Филлис Джеймс - Женщина со шрамом
Профессор Лавенэм продолжал:
— Я полагаю, принято интересоваться, имеете ли вы доходы, достаточные для того, чтобы обеспечить моей дочери возможность жить так, как она привыкла. Эмма сама содержит себя с тех пор, как защитила диссертацию и получила звание доктора философии, не говоря уже о довольно редких, но весьма щедрых дотациях с моей стороны, продиктованных скорее всего желанием компенсировать прошлые отцовские прегрешения. Могу ли я считать, что у вас хватит денег, чтобы вы оба могли жить вполне обеспеченно?
— Я получаю жалованье как коммандер Столичной полиции, а моя тетушка оставила мне в наследство свое довольно значительное состояние.
— В земельных угодьях или в ценных бумагах?
— В ценных бумагах.
— Это меня удовлетворяет. Учитывая те налоги, что мы платим при жизни, и те, что взимают после нашей смерти, земельные угодья больше не приносят нам ни дохода, ни радости. Они дают человеку положение и не дают ему возможности это положение сохранить. Вот и все, что можно сказать о земельных угодьях. У вас есть дом?
— У меня есть квартира в Куинхите, с видом на Темзу и с арендой на сто лет с лишним. Дома у меня нет нигде, даже на нефешенебельной стороне площади Белгрейв-сквер.[11]
— Тогда я буду настаивать, чтобы вы приобрели дом. Невозможно ожидать, что девушка с такой простой, неиспорченной натурой, как Эмма, способна будет жить в квартире в Куинхите, с видом на Темзу, хотя бы и с арендой на сто с лишним лет.
— Я обожаю эту квартиру, папа, — вмешалась Эмма.
Ее ремарка была проигнорирована.
Профессор, по-видимому, решил, что продолжение розыгрыша требует от него усилий, не соответствующих удовольствию, которое дает ему такое поддразнивание. Он сказал:
— Ну что ж, все это выглядит удовлетворительно. А теперь, кажется, полагается предложить вам обоим выпить. Сам я не люблю шампанское, а белое вино мне противопоказано, но на столе в кухне стоит бутылка бургундского. Десять сорок утра вряд ли подходящее время для выпивки, так что я предлагаю вам забрать бутылку с собой. Я не думаю, что вы надолго у меня задержитесь. Впрочем, — с надеждой в голосе продолжил он, — вы могли бы выпить кофе. Миссис Сойер сказала, что все подготовила.
— Но нам хотелось бы вина, папа, — решительно возразила Эмма.
— Тогда, может быть, вы сами этим займетесь?
Адам и Эмма вместе отправились на кухню. Они сочли невежливым закрыть за собой дверь, поэтому обоим пришлось сделать над собой усилие, чтобы не прыснуть со смеху. На столе стояла бутылка «Кло де Без».
— Впечатляющая бутылка! — произнес Дэлглиш.
— Потому что ты ему понравился. Интересно бы узнать, не приготовил ли он бутылку какого-нибудь дешевого пойла у себя в ящике стола — на всякий случай. С него станется!..
Они вернулись в библиотеку. Дэлглиш нес бутылку.
— Спасибо, сэр, — сказал он. — Мы оставим это вино до особого случая. Будем надеяться, он наступит, когда вы сможете к нам присоединиться.
— Может быть, может быть. Я редко обедаю не дома, только порой в колледже. Возможно, когда погода улучшится. Сойеры не любят, когда я рискую выходить из дому в холодные вечера.
— Мы надеемся, ты будешь на нашей свадьбе, папа? — спросила Эмма. — Мы собираемся венчаться весной, вероятно, в мае, в капелле колледжа. Я тебе сообщу, как только мы узнаем дату.
— Разумеется, я там буду, я достаточно хорошо себя чувствую. Считаю это своим долгом. Я выяснил, справившись в Книге общей молитвы[12] — хотя она не из тех книг, что я обычно читаю, — что, как предполагается, я должен сыграть некую безмолвную и нечетко очерченную роль в этой процедуре. Именно так и произошло с моим собственным тестем на нашей свадьбе, тоже в капелле колледжа. Он с такой быстротой вел твою маму по проходу между рядами, будто опасался, что я передумаю, если придется слишком долго ждать. Если потребуется мое участие, надеюсь проделать это гораздо лучше, но вы, вероятно, отвергнете саму эту идею — официально передавать дочь во владение кому-то другому. Полагаю, вам не терпится отправиться в путь, коммандер. Миссис Сойер предупредила, что может заехать сегодня утром с некоторыми нужными мне вещами. Ей будет очень жаль, если она вас не застанет.
У двери Эмма подошла к отцу и поцеловала его в обе щеки. А он вдруг обнял ее: Дэлглиш заметил, что у него побелели костяшки пальцев. Объятие было таким крепким, что показалось — старик пытается удержаться на ногах. И как раз в те секунды, когда они стояли обнявшись, у Дэлглиша зазвонил мобильный телефон. Ни при одном из предыдущих вызовов этот низкий и отчетливый звон не казался ему столь неуместным.
Отпустив Эмму, ее отец раздраженно произнес:
— Мобильные телефоны вызывают у меня крайнее отвращение. Неужели вы не могли выключить эту штуку?
— Эту — нет, сэр. Вы меня извините?
Он направился к кухне. Профессор окликнул его:
— Вам лучше закрыть дверь. Как вы, вероятно, заметили, слух у меня пока еще острый.
Джефри Харкнесс, заместитель комиссара Столичной полиции, умел сообщать информацию кратко и в таких выражениях, которые имели целью исключить какие бы то ни было вопросы или обсуждения. Сейчас, за шесть месяцев до своей отставки, он полагался на эти хорошо проверенные уловки, чтобы обеспечить себе гладкое течение профессионального существования вплоть до прощальных празднеств, без крупных срывов, публичных неприятностей или несчастий. Дэлглиш знал, что Харкнессу уже обещана работа после выхода в отставку в качестве советника по безопасности в крупной, вполне стабильной международной корпорации, с зарплатой в три раза выше его теперешней. Удачи ему! Они с Дэлглишем относились друг к другу с уважением — порой, со стороны Харкнесса, ревнивым, — но дружбы у них не получилось. Сейчас его голос в трубке звучал, как это часто бывало, резко, нетерпеливо, но он старался сдерживать настоятельность тона.
— Дело для вашей группы, Адам. Адрес — Шеверелл-Манор, в Дорсете, примерно в десяти милях от Пула. Управляет им хирург Джордж Чандлер-Пауэлл, у него что-то среднее между клиникой и частным санаторием. Во всяком случае, он там оперирует богатых пациенток, которым требуется косметическая хирургия. Одна из них умерла, некая Рода Грэдвин, вероятно, задушена.
Дэлглиш задал очевидный вопрос. Ему не раз приходилось его задавать, и его всегда принимали в штыки.
— Почему — моя группа? Разве местная полиция не может этим заняться?
— Они и сами могли бы этим заняться, но нас попросили послать вас. Не спрашивайте меня почему — просьба пришла из Номера Десять,[13] а не от нас. Послушайте, Адам, вы же знаете, как у нас обстоят дела с Даунинг-стрит в настоящий момент. Не время создавать излишние трудности. Ваша группа была создана, чтобы расследовать дела особой секретности, и в Номере Десять считают, что данный случай подпадает именно под эту категорию. Тамошний начальник полиции, Реймонд Уайтстафф, — мне кажется, вы с ним знакомы, — вполне доволен таким поворотом дел, он обеспечит вас технической поддержкой и фотографом, если вас это устроит. Это нам сэкономит деньги и время. Вертолет в данном случае вряд ли будет оправдан, но дело, разумеется, срочное.
— Как всегда. А как насчет патологоанатома? Мне хотелось бы Кинастона.
— Он уже занят на другом деле, но Эдит Гленистер свободна. Она работала с вами по убийству на острове Кум. Помните?
— Вряд ли я смогу это забыть. Надеюсь, местная полиция может предоставить помещение для следствия и какое-то жилье?
— У них там есть свободный коттедж, ярдах в ста от Манора. Там раньше жил деревенский констебль, но когда он ушел на пенсию, заменять его не стали, и дом свободен, ждет, чтобы его продали. Чуть дальше по дороге — пансион «НиЗ»: «Ночлег и завтрак», — так что я полагаю, Мискин и Бентон-Смит смогут удобно устроиться. Там на месте преступления вас будет встречать старший инспектор Кит Уэтстон, из местной полиции. Они не станут перемещать труп, пока вы с доктором Гленистер не приедете. Вам нужно, чтобы я со своей стороны еще что-нибудь сделал?
— Нет, — ответил Дэлглиш. — Я свяжусь с инспектором Мискин и сержантом Бентоном-Смитом. Но мы сэкономим время, если кто-то сможет поговорить с моим секретарем. В понедельник назначены совещания, которые мне придется пропустить, а вторничные вообще лучше отменить. Потом я сам позвоню.
— Хорошо, — сказал Харкнесс, — я об этом позабочусь. Удачи. — И он повесил трубку.
Дэлглиш вернулся в библиотеку. Профессор Лавенэм сразу же спросил:
— Надеюсь, ничего плохого не случилось? Ваши родители хорошо себя чувствуют?
— Их обоих уже нет, сэр. Это был служебный звонок. Боюсь, мне придется срочно уехать.
— Тогда мне не следует вас задерживать.
