Наталия Ломовская - Сердцевина граната
Она не узнавала, да и не пыталась – слишком мало сил. Силы-то вернутся, она чувствовала, что обязательно вернутся – ей было хорошо и спокойно здесь, а где это здесь – неважно… Только вот зачем он все время называет ее таким странным, резким и колючим именем? Ведь ее настоящее имя…
– Кто… я? Как… меня… зовут? МИНОС? Что это? – Мысли у нее путались, слова пока что давались с трудом. Язык ощущался чужим и непослушным. Но губы были предусмотрительно увлажнены каким-то приятным на вкус травяным снадобьем и не растрескались. Она догадалась, что за ее состоянием неусыпно следили.
– Ты Кира, Кирочка Морозова. А я Марк Дмитриевич Краснов. МИНОС – это моя компания. Помнишь, ты позвонила мне, попросила о помощи? А до того мы виделись в театре и глядели друг на друга, не зная, что сказать. Ты узнаешь меня? Ты помнишь, о чем я говорю?
Она опять не узнавала и не помнила. И недоумевала: как можно позабыть собственное имя… А ее спаситель, приоткрыв двери в другую комнату, радостно кричал:
– Зинаида Германовна! Она очнулась и заговорила! Да, заговорила!
Каждое новое утро, заглядывающее в окна раз от раза все позже и позже, начиналось теперь для Киры одинаково. Она просыпалась, уже заранее зная, что на столе, посреди большой просторной комнаты, ставшей отныне ее уютным пристанищем, обязательно будет букет цветов. Всегда – новый.
Цветы стояли прямо в корзинке, а иногда – в потрясающей по красоте хрустальной вазе. Кире нравилось наблюдать, как лучики осеннего солнца преломляются в хрустале, и попутно вспоминать названия цветов – от утра к утру все успешнее.
Насмешнице-судьбе угодно было распорядиться, чтобы Марк заказывал цветы в магазине сети «Деметра». Какая ирония! Однажды, глядя на свои любимые лилии – к ним Кира питала необъяснимое пристрастие, – она отчетливо услышала, что ее кто-то зовет по имени. Как давным-давно, как когда-то в другой жизни… Это длилось несколько мгновений.
Женский голос, низкий и нежный, зовущий ее из глубины лет, смолк, а Кира так и не вспомнила, кому он принадлежит.
Заботливый каждодневный уход, по-домашнему сочувственное отношение окружающих, изысканная и полезная, тщательно стряпавшаяся в расчете на хрупкое здоровье девушки пища, и, самое важное – постоянная опека Марка, который разве только пылинок с Киры не сдувал, в конечном итоге сделали свое дело. Даже каменнолицый Харон принял участие в хлопотах. Как-то ближе к вечеру, когда гостья забеспокоилась, он пришел в гостиную и продемонстрировал два десятка необыкновенных китайских фокусов.
– Слушай, брат, я и не подозревал за тобой таких талантов, – констатировал Марк, с неменьшим, чем Кира, удовольствием наблюдавший за импровизированным представлением.
– Это моя работа, – заявил китаец и удалился.
Разумеется, Кира быстро пошла на поправку.
Ее глаза засияли. Плечи расправились, а к волосам вернулся прежний блеск. От рождения малоежка, она теперь с удовольствием пила насыщенные бульоны, смаковала белоснежные куриные котлетки и внимала тонкому послевкусию абрикосового мусса.
А Зинаида Германовна каждый день поила ее клюквенным морсом и называла не иначе как внучкой. Питью из толченной с сахаром клюквы столетняя старушка придавала какое-то сакраментальное значение, утверждая, что «клюковка-то ото всех болезней и хворей лечит».
– Ты не обращай внимания, – шутливо произнес Марк, заметив, что Кире порядком поднадоел универсальный напиток Германовны. – Она всех спасает исключительно клюквенным морсом. Когда в детстве я болел ангиной, то не знал, куда от этого деться! Но если ничем не болел, то клюквенного морса как раз очень хотелось. А Зинаида вредничала и не давала, представляешь?
Кира, порадовав Марка, улыбнулась, а старая нянька будто и не слышала реплики своего былого воспитанника. Да, собственно, почему былого? Он возмужал и поседел, однако для няньки навсегда останется мальчишкой. «Клюковка-то, внучка, ото всех хворей лечит», – подливая новоявленной воспитаннице красного морса, твердила старуха.
Погода благоволила, и вечерами, когда лучи закатного осеннего солнца косо скользили по трепещущим от ветерка верхушкам деревьев, а тени пешеходов обретали непомерную длину, Марк Дмитриевич звал Киру в сад – на прогулку. Вместе они вдыхали аромат спелой антоновки и любовались горящими фонариками созревших груш, подолгу сидели на скамеечке и соревновались: кто первым заметит звезду на быстро темнеющем сентябрьском небе.
Когда ночь выдавалась ясная и безветренная, Марк укладывал Киру на гамак, растянутый между двух сосен, вооружал ее мощным биноклем и рассказывал о созвездиях. Если же из-за облачности звезд не было видно, Марк с Кирой заходили в дом и устраивались подле камина. Идея реставрировать камин, чтобы при желании всегда можно было посидеть у живого домашнего огня, принадлежала, конечно, Марку Краснову. К огню он относился уважительно, каминный же огонь подкармливал специальными яблоневыми дровами, закупаемыми, как ни странно, в городе, в специализированном магазине.
Кира завороженно глядела на пламя, невольно ощущая размеренный ритм неторопливой, но зажигательной пляски огня. А Марк, прохаживаясь по комнате, читал для нее вслух стихи:
Как я люблю тебя. Есть в этом
вечернем воздухе порой
лазейки для души, просветы
в тончайшей ткани мировой…
Набоковские строки так и хотелось положить на тихую огненную музыку. Марк Дмитриевич и не заметил, как стихами объяснился Кире в любви…
Но безмятежное течение первых дней их любви не могло не нарушиться. Как-то ночью Кира проснулась от собственного безумного крика. На шум первой появилась Германовна, Марк, едва успевший накинуть халат, прибежал за ней и спровадил старую няньку спать.
– Что тебе приснилось? – ласково спросил он, когда Киру удалось успокоить и уложить обратно в постель.
– Я вспомнила, – ответила она, глядя на желтый абажур ночника широко раскрытыми, сейчас почти черными от расширившихся зрачков глазами. – Сначала мне снился сон. Мне снилась моя кукла. Представляешь, у меня была кукла в венецианском наряде! В пурпурном бархате… Я не знала, как в нее можно играть, она была такая фарфоровая и очень красивая! Я просто на нее смотрела, смотрела и мечтала вырасти и стать такой же красивой… Куклу звали Долли.
– Лолита, значит, – неловко пошутил Марк.
– И вот мне приснилось, что я смотрю на свою Долли. Просто сижу и смотрю, и как будто я еще маленькая. Мне стало так хорошо, что я проснулась. От счастья. И тут вспомнила, кто убил Георгия, кто вколол мне наркотик… Это люди называли его гранат зет.
– Никогда не слышал… Но видел в том особняке, где нашел тебя, плод граната в вазе. На нем была вырезана буква Z.
– Да, это я вырезала. Еще до того, как приехали убийцы и я спряталась в погребе…
– Ты пыталась дать знак…
– Я пыталась дать знак. Хотела указать на того, кто вколол мне эту дрянь.
– Ты знаешь его имя?
– Нет, что ты! Нынче такой народ пошел – убивают и не представляются, – озорно рассмеялась Кира, и от звуков ее смеха Марк почувствовал чудовищное облегчение. – Я вспомнила его лицо… Теперь я наверняка узнаю, если увижу!
– А особые приметы? По каким бы я его смог узнать?
– У него на правой руке три пальца, – прошептала Кира. Страх снова отразился в ее глазах. – Он страшный, лысый… И три пальца…
Марк пошатнулся. Сашка Эрберг? Этого не может быть. Сашка не убивает людей. Он безобиден, как божья коровка. Черт, он безобиднее божьей коровки!
К счастью, Кира скоро заснула и не успела почувствовать смятения Марка. А тот, выйдя из ее спальни, аккуратно прикрыл дверь и на цыпочках прошел к себе. Прежде, чем лечь, он взял телефон и позвонил Эрбергу.
– Ты у нас не сошел с ума? – совершенно сонным голосом спросил Саша. – Или что-то случилось? Марк? Что случилось?
– Ничего, – успокоил его Краснов. – Извини, Саша. Я просто хотел попросить тебя, чтобы ты заехал завтра.
– A-а, – душераздирающе зевнул Эрберг. – Так ведь я и так собирался!
– Да нет, не в офис. Приезжай ко мне домой. Часам к десяти, хорошо?
– Лучше некуда. Спокойной ночи.
* * *Утро выдалось дождливое. Кира проснулась рано, в дурном расположении духа. Она явно хандрила, и Марк упустил момент, пока хандру можно было развеять без труда. Впрочем, она сама взялась себя развлекать. Обнаружила диски с записью фильма по «Властелину колец» и уселась перед телевизором, твердо решив посмотреть все три части.
– Ты устанешь! Так долго смотреть телевизор вредно! – заявил ей Марк.
– Когда я устану, я выключу. А когда ты закончишь свои дела, уже выглянет солнце, и мы пойдем гулять в сад!
– Договорились!
С раннего утра Марк работал – телефонные звонки, отчеты замов – в общем, руководил корпорацией на расстоянии, с ужасом убеждаясь, что так долго продолжаться не может. Рано или поздно ему придется оставлять Киру хотя бы на четыре часа в день. Марк серьезно принялся рассуждать про себя, согласится ли Кира, став его женой, ездить с ним в бесконечные командировки. Но эти приятные размышления прервал звонок домофона. Приехал Эрберг и теперь топтался у ворот.
