Георгий Миронов - Гриф
Казалось, круг замкнулся и выхода не было.
Но, как известно, безвыходных ситуаций не бывает и все в жизни возможно.
От непутевого Вадика она и вовсе не ожидала такого подарка. Вначале он ей наговорил много всякой чепухи: дескать, есть у него один знакомый, бывший офицер, который как-то якобы приходил к нему по делу в МАРХИ и увидел Машеньку, и страстно влюбился, и теперь через него, Вадика, приглашает ее на вечер в ЦДЛ.
Потом он все испортил и сказал, что парень никогда Машеньку не видел, просто ему срочно нужна прописка, а лучше с квартирой, и потому он готов очень хорошо заплатить за фиктивный брак. И, чтобы у Машеньки не было никаких сомнений, он готов подписать у нотариуса брачный контракт, в котором бы оговаривалось, что в квартире своей жены он намерен прожить всего один год. После чего предполагает выписаться навсегда и уехать в долгую зарубежную командировку. Деньги же готов передать до процедуры в ЗАГСе, чтобы не было у нее подозрений, что он какой-то авантюрист, стремящийся завладеть ее двухкомнатной квартиркой с высокими потолками, большой ванной и балконом, украшенном летом геранями.
Словом, заинтриговал ее Вадик. И деньги предлагались хорошие - 30 тысяч долларов. За такие деньги можно тридцать лет подряд ездить за рубеж. Гарантии давались. И любопытно было.
Он проводил ее домой. И в подъезде, увы, не решился (или не захотел?) поцеловать, как все предыдущие ее обожатели.
Полночи Машенька проплакала.
Парень ей понравился. И она бы, конечно, разрешила ему себя поцеловать, но, с другой стороны, он ведь, хотя и говорил комплименты и всячески старался ей понравиться, даже не намекал на любовь.
Речь шла об обычной сделке.
На следующее утро он ей позвонил и спросил, какое она приняла решение.
- Я согласна, - сказала Машенька.
В тот же день они подписали контракт, она получила 30 тысяч долларов, сразу же положила деньги на валютный счет в Сбербанк. Друзья советовали положить в банк "Логотип" - там проценты были во много раз выше. Но Машенька была консерватором по натуре: пусть там выше, но тут - надежнее, решила она. И сделала по-своему.
В тот же день они зарегистрировали брак в районном ЗАГСе.
И устроили маленькую свадьбу.
Вдвоем. В ресторане "Пиросмани" у Новодевичьего монастыря.
Они пили настоящее "Мукузани" из Тбилиси, ели чахохбили, мясо молодого барашка, поджаренное на вертеле, шашлык из осетрины, свежую зелень и душистую маринованную черемшу...
А потом на машине, которая подъехала к ресторану, вызванная по мобильному телефону, он, как принц Золушку, повез ее домой.
В их дом.
Он ведь даже фамилию при бракосочетании взял жены. Ей было так странно, что у них теперь общая - ее - фамилия, что она весь вечер смеясь называла его
- "Голубев".
А вот в квартире, когда закрылись двери, она почувствовала некоторую неловкость. Официально они были мужем и женой. Но ведь речь шла о фиктивном браке... Смешно было бы ей навязывать себя. Хотя он ей нравился все больше.
Да и не решится он, с тоской думала Машенька. Черт его знает, почему мужики были так с ней нерешительны.
Ну, красива, ну, неприступна. Но вы хоть попробуйте.
Не решались.
Войдя в квартиру, она снова стала такой, какой ее знали друзья и подруги, - холодной, чуть даже высокомерной. И, хотя еще в ЦДЛ они перешли на "ты", сказала спокойным голосом:
- Ваша комната - эта. Чистое белье уже постелено. Если хотите чаю, найдете все нужное на кухне. А я что-то устала, пойду, приму ванну и лягу.
- Как будет угодно, моя королева, - ответил муж...
Она разделась, прошла в халатике в ванную комнату и, встав под мощную струю душа, погрузилась в свои грезы. Ей казалось, что то горячие, то холодные струи душа - это две руки, мужские, сильные, которые обнимают ее, гладят ее бедра, ласкают грудь... И губы - сильные, чувственные впиваются в ее губы.
Ей казалось...
Она стояла за прозрачной пленкой, отделявшей ванную, закрыв глаза, и не видела, что мужчина, только что обнимавший и ласкавший ее в мечте, в грезе, уже вошел в ванную комнатку - обнаженный, с мощными плечами, плоским животом, сильными длинными ногами.
Она почувствовала дуновение ветерка, когда он отдернул штору.
Но еще не поняла, что случилось, не открыла глаз.
И лишь когда он обнял ее влажное, дивное тело и сильно прижал к своему, она поняла, что то, чего она так давно и там исступленно ждала, сейчас произойдет.
На секунду она невольно повисла в его объятиях. Но мощные руки не дали ее телу соскользнуть вниз. И дальше было все так, как не раз бывало во сне. Его руки касались ее груди, живота, бедер. И каждый раз, когда влажные ладони вслед за струями воды скользили по внутренней стороне ее бедер, все в ней замирало от жгучего, захлестывавшего все тело желания. А он все ласкал и ласкал ее, впиваясь губами в ее чуть приоткрытый рот, осыпал поцелуями лицо, закрытые от смущения глаза, шею. Ей уже хотелось крикнуть:
- Ну же, ну...
Поторопить, подстегнуть, поощрить его...
Потому что, казалось, еще немного, и она не выдержит этого напряжения и возьмет инициативу на себя. Хотя, честно говоря, она просто не знала, как это делается. Но точно знала, что она страстно, мучительно хочет ЭТОГО.
По всему было видно, в мужья ей достался опытный мужчина. Точно угадав момент, он вошел в нее, - причем одновременно нежно и сильно, не оставляя никаких сомнений в том, что ЭТО произошло, и в то же время сделал ЭТО так нежно и медленно, что боли она почти не почувствовала. Боль была короткой и сладостно-острой. И тут же сладкая истома разлилась по всему телу, создавая впечатление неги и радости.
- Собирался жениться по расчету, а вышло - по любви, - сказал утром Бич, ласково обнимая Машеньку.
- Тот случай, когда, кажется, повезло обоим.
- Мы что, в самом деле муж и жена? - спросил Бич.
- Похоже, что так, - прошептала Машенька.
- Нy так что же ты тут разлеживаешься? - шутливо прорычал Бич. - А ну марш на кухню готовить щи да кашу супругу законному.
- А яичница и кофе не подойдут? Учитывая раннее время?
- Еще как подойдут, - улыбнулся Бич.
После завтрака он сразу уехал. У него были срочные дела, в которые вмешивать Машеньку он не собирался.
Ему была нужна команда.
Телеграммы бывшим сослуживцам он послал заранее. На сегодня был назначен сбор "дембелей" 1980 года отряда специального назначения Щ № 23-Б при главном разведывательном управлении Генштаба Вооруженных сил.
Он послал десять телеграмм. С расчетом, что кто-то не сможет, а кто-то и не захочет явиться на его зов.
Спускаясь по лестнице, он на всякий случай заглянул в ящик. Обратный адрес он заранее дал этот. Ему нужна была абсолютно надежная крыша. В ящике для газет лежали три телеграммы.
В первой было написано: "Ваш друг и мой муж Алексашенко Артем Васильевич погиб в поединке с вооруженным грабителем. Последние годы служил в СОБРе. Вас часто вспоминал. Похоронен на Третьем Марьинском кладбище. Вера".
Вторая телеграмма была повеселее, но тоже грустная: "Прости, Бич, что не смогу быть в час "X" на явке. Открылась старая рана в колене: лежу в военном горгоспитале, если соберетесь навестить - пробуду тут еще месяц. Твой Керж.
И только одна телеграмма оказалась "отказной": "Прости, Бич, но сколько можно играть в войну? Признайся, что ты опять выкопал томагавк. Я больше в эти игры не играю. Надеюсь, все еще твой друг, но бывший сержант Валдис Лиепиньш, директор фирмы "Палдиез".
Эх, Валдис, Валдис: бывшими сержанты спецназа не бывают. Они бывают живыми и мертвыми. А бывшими - нет. И если тебя зовет друг, какая бы фирма не требовала твоего участия в делах, должен был приехать. Но... В любой операции есть запланированные потери.
Честно говоря, он даже рассчитывал на большие "потери". И в душе загадал: если откликнутся семеро, значит, все у них будет хорошо.
Семеро бывших однополчан ждали его в закрытом банкетном зале ресторана "Камуфляж" на Старой Басманной, который открыл бывший спецназовец старлей Козьма Киреев. Ресторан этот любили посещать крутые, но мирные парни.
Первый, кого он увидел, был Ашот - мастер спорта по классике, небольшого роста, крепенький как боровичок, младший сержант.
Рядом с ним сидел Андрей, ростом под два метра, косая сажень в плечах, открытая доброжелательная улыбка, костромич, сержант запаса.
Третий - тонкий, стройный, нервный, взрывной Гиви Гогия.
Рядом с ним - Алеша, - спокойный, среднего роста, но, при самых обычных плечах, обладал чудовищной силой рук, мог, как в сказке, выдавить воду из камня.
После него за столом сидел Тармо Кирьянен, мастер спорта по фехтованию на саблях и, между прочим, непревзойденный мастер в метании ножей. Хладнокровный и уравновешенный парень из Петрозаводска.
Из-за его плеча вился тонкий дымок сигары. Единственный, кто курил во взводе Бича, был еврей Моня Рубинчик. Так, значит, и не бросил. Но он, если обстановка того требовала, мог не курить и часами, и днями. А когда ситуация менялась, мог выкурить пачку подряд, до позеленения, но с кайфом. Моня, остроумный, как истинный одессит, и даже говоривший с одесским акцентом, был мальчиком из интеллигентной питерской семьи и свободно говорил на нескольких европейских языках. Одесский акцент оставался только для взвода и для девочек, которые липли к нему, как пчелы к меду.
