Анна Яковлева - Научите меня стрелять
Пашка накрылся с головой одеялом и загробным, как ему казалось, голосом завыл:
– Я пришел за тобой, Катери-и-и-на.
Бильбо залаял, я отбросила одеяло:
– Паш, и что теперь?
– Нет трупа – нет дела, – авторитетно заявил Пашка.
– А если его обнаружили, вызвали милицию, скорую, поработали криминалисты и сейчас меня ищут?
– Обижаешь, Катерина, мы обнаружили и изъяли предполагаемое оружие убийства или ранения – ножницы. Отвезли в лабораторию, Мишка попросил ребят-экспертов взять с них кровь на анализ. Потом мы заехали в УВД и посмотрели сводки за минувшие сутки. Ни-че-го.
– Так что ж ты молчишь, – я откинулась на подушку, – это же совсем другое дело.
– Кать, а какое – другое?
– Ты же сам сказал: нет трупа – нет дела.
– А если он выжил?
– Вот и слава богу. Честно могу признаться, мне не нравится быть убийцей.
– Он же не успокоится, пока не найдет тебя, моя милая.
– Зачем?
– Угадай с трех раз.
Я угадала с одного, сразу вспомнила дикий пляж, Никифорова, села и поежилась.
– И как теперь мне быть? Жить как? – вытаращилась я на Пашку.
Настроение пропало, Бильбо крутился, выжидающе глядя на меня. Надо было его вывести. Я поднялась и стала одеваться. Пашка с интересом наблюдал за мной. Я натянула джинсы и повернулась к Егорову спиной, чтобы переодеться. Он неслышно подошел сзади и обнял:
– Ты куда собралась?
– Бильбо выведу во двор, – млея от поцелуев, объяснила я.
– Ты что, на самом деле не понимаешь, что в этом городе тебе вообще нельзя появляться на улице? – серьезно поинтересовался Пашка.
– Даже во дворе этого дома?
– Нигде. Тебя придется вывезти тайно и запутывать по дороге следы, меняя машины и направление движения.
– Пашка, прекрати шутить, – попросила я Егорова.
– Кать, это не шутки, это безопасность свидетеля. Свидетель – это ты.
Я замолчала, соображая. Егоров был прав, я действительно оказалась ценным для органов и опасным для преступника свидетелем.
– Паш, этот Дуйков мне признался, что Гошку они убили за то, что он влез в их дела.
– Ну это уже не имеет для тебя значения, для тебя главное – незаметно смыться из Краснодара.
– Как – не имеет значения? Если я свидетель, я обязана помочь следствию найти преступника.
– Следствие располагает достаточным количеством материала, чтобы обойтись без твоей помощи, – оборвал мои мечты Пашка, – так что завтракаем и сваливаем отсюда.
– А как же твоя командировка на Северный Кавказ?
– Откладывается.
Они с Бильбо ушли на прогулку, а я – на кухню, где после вчерашнего ужина еще оставалась курица сациви. Когда Пашка вернулся, я подогрела курицу и собрала на стол. Пашка налег на сациви и прикончил бы, если б я не успела стащить у него из тарелки кусок белого мяса. Егоров схватил меня за руку и с набитым ртом возмутился:
– Что такое?
– Эгоист ты Пашка, это мое.
– Женщины не едят курицу утром.
– Я ем курицу утром.
– Смотри, как Элеонора готовит, и почему не она моя соседка?
– Это не Элеонора приготовила.
– Ты?!
– Нет, это Шалва. Жаль, не он мой сосед.
Егоров прожевал, собрал хлебом остатки соуса с тарелки, после чего заявил:
– Знал бы, что это твой винодел готовил, не притронулся бы к курице.
Сборы были недолгими, сумка через двадцать минут стояла у порога, и я постучала в дверь, за которой спали Эля с Мишкой. Кутаясь в спортивную куртку, Матюшина выглянула в коридор.
– Эля, мы уезжаем. Соберешься назад, позвони, встречу.
– Слушай, Кать, я с вами. Мне давно надо быть дома, так что подождите, я мигом соберусь.
Я вернулась на кухню, присела к столу и вспомнила о Шалве. Никуда не годится уехать и не проститься с ним. Воровато оглянувшись, я, прихватив телефон, зашла с ним в ванную, открыла воду и набрала Шалву Гургеновича.
– Я уезжаю, звоню попрощаться, – сказала я гостю из солнечной Грузии. Голос у меня дрогнул, на глаза навернулись слезы. Стресс сделал меня слишком чувствительной.
– Кето, – нежно позвал он меня, – не надо ехать с ним. Он тебя не может беречь.
– Шалва, я не обувь, я сама буду себя беречь. И еще я хотела сказать, что буду тебя вспоминать.
– Правда?
– Правда.
На сердце стало пусто, прощаться с виноделом с каждым разом становилось все труднее.
– Шалва, – попросила я, – звони мне иногда, хорошо?
– Куда?
– На этот номер. Я буду ждать.
– Кето, слушай, Кето, – заторопился Шалва, – я люблю тебя. Я тебя буду помнить всю жизнь. Целую тебя весь.
И я все-таки разревелась. Ну не виновата я, что Шалва Гургенович оказался хорошим человеком!
– Кать, ты где? – позвал Егоров, и, смахнув слезы, я вышла из ванной.
Пашка выстрелил по мне взглядом, поймал мою руку с телефоном и ухмыльнулся, но от комментариев воздержался. Настроение у Егорова сделалось отвратительным, он ко всему начал цепляться, спорить по каждому пустяку и придираться.
Элеонора складывала сумку на кухне. Когда она уже застегнула молнию, я увидела на столе какой-то сверток.
– Эля, ты забыла, – показала я на сверток.
– Это твое.
– Что это?
Я развернула пакет, вытащила из него еще один, он оказался с долларами.
– Откуда это?
– Это Шалва с карточки снял, еще вчера, когда тебя искали. Он принес мне деньги и сказал, что отдаст все, лишь бы с тобой ничего не случилось.
– А кейсы?
– А кейсы стоят у порога. Что будем с ними делать?
Я вышла в прихожую и вернулась на кухню, неся два черных кейса. Только открыв каждый, я смогла понять, где какие деньги.
– Давай эти, – я кивнула на пакет и на содержимое одного из кейсов, – разделим, а те, что в другом, оставим, пока не придумаем, во что их вложить. Сейчас умные люди как раз покупают недвижимость.
Матюшина внимательно слушала и кивала:
– Чтобы купить что-то ненужное, надо продать что-то ненужное.
Потом она принесла еще какие-то пачки:
– Это то, что давал мне Гошка, помнишь? Он брал задаток у Шалвы и у тех, в порту. А это за домик.
Мы с Элеонорой сели пересчитывать деньги. Несколько раз сбивались и начинали заново. Разделив все поровну, сложили каждая свою кучу, переглянулись и повеселели.
– Что-нибудь придумаем, – пообещала я подруге, укладывая пачки на дно дорожной сумки Мишка с Павлом совещались. Решено было вывезти меня из Краснодара в Пашкиных «жигулях». Белый должен был сесть за руль «Оки». За городом мы планировали сделать остановку, чтобы я пересела в «Оку», не привлекая внимания случайных свидетелей, и спокойно доехала до родного города.
Наконец все расселись по машинам и тронулись в путь. Элеонора ехала с Белым в «Оке», Пашкина «девятка» со мной и Бильбо следовала за ними.
Выехав за город, машины встали недалеко от поста ГИБДД, чтобы гаишники помогли Михаилу добраться до города, подсадив его в какую-нибудь попутку. Белый прощался с Элеонорой. Прощание длилось уже час, на часах был полдень, когда Мишка вышел из моей машины, румянца на его щеках как не бывало, он выглядел постаревшим и уставшим.
– Что ты ему сказала? – сев за руль, накинулась я на подругу.
– Что ничего у нас не получится.
– Почему это?
– Потому что у меня вообще ничего никогда ни с кем не получится. – И Элеонора горько заплакала.
– Ненормальная. – Я сдала назад, догнала Мишку и затормозила прямо перед ним. Белый улыбнулся вымученной улыбкой и наклонился над «Окой». – Миш, а давай ты поедешь в гости к другу?
Мишка растерялся и перевел взгляд на уткнувшуюся в платок Элеонору:
– К какому другу?
– У тебя что, много друзей?
– Нет, Пашка только.
– Ну так и поедем к нему, погостишь и вернешься. Дня на два, на три.
Белый посмотрел на меня, почесал затылок, опять взглянул на Элю и отошел с мобильником в сторону. До нас долетали обрывки фраз: «никогда ни о чем не просил», «после ранения» и «личная жизнь». Когда Мишка повернулся в нашу сторону, уже было понятно, что ему удалось убедить начальство в необходимости заняться его, Мишкиной, личной жизнью после ранения, тем более что он никогда ни о чем это свое начальство не просил.
Егоров, все это время непривычно терпеливо ожидавший в машине, не удержался и вышел узнать, почему стоим. Увидев его сонную физиономию, я заорала:
– Паш, Мишка едет с нами.
Егоров не выказал по этому поводу никакого восторга, а когда мы сели в его «девятку», высказался в том смысле, что, мол, охота Мишке с этой дурочкой связываться.
– Кто дурочка? – возмутилась я.
– Элеонора твоя.
– Почему это? – обиделась я за подругу.
– Потому что она умудрилась втюриться в Никифорова – есть у нее мозги после этого? Лично я сильно сомневаюсь.
– Это не твое дело. Тебе, может, нужна с мозгами, а ему – нет, – заявила я и поняла, что с женской солидарностью эта фраза ничего общего не имеет.
Пашка быстро поставил меня на место:
– Это ты-то с мозгами?
– Ну вот видишь, как много у вас с Мишкой общего, даже баб выбираете себе безмозглых.
