Евгений Сухов - По следам гениального грабителя
Неожиданно Константин рассмеялся. Следователь нахмурился. Наверняка это все нервы. Не всякий выдержит на своих плечах груз в три миллиарда долларов.
— Значит, вы говорите, что поймали Шабанова? — Константин вдруг сделался серьезным.
— Тебя это удивляет?
— Если бы вы его поймали, то вряд ли он сказал бы вам что-то подобное.
— Вот как, и почему же?
— А потому что алмазов в хранилище не было! — его большие кошачьи глаза прищурились.
— Значит, ты все-таки признаешь, что был там?
— Не признаю, но и алмазов там не было.
— Это как тебя понимать?
— А вы подумайте… Хотите совет?
— Хм, интересно было бы послушать.
— Не зацикливайтесь на мне, ищите реальных грабителей, возможно, с некоторыми из них вы уже общались.
— Вот даже как… Видно, придется побеседовать с Шабановым пообстоятельнее.
— Вряд ли вам удастся его поймать. Он вам не по зубам. Он невероятно умен и привык просчитывать каждый свой шаг.
Разговор не вязался.
— Уведите его, — распорядился Жилинский.
Ряшенцева увели, однако состоявшийся разговор зародил в душе Жилинского смутное беспокойство. Что-то он делает не так. Подняв трубку, Афанасий набрал номер:
— Игорь Иванович Звонарев?
— Он самый. С кем имею честь беседовать?
— Вас следователь Жилинский беспокоит.
— У вас есть ко мне какие-то вопросы?
— Да, кое-что имеется.
— Задавайте, отвечу с удовольствием.
— Понимаете, это не совсем удобно по телефону.
— Тогда подъезжайте ко мне. Буду рад с вами пообщаться. Вы знаете, где я живу?
— Да, знаю.
— Ах да, конечно, вопрос лишний. Все-таки следственный отдел. Мой дом вы узнаете сразу, у него темно-зеленая крыша и красивый длинный забор.
— Хорошо, постараюсь запомнить.
— Когда мне вас ждать?
— Я подъеду завтра, где-нибудь часика в четыре.
— Буду ждать.
Жилинский положил трубку, но облегчения не наступило. Было над чем подумать.
Глава 8
Подслушанный разговор
Потап Никифоров не мог уснуть вторую ночь. Накатило духовное бессилие. Депрессия проникла в каждую клеточку его тела, парализовала волю. Потап попытался вытеснить ее стаканом водки — не удалось. Единственное, что ему оставалось, так это пялиться в потолок отрешенным взглядом. Так что ночь прошла безрадостно.
Жена, видя его страдания, лишь прижималась к нему плечом и сочувственно посматривала в нахмурившееся лицо. Чем она могла ему помочь? Только повздыхать печально да нежно погладить по плечам. Впрочем, Никифоров был благодарен Анастасии даже за эту молчаливую поддержку.
Так что ночь для него выдалась длинной и безрадостной.
Поднявшись поутру с постели, Потап посмотрел на себя в зеркало, предполагая, что его должна встретить утомленное бессонницей физиономия, с огромными мешками под глазами и с посеревшей кожей. Однако метаморфоз не произошло: из зеркала на него смотрел молодой мужчина довольно привлекательной наружности, с ясным и незамутненным взглядом, со свежей кожей на упругих щеках, какая может быть у человека некурящего, без вредных привычек. И вообще он выглядел так, как если бы после здорового сна провел утро в массажном салоне.
Оно и к лучшему!
Жена тоже уже поднялась и, как было у них заведено, приготовила для него капучино без сахара. Шевелить языком не хотелось, так что, пожелав благоверной доброго утра, Потап тем самым совершил над собой некоторое насилие. Жена, научившаяся тонко чувствовать его настроение, понимала, что впереди его ожидает непростой день, а потому с разговорами не приставала, за что Никифоров был ей невероятно благодарен.
Тщательно побрившись, Потап после некоторого раздумья облачился в выходной костюм, который доставал из шкафа крайне редко (он взял себе за правило в трудные минуты жизни одеваться в выходную одежду, сейчас был тот самый случай). Как он считал, красивая одежда в какой-то степени позволит ему смягчить удар судьбы. Вылив на себя половину флакона французского одеколона, подаренного ко дню рождения Настей, и поцеловав на прощание ее в губы, он вышел из квартиры, готовый встретить надвигающиеся неприятности с поднятым забралом. А они не заставили себя долго ждать. Подрулив к зданию банка, Никифоров увидел шикарный «БМВ» своего бывшего подчиненного, а ныне непосредственного начальника Алексея Михалева. Стараясь выглядеть естественно безмятежным, Потап прошел в банк.
В просторном холле его встретил Журавлев, охранник из головного банка, с которым у него были не самые радужные отношения. Едва кивнув, тот сказал холодным голосом:
— Пройди к Алексею Павловичу, он тебя ждет.
— А где же смена?
— На работу пришел? — хмыкнул Журавлев.
— Да.
— Тебе все объяснят, — коротко ответил Журавлев и отвернулся, даже не попытавшись скрыть неприязни.
Потап Никифоров негромко постучался в кабинет начальника службы безопасности и своего бывшего сослуживца и, приоткрыв дверь, спросил:
— Разрешите?
Алексей Михалев сидел за столом: вальяжный, в дорогом костюме в тонкую белую клеточку и, как показалось Никифорову, еще более раздобревший. Он вообще умел меняться и с каждой встречей выглядел все дороднее и дороднее, что, однако, не добавляло его внешности добродушия.
— Как-то ты не по-свойски, Потап, заходишь, — весело произнес бывший подчиненный. — Проходи! Можешь не стучаться, я уже тебе говорил об этом. К чему нам такие церемонии? Все-таки не чужие, как-никак вместе армейскую лямку тянули.
Потап присел. Добродушная тональность Михалева немного сбивала с толку. Прежде подобной жизнерадостности за ним не наблюдалось, и сейчас она выпирала в его голосе весьма неестественно, как игра расстроенной скрипки в слаженном оркестре. Он хорошо знал своего приятеля, тот был не склонен к сентиментальности.
Потап поймал себя на том, что присел на самый краешек стула, острые углы которого неприятно врезались в бедра. Впрочем, из такого положения очень легко вскакивать.
— Я это помню, — отозвался Никифоров. Хотел произнести бодро, но отчего-то прозвучало уныло. Именно таким упавшим голосом отвечают арестанты, приговоренные к пожизненному заключению.
Но разговор, не сулящий ничего хорошего, продолжался.
— Тут такое дело, Потап… Угощайся, — пододвинул он коробку с первоклассными кубинскими сигарами. С недавних пор Алексей Михалев играл роль аристократа, и надо признать, что она ему удавалась. Во всяком случае, ни в поведении, ни в одежде он промахов не давал. Это не фальшь в голосе, которая буквально выворачивала наизнанку.
— Ты забыл… Я бросил…
— Ах да, извини… Ты меня пойми, — прижал он к груди руки. — Я ничего не имею против тебя, но по большому счету ничего и не решаю. От меня ничего не зависит.
— Не тяни, говори, что там?
— Принято решение тебя уволить.
— Ах вот оно что, нечто подобное я предполагал. Мог бы позвонить по телефону, чего я тащился через весь город? Да и тебе было бы проще, не нужно было бы вставать в такую рань.
— Вообще мог бы… Но делать этого я не стал. — Михалев отрицательно покачал головой. — Решил сказать тебе это лично, хотя мне было и нелегко.
— Спасибо. Для меня это тоже много значит.
— Если тебе будет легче, могу сказать, что мы уволили не только тебя, а всю охрану банка «Заречье». Сейчас набираем новых людей. — Посмотрев на часы, он добавил: — Через полчаса должны подойти кандидаты… Проведу собеседование.
— Старший смены Журавлев?
— Именно так. Пойми, я сделал все, что мог.
— Верю. Я могу идти?
— Послушай меня, Потап, — Никифоров невольно обернулся, — если что-нибудь будет наклевываться, то я тебе обязательно сообщу.
— Не утруждайся, как-нибудь справлюсь. А вообще, спасибо… Тогда на службе я в тебе ошибался, но ты оказался лучше, чем я думал.
— Спасибо. Я тоже о тебе хорошего мнения.
* * *Оставшись в одиночестве, Алексей Михалев включил монитор. Тот по-прежнему отображал одну и ту же картинку: пустынный холл с закрытой стеклянной дверью. Но в действительности все было наоборот: банк открылся еще полчаса назад; охрана уже размещалась на своих местах; менеджеры заняли свои места, а через распахнутые двери входили клиенты.
Понемногу работа банка налаживалась.
Странным было то, что электронщикам не удавалось отладить систему безопасности банка — в силу каких-то необъяснимых причин она постоянно давала сбой и выставляла на монитор одну и ту же картинку. Систему неоднократно перезагружали, перепрограммировали, но картинка каким-то зашифрованным вирусом неумолимо возвращалась обратно. Человек, проникший в охранную систему банка, был невероятно талантлив и наверняка оставил еще немало подобных сюрпризов. Вот только зачем он это сделал, из вредности, что ли?
