Марина Серова - Вождение за нос
Отвратительное состояние Ожерельева словно перетекало в меня, и я поспешила убраться восвояси, предварительно сделав снимки содержимого сейфа фотоаппаратом, который всегда ношу с собой. Это могло мне пригодиться.
Все было плохо. Мои старания ни к чему толковому не привели. Я потеряла столько времени, гоняясь сначала за Игорем, потом за курьером, Ожерельевым и его немцем… Необходимо срочно что-то менять, подходить к делу с другой стороны, или я никогда не смогу с ним разделаться. Обещанный Валерию срок словно дамоклов меч висел надо мной.
Бойтесь своих обещаний…
Глава 6
В который раз ниточка расследования, которое я вела почти неделю, оборвалась именно в тот момент, как, мне казалось, оставалось ухватить удачу за хвост и разрубить гордиев узел, завязанный преступником. Но в самый последний момент рушилось буквально все. До основания. Так что потом заниматься ни восстановлением утраченных следов, ни реставрацией улик, ни «реанимацией» свидетелей не было ровным счетом никакого смысла.
Пятница. Мерзкая пятница разочарований. Ничего не получалось, хотелось убить всех.
Я припоминала, кто же надоумил меня поступить в юридический, а потом вдобавок заняться частной практикой, покинув не самое плохое место в прокуратуре. Чем бы этому типу отомстить? Месть — блюдо, которое подают холодным. Может быть, сейчас самое время?
Остановив поток пессимизма, хлынувший на меня в ресторане в районе «Сенного» рынка, я решила не сдаваться. Только этого еще не хватало мне для полного счастья! Ну и пусть расследование пока проваливается. В конце концов, такое нельзя воспринимать как повод для личной трагедии. Все еще получится. И на нашей улице будет праздник. А может, и несколько праздников одновременно. Нечего распускать сопли и слюни.
Ожерельев остался дома и начал пить, еще пока я была в его квартире. Мне бы тоже неплохо было чем-нибудь заглушить разочарование, которое выжало все соки, вымотало нервы и напрочь лишило какого-то бы ни было энтузиазма заниматься расследованием этого дела.
Весь мир предстал передо мной в отвратительных зелено-серых тонах, словно говоря, что по-другому уже никогда не будет. Только самые отвратительные совпадения, невыносимо гадкие случайности и прочее, не радующая глаз действительность плотной стеной окружила меня, взяв в неразрывное кольцо неприятностей.
Я сидела в машине, опустив голову на руль. Практически никогда я не слезомойничала. Это просто было не в моих привычках, поэтому и сейчас я всего-навсего тихо, сама с собой бесилась. Подобное состояние чревато нервными срывами и продолжительной внутренней дисгармонией. Нужно срочно что-то предпринять, как-то выплеснуть всю накопившуюся во мне пакость и с новыми силами — только где их взять? — браться за дело. А ведь из этого запутанного клубка торчит еще одна ниточка! Может быть, именно она и станет решением всего и вся? Я не Эркюль Пуаро. И не Шерлок Холмс тем более. Но это вовсе не означает, что я бездарность в мире преступлений, вернее, в мире их раскрытия.
Ниточкой был Данила Клементов — помощник Гробовского. Тут на меня накатил черный юмор, и мне показалось, что фамилия покойного Витольда Модестовича удивительно соответствует его нынешнему состоянию. М-да, пора привести себя в состояние равновесия. Ведь для того, чтобы размотать клубок, мне предстоит снова встретиться со словоохотливой Ниной Сергеевной, хозяйкой Данилы, и с ее помощью разыскать неуловимого Клементова.
* * *Но для начала я поехала к старому доброму Кире, прихватив баночку слабого коктейля. Он и не повредит, и настроение поднимет.
Кирьянов как всегда был на рабочем месте и возился с документацией, обрушивающейся на его бедную голову перед концом месяца.
— Киря, Киря, что же мне делать? — вымученно спросила я без всякой надежды на конкретный ответ.
— Ты прямо как в рекламе про перхоть, — сказал Володя, откупоривая банку и выливая содержимое в один стакан, прокомментировав свое действие так: — Тебе нельзя — ты за рулем, вот кофе могу тебе предложить…
Я отмахнулась. Знаем мы ваш кофе, — древесная труха, а не кофе. Даже рыночный растворимый суррогат лучше, чем та дрянь, которую Кирин напарник неизвестно откуда добывает.
— Так что у тебя случилось? Хоть бы рассказала, что ли. А то ходишь как сомнамбула. Тут помогаешь тебе по мере возможности, оправдываешь доверие, а ты ну ни полслова!
— Налей чаю и перестань читать нравоучения. Без них противно…
Отхлебнув «чая со слоном», я кратенько, но со всеми важнейшими подробностями, относящимися к делу, рассказала Кире о расследовании, которое выводило меня из себя вот уже почти целую неделю.
Володька выслушал, почесал затылок, посмотрел на меня, потом на дно стакана, как будто там мог содержаться ответ на вопрос, и, наконец, весомо изрек:
— Берись за помощника!
— Это-то и я теперь знаю! Тоже мне — удивил. Да и делать больше нечего… Все, что было, проверила. Разве что того полковника, который с Самохиным был, еще потрясти? На всякий случай, чтобы уж совсем спокойной сидеть.
— Это я беру на себя.
— Ну, и почему тебя еще орденами не обвешали? Прямо диву даюсь!
Старые друзья на то и старые друзья. Они оказываются именно там и именно тогда, когда нужно чье-то плечо для опоры и уверенность в том, что тебя поддержат, пусть не делом, но хотя бы словом. Зачастую как раз этого и не хватает. К счастью, к Кире сие никоим образом не относится. Он — человек-памятник. И, прямо скажу, довольно симпатичный, так что власти нашего города не прогадали бы, установив ему где-нибудь в районе Бродвея монумент.
Я набрала номер Самохина и попросила Игоря дать телефон того представителя правоохранительных органов, который сопровождал его в день, когда убили Гробовского. Без колебаний и лишних вопросов тот продиктовал, что требовалось, и только перед тем, как сказать стандартное «До свидания», тактично поинтересовался, нашлась ли статуэтка.
Посвящать его в подробности я не стала. И смысла нет, и нечего зря терять время на лишние разговоры.
— Так что думаешь делать? — Киря внимательно смотрел мне в глаза.
— Сейчас поеду на квартиру к Клементову. В остальном — понятия не имею. Война планы покажет.
— Не сомневаюсь. Ты знаешь что попробуй сделать…
— Чего?
— Я все про перчатку думаю. Узнала бы, чья она, и многое распуталось бы сразу. Понимаешь, о чем я?
На самом деле, почему я не обратила достаточного внимания на сообщение Киры про то, что экспертиза обнаружила на перчатке следы лекарства? Надев эту перчатку, убийца и подлил препарат в чашку Гробовского. А сделать это вполне мог помощник Витольда Модестовича. Надо разобраться в отношениях, которые связывали их. Ученик и учитель — слишком все просто на первый взгляд. Так, может, за кажущейся простотой что-то стоит? И лучше бы мне разобраться в этом как можно скорее.
— Ты прав. Сейчас же еду на Набережную. Клементов снимает квартиру в «пентагоне». Ну помнишь, такая длинная девятиэтажка, фасадом выходит на Славянскую площадь?
— Да, знаю. Удачи! Как только выясню что-то про спутника Самохина, сразу позвоню тебе. Вечером, наверное, лучше, на домашний телефон.
— Хорошо. А если что-то серьезное, то на сотовый. Договорились?
Удивительное дело, пообщавшись полчаса с Кирей и попив не слишком хорошего чаю, я почувствовала себя так же хорошо, будто надо мной по крайней мере часа полтора трудилась массажистка. За личное обаяние и умение приходить на помощь в трудную минуту Кирьянову нужно бы дать огромную медаль. Но начальство почему-то не спешит на нее раскошелиться. Героев у нас всегда признают после смерти.
«Ладно, — обратилась я к самой себе, — работаем с тем, что у нас осталось. А осталась, между прочим, записная книжка, принадлежавшая скорее всего Даниле. Вот и замечательно, начнем с нее».
Я вернулась домой. Привычка вынимать из машины и уносить с собой все, имеющее отношение к делу, появилась у меня с тех пор, когда однажды мою «девятку» «почистили», прихватив все доказательства, на которых я собиралась строить обвинение, причем дело тогда осложнялось тем, что мне предстояло выступать в суде в качестве свидетеля обвинения. Я моментально научилась на этой ошибке и ни разу не повторила ее. То дело я вела в самом начале своей частной практики и опыта у меня не было, но теперь все обстояло совершенно по-другому.
Записная книжка и данные экспертизы лежали в сейфе в дальнем углу моей квартиры. Я набрала комбинацию цифр и достала все, что хотела. Ценность вещей должна соответствовать месту их хранения, а улики, которые я собрала, стоят порядка двухсот долларов в сутки, так что бросать их где попало не следовало.
«Итак, — начала рассуждать я, — что у нас получается? Подозреваемый номер один — Игорь Самохин отпал. У него был мотив, но на поверку оказалось, что все свои дела он успел уладить еще в Тарасове и со статуэткой Мары никоим образом не был связан. Второй подозреваемый — курьер. Он успел приложить руку к бронзовой богине, но только приложить. После он отдал ее Ожерельеву, который, собственно, и делал заказ для немца по фамилии Штокингер. Этот тип уехал восвояси крайне недовольным. Еще бы, специально примчался из Берлина, рассчитывал увезти с собой раритет ценой в несколько десятков тысяч долларов, а пришлось вернуться ни с чем».
