и кивнул на белые корпуса дорогих яхт.
– Ты аккуратней с этими рядом гоняй: стукнешь – не расплатишься. Я серьезно.
– Которая из них «Атлантика», или как ее?
– «Звезда Атлантики»? Есть такая. – Он ласково поглядел на недалекий лесистый горизонт, и я проследил за его взглядом. – Стоит, красавица.
Белоснежная длинная яхта стояла чуть поодаль от других, как на рейде, или словно брезгуя любым соседством.
– Хозяин там?
– Кто ж его знает, кто у нее хозяин? Морячки на борту, катерок их частенько туда-сюда мотает. Ты что, в гости?
– В гости. Ну, ладно, время побежало, покажи, куда тут нажимать на твоем глиссере?
«Бомбардье» ожил, заревел, и весь пляж, как один человек, обернулся на нас.
– Бензина на час, следи по приборке. И не глуши мотор: сам не заведешь! – крикнул хитрый дед вдогонку, а ведь мог сказать это и раньше.
Подо мной оказалась просто дьявольская машина; никогда бы не подумал, что на воде возможно такое! Не знаю, что у него было внутри, но такого прихвата я не ожидал: он чуть не выкинул меня с себя, когда я отвернул, по своему обыкновению, ручку. Рев, плеск, брызги, и я чуть не оказался в воде, даже ухнуло внутри: а будь такое со мной на асфальте... Зато эта злобная посудина, похоже, вообще не могла в воде перевернуться, только скинуть.
Планов никаких не было. К сожалению. Точнее, старого плана больше не было: сначала хотел подплыть потихоньку на лодочке, найти какие-нибудь поручни или лючок, пролезть внутрь... Но с ревущим «Бомбардье» об этом можно забыть.
Я заложил несколько виражей около берега, чтобы освоиться с машиной. Но на последнем, и самом крутом, чуть не снес голову какому-то дальнему пловцу и под его матерные напутствия подался от берега в «море», беря курс на «Звезду Атлантики». Чем ближе я подходил, тем большее уважение к ней испытывал. Похожая скорее на серьезный корабль, чем на прогулочное суденышко, она росла ввысь белыми бортами, постепенно превращаясь в гиганта, по которому сновали человеческие фигурки. На ней высилась настоящая мачта в паутине растяжек и с аккуратно зачехленными внизу парусами, и на самом ее верху, на высоте четырехэтажного дома, развивался флажок с какой-то эмблемой и весело вертелась крыльчатка метеосистемы. Вдоль борта шел ряд крупных иллюминаторов. Тонированные стекла в блестящих медных оправах казались на белом фоне угольно-черными.
Я приближался и разглядывал людей, стоявших и сидевших в креслах на палубе носовой части, перед капитанской рубкой. Что-то там происходило, это были не «морячки», а вальяжные люди в свободных и красивых позах. Если это воскресный светский раут, или как там у них зовется, когда днем на собственной яхте, в элегантных туалетах и с бокалами шампанского, то мне крупно повезло. Но лиц их не разглядеть: высокий борт яхты скрывал от меня эту публику. Я отвернул подальше, на вираже рыкнул движком и увидел, как все лица одновременно повернулись в мою сторону и спокойно, но с интересом понаблюдали за мной, как за новым развлечением.
