Анна Данилова - Персиковый мед Матильды
– Спасибо вам!
Она вышла из машины, быстро добежала до ворот, резко обернулась и помахала водителю рукой: прощайте!
В замке она ориентировалась отлично. Поднялась по многочисленным лестницам, добралась до башни, ворвалась в свою комнату. Конечно, Саши там не было. Решив, что собрать вещи она всегда успеет, Катя спустилась вниз и, стараясь не производить много шума, тяжело дыша, быстрым шагом приблизилась к двери, ведущей в комнату Татьяны. В замке было, как всегда, очень тихо. Удивительно, пронеслось у нее в голове, почему хозяйка отказалась принимать других туристов? Поведение Лоры Бор так не похоже на манеры деловитых, экономичных немцев. Может, ей вообще деньги не нужны? Но тогда можно было вовсе отказаться от туристов.
Она остановилась перед дверью и прислушалась к доносившимся из комнаты голосам. Конечно, один из них принадлежал Саше, другой – ненавистной Татьяне! Что же это – он бросил свою жену, чтобы побеседовать в спокойной обстановке с любовницей? Неужели эта старая вешалка на самом деле его любовница?!
– Я не могу так. Почему я должна тебе верить? Это все слишком рискованно, опасно. Да и вообще, все это чушь, – говорила Татьяна капризным тоном, чуть ли не хныча. Жаль, не было слышно, что отвечал ей Саша. Но это был его голос, Катя не сомневалась! Он, по-видимому, стоял где-то у окна, поэтому его слова доносились в виде обрывков нечетких полутонов, причем его голос был, как показалось Кате, просящим, неуверенным. О чем он ее просил? О любви? И что в этой пошлой связи могло быть опасным? То, что он, недавно женившийся мужчина, решил изменить молодой жене, которая, узнав об этом, может его бросить, и тогда – прощай Москва, тихое и уютное семейное гнездышко, перспективы? Но разве он не рисковал, оставив Катю у Марты? Не предполагал, что она может не согласиться дожидаться его до второго пришествия? Неужели он еще не понял, что у Кати тоже есть характер и она никому не позволит так поступать с собой?!
– Нет, я так не могу. Столько всего вытерпеть! Говорю же, все это лишь твои предположения. К тому же я боюсь, понимаешь? Элементарно боюсь! А ты, Саша, слишком впечатлительный.
Они разговаривали, как старые знакомые. Интересно, они одеты или лежат в постели?
Катя взялась за ручку двери и потянула ее вниз. Дверь открылась. Она вошла.
21. «Зоммерберг»
Лора Бор проснулась от страшного крика наверху. Кричала, судя по всему, Татьяна. Лора накинула халат и выбежала из спальни, бросилась к Михаэлю в комнату, включила свет и разбудила его.
– Слышишь? Подействовало! Ты готов?
Михаэль закрыл глаза ладонями, отвернувшись от лампы.
– Мама, что случилось?
Но по его испуганному виду она догадалась, что он ломает комедию. Сейчас сын попытается сделать вид, что он ничего не понимает, впервые слышит о том, что они вместе придумали и выполнили. Он предаст ее, потому что ее сын – негодяй, преступник, трус, наконец! И виновата во всем этом только она сама, Лора, его мать, которая всегда и во всем потакала ему, всегда позволяла поступать только так, как он желает, и, в конечном счете, вырастила из него законченного эгоиста, человека без принципов, негодяя.
– Разве ты ничего не слышал?
– Нет. Я же спал…
Михаэль сел на постели и поджал ноги, опустил подбородок на острые колени, и Лора подумала, что, несмотря на свой далеко уже не детский возраст, Михаэль носит смешную, нелепую, в жирафах и слониках пижаму. Где он только нашел детскую пижаму такого огромного размера?! Сам купил или это подарок какой-нибудь очередной подружки?
– Михаэль, я пока еще в своем уме! Я только что слышала крик. Женский крик. Это кричала она, понимаешь? Татьяна. – Лора перешла на шепот: – Подействовало! Она выпила сок, яд, у нее начались боли. Видимо, нестерпимые, потому что ее вопль был страшным. Немного подождем и пойдем, посмотрим…
Лора достала из кармана халата пачку сигарет, закурила.
– Ты помнишь, что нужно говорить?
– А что надо говорить? Я все никак не проснусь.
– Да на твоем месте любой бы уже проснулся! Слушай меня внимательно. Итак. Если тебя спросят, что ты знаешь о Татьяне, скажи: она была хорошей работницей, служит у нас уже давно, мы привыкли к ней и очень сожалеем о случившемся. И прежде за ней ничего такого не замечали.
– В смысле?
– Ну… она никогда прежде не пыталась покончить с собой, всегда была уравновешенной, производила впечатление взрослой, серьезной женщины. Что касается ее личной жизни: да, в последнее время все в замке заметили, что у нее произошли кое-какие изменения – появился друг. Из Мюнхена. Она не скрывала этого, сказала, что у них серьезные намерения. Но потом, по всей видимости, этот мужчина ее бросил. Иначе как объяснить тот факт, что он внезапно исчез? Скажи, что ты видел ее плачущей. Она стала рассеянной, ходила с заплаканным лицом. Но никто и подумать не мог, что все может так плачевно кончиться. Ты понял, Михаэль, что следует говорить?
– Да все я понял, – отмахнулся он. – Ну что, так и будешь здесь курить?
– Идти туда еще рано. Я понимаю, Михаэль, что мы с тобой совершили страшное преступление, но ты сам виноват: ты все это заварил! Может, у нас с тобой изменятся отношения и ты станешь презирать меня за это предложение, но все, что мы сделали вместе, – все это ради тебя. Чтобы тебя не посадили! Я не переживу, если мой сын окажется в тюрьме!
– Да никто ничего не докажет. К тому же не забывай, что нашли тело Мати…
– В этом наше спасение. Если Татьяна… если ее уже нет, значит, мы в безопасности. Господи, как же тихо! Мне жаль, мне правда жаль, что она так мучилась… И так закричала. Знаешь, я никогда не забуду этот крик. Никогда! Ну что… пойдем? Вставай, надо бы тебе одеться, сынок. Господи, как же мне тяжело! Знаешь, когда все закончится, я отпущу тебя. Ты сможешь поехать куда захочешь, я дам тебе денег. Ты должен будешь отдохнуть, забыть весь этот кошмар. А осенью, когда наберешься сил и поймешь, что чувствуешь себя хорошо, вернешься в университет.
Она говорила что-то еще, представляя себе новую жизнь – без страха, нормальную человеческую жизнь, наполненную покоем, умиротворением.
Михаэль натянул джинсы и свитер, и они вместе с матерью вышли из спальни. Лора чувствовала, как немеют ее ноги и почему-то становится трудно дышать. Что это с ней? Страх? Да. Он уже давно жил в ней, но только теперь, словно опухоль, налился черной ядовитой кровью и спрятался где-то в области груди.
Дверь в комнату Татьяны была распахнута. Лора увидела сидевшего на стуле за столом Сашу. Он курил. Она, увидев его сигарету, машинально полезла в карман – за своей пачкой.
На кровати лежало тело, прикрытое с головой простыней. Лора сделала удивленное лицо. Михаэль прислонился к дверному косяку и тяжело вздохнул.
– Хорошо, что вы пришли, – сказал Саша по-немецки, обращаясь к Лоре Бор. – Я услышал крик, прибежал и увидел, что она корчится на постели. Через пару минут она перестала дышать. Судя по всему, Татьяна отравилась. Видите, стол весь липкий, она что-то разлила. Сначала она пила коньяк. Вернее, не так. Сначала она писала письмо мужчине из Мюнхена, помните, к ней приезжал один? Совсем недавно. Нам с женой было скучновато, и мы немного понаблюдали за Татьяной. Да она от нас ничего и не скрывала, поделилась: сказала, что собирается выйти замуж за Томаса. Думаю, между ними что-то произошло. Хотя и так понятно, что… Бросил он ее! Это ясно, я хочу сказать – из письма. Вот видите, что она пишет: «Дорогой Томас, очень жаль, что все так получилось. Я надеялась, что мы будем вместе, но ты решил иначе». Получается, что он ее бросил. Сначала она пила коньяк, видите бутылку? А потом приняла какие-то таблетки вероятно. Хотя я их не нашел. Но не от коньяка же все это произошло!
Саша хотел было взять в руки коробку с остатками сока, стоявшую на столе, но потом, взглянув на Лору, сказал извиняющимся тоном:
– Думаю, я не имею права ничего здесь трогать. А вдруг коньяк был отравлен?
Он так быстро говорил, что Лора устала его слушать. Однако он сказал, к ее удивлению и радости, все то, что она и хотела от него услышать. Какой чудесный свидетель! Нарочно не придумаешь! А она и не подумала о том, что если Татьяна закричит, она разбудит и других обитателей замка. Лора почему-то была уверена в том, что действие яда произойдет мгновенно, как было раньше, с тем человеком. Может, яд подействовал на эту русскую медленнее потому, что она была пьяна?
– Она точно мертва? – спросила Лора, медленно приближаясь к телу.
– Да, она, к сожалению, умерла. Моя жена приняла снотворное и, слава богу, ничего не слышала. Она пока ничего не знает. Представляю себе, что с ней будет, когда она узнает о случившемся!
– А вы неплохо говорите по-немецки, Александр, – произнес вдруг все время молчавший, совершенно белый Михаэль.
– Я – немец, – бросил Саша через плечо.
– А ваша жена? – зачем-то спросила Лора, словно это действительно ее интересовало.
