Дмитрий Вересов - Завещание ворона
— Поехали!
— А как же ваш начальник? — не оборачиваясь, поинтересовался шофер.
— Его другие заберут…
* * *— Теперь можно!
Линк высунулся из своего закутка, и увиденное так потрясло его, что он чуть пивом не захлебнулся.
На бельевой веревке, протянутой поперек гаража, висело закрепленное на нескольких отрезках тонкой, прочной лески ослепительное чудо. Сыто лоснилось благородное золото, искрили гранями разноцветные прозрачные каменья.
— Abso-fuckin-lutely fanta-fuckin-stick! <Абсолютная, твою мать, фантастика! (англ., жарг.)> — выдохнул восхищенно Линк и поднялся, чтобы разглядеть поближе.
— Сам ты «fuckin' stick»! — беззлобно рассмеялась Анна, одетая в мешковатый заляпанный комбинезон. — Э-э, не лапай, уронишь!
Бетонный пол под тем местом, где висела диадема, был накрыт клеенкой, поверх клеенки лежали в два слоя старые газеты, рядом стояли два аэрозольных баллончика.
— Ну, насмотрелся? — Анна достала черный респиратор, поднесла к лицу, сделала пару пробных вдохов.
— Точь-в-точь Винки, у соседа нашего собачка такая была…
— Гав-гав! Ну, вали, а то покусаю!
— Не хочу! Хочу еще поглядеть!
— Все равно тут сейчас так завоняет, что сам сбежишь. Лучше сгоняй за той парикмахершей. Пока обернетесь — как раз подсохнет и выветрится.
— Так точно, сэр! — с сожалением отозвался Линк. Анна взяла в руки баллончик.
— Ну, я пошел?
— Да, и прихвати еды побольше. Процедура, говорят, затяжная.
— Правильно говорят… — Линк с гордостью подергал себя за густой пучок косичек.
Оставшись одна, Анна вновь натянула респиратор, примерилась, и выпустила из баллончика тугую серебристую струйку краски. Точнехонько на сверкающее великолепие царской диадемы.
Драгоценность на глазах превращалась в «фенечку».
* * *Длиннолицая брюнетка за стеклом заученно улыбнулась и наманикюренными ноготками притянула к себе просунутый в щелочку паспорт.
— О, Америка! — Она раскрыла паспорт, и лицо ее на мгновение напряглось. Но только на мгновение, и тут же сменилось прежней улыбкой. — Путешествуете? Как вам понравилось во Франции?
Симпатичная смуглая девушка с множеством африканских косичек смущенно улыбнулась в ответ.
— Sorry, I don't speak French <Простите, я не говорю по-французски (англ.)>.
— I see… <Понятно… (англ.)>
Брюнетка перешла на сносный английский, задала еще несколько пустых вопросов. А глаза ее так и бегали — то на лицо девушки, то вниз и в сторону. Словно с чем-то сверяясь.
Девушка с косичками терпеливо ждала. Наконец, ноготки выщелкнули ее паспорт обратно.
— Счастливого путешествия, мисс. Будем рады видеть вас снова!
— Спасибо.
Поднялся короткий шлагбаум, пропуская девушку в зал, где ее дожидался парень с таким же обилием косичек. Только в отличие от подруги он был не просто смуглым, а вполне чернокожим.
У следующего барьера, таможенного, выстроилась солидная очередь. Девушка что-то тихо сказала парню, он мелко вздрогнул, она потянула его за рукав, и они двинулись к автомату с колой. Взяли по баночке, при сели на свободную скамейку, лениво озираясь.
В будке паспортного контроля, через которую толь ко что прошла девушка, было пусто. В другом конце зала у двери с табличкой «Служебное помещение» о чем-то переговаривалась с усатым мужчиной в темно синей форме та самая брюнетка с лошадиным лицом. Перехватив ее взгляд, девушка с косичками приветливо помахала рукой. Брюнетка отвернулась.
— Начинается, — тихо проговорила девушка в самое ухо спутника.
Вместе с банкой из-под колы парень выкинул в урну еще какой-то предмет синего цвета.
Вся ручная кладь составляла одну замшевую сумочку на ремне, без эксцессов прошедшую проверку на просвет. Парень и девушка дружно сняли с шеи миниатюрные золотые замочки на золотых цепочках, положили на поднос, туда же выгрузили кошельки, ключи, и сами друг за другом без звона миновали металлические воротца. На пути к стеклянному павильону выхода на посадку осталось последнее препятствие — тот самый усач в форме, с которым беседовала брюнетка из паспортного контроля.
— Везете ли вы с собой что-либо, подлежащее декларации?
Его английский был безупречен.
— Нет, нам нечего декларировать, — ответила девушка за двоих.
— Ювелирные изделия, драгоценные металлы или камни?
— Только голды. Две штуки. — Девушка предъявила замочки, которые они не успели надеть. Усач кивнул.
— Инспектор Эрик Бомон. Прошу вас обоих проследовать за мной.
— Это вы так со всеми, или только с черномазыми… — задиристо начал парень, но девушка дернула его за рукав, и он замолк.
— Идем, Линк.
Первое, что они увидели, оказавшись за дверью с надписью «Отдел безопасности», был их багаж. Обе сумки и рюкзачок стояли на длинном столе посреди комнаты, все вещи были вытряхнуты и беспорядочными кучками лежали вокруг. В одной из кучек заканчивал копаться долговязый патлатый субъект, тоже в синей форме.
— Ваше? — лаконично осведомился Бомон.
— Наше, — столь же лаконично ответила девушка, а парень возмутился:
— Хэй, мэн, какого черта?!
— Спокойно, мистер Соломон, — ответил ему Бомон. — Мы всего лишь делаем свою работу. При благополучном развитии событий вы еще успеете на самолет. А пока прошу приготовиться к личному досмотру. Господин Нонжар, займитесь молодым человеком.
Долговязый выпрямился, криво оскалился и ткнул парня в спину.
— Пошли!
— А вас, мисс, обслужит офицер Вайсмюллер.
Из-за компьютера поднялась круглолицая курносая толстушка. Утиной походочкой приблизилась к девушке.
— За занавесочку, дорогуша. Не бойся, это не больно.
Куда больше, нежели синяя форма, ей пошел бы фольклорный эльзасский костюм с вышивкой.
Девушка растерянно посмотрела на Бомона.
— Что она говорит? Я не понимаю.
Бомон перевел. Начал с усмешечкой, но встретился с девушкой взглядом — и закончил невразумительным блеянием. Даже ухватился за спинку стула, так его шатало.
Едва молодежь развели по отсекам, в комнату просунулась черноволосая, китайско-вьетнамского вида голова.
— Нашли? — спросил Бомон.
— Да, шеф. Упаковка из-под печенья «Бальзен».
— Пустая?
— Ну… — Вьетнамец-китаец замялся.
— Говорите, Лю.
— Там… Использованный презерватив со следами губной помады. Прикажете отдать на экспертизу, шеф?
— Выбросить к чертовой матери!.. Идите, Лю, вы свободны…
Нонжар и Вайсмюллер закончили одновременно.
— Чисто, шеф.
— Чисто, шеф.
— Пусть одеваются, — распорядился Бомон.
— Что будем делать? — свистящим шепотом спросил Нонжар. — Снимаем с рейса и в управление, для дальнейших разбирательств?
— А смысл? Четыре девчонки за два дня, а финтифлюшки нет, как нет. А тут американка, одними пардонами можем не отделаться. — Бомон подошел к компьютеру, посмотрел на цветное изображение роскошной диадемы, на черно-белый фоторобот, занимающий вторую половину экрана. — Точно тебе говорю, не она это. Косички, кожа смуглая, никакой родинки, а главное — ни слова по-французски… В общем, приноси официальные извинения, сажай в самолет, а я пойду кофейку выпью. Устал…
Не так уж он и устал, заступив на смену всего полтора часа назад. Просто боялся колдовского взгляда этой юной, загадочно-прекрасной американки с цветочной фамилией и африканскими косичками.
Глава восьмая
Вот и беда
(август 1995, Колорадо)
«Все счастливые семьи похожи друг на друга…» Ну, и пускай! Какое им до кого дело? Тогда в Питере… Леня, Ник и Ваня… наши ребята, с которыми так хотелось встретиться, собраться всем вместе, просто посидеть, поржать. А когда сидели за столом в ресторане гостиницы, и все вроде сбылось, как мечталось, даже лучше… Но было что-то между ними не то, какая-то трещинка что ли пролегла. А когда расстались, долго прощаясь при этом, говоря о дружбе и обязательной следующей встрече, они с Павлом вдруг испытали облегчение.
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места…
А истина не так проста. Может, как раз и надо возвращаться в покинутые тобой места, чтобы показать вечному нытику в твоей душе, что все прошло для тебя там. Там все другое, давно чужое. Одни руины. Живи здесь и сейчас. Радуйся переменам в твоей жизни, пой новые песни, читай новые книги. Что же еще нужно? У Павла на работе все в полном порядке и в плане денег, и, самое главное, что дело свое он любит и знает. Еще как знает! Когда они встречаются с профессором Вилаи, и, забыв об окружающих, обо всем на свете, с горящими глазами, говорят о своей любимой проблеме сверхпроводимости, испытываешь чувство какого-то умиления. Это когда в школьные годы, да и почему только в школьные, мечтаешь: вот бы встретились Пушкин и Лермонтов. И сказали бы друг другу самое главное, или бы просто постояли рядом… Но это, к сожалению, невозможно.
