Роберт Харрис - Enigma
На Альбион-стрит они были традицией, эти воскресные завтраки, с подобающей случаю торжественностью подаваемые на белом фаянсовом сервизе: ломоть хлеба толщиною в псалтырь, сверху две ложки омлета из яичного порошка — и вся эта масса свободно катается по отливающей радугой пленке растопленного жира.
Не ахти какое объедение, вынужден был признать Джерихо, даже сомнительной съедобности. Хлеб цвета ржавчины с черными вкраплениями отдавал селедкой, которую жарили в пятницу на том же жире. Бледно-желтый омлет имел привкус залежалого печенья. Однако после треволнений предыдущей ночи, несмотря на беспокойство и озабоченность, у Джерихо разыгрался такой аппетит, что он съел все до последней крошки, запил двумя чашками жидковатого чая, собрал кусочком хлеба остатки жира и, выходя из-за стола, даже похвалил миссис Армстронг за хорошую стряпню — невиданный жест, заставивший ее, высунув голову в столовую, убедиться, нет ли на его лице насмешки. Нет, никакой насмешки не было. Он также постарался как можно жизнерадостнее пожелать доброго утра мистеру Боннимену, который как раз, тяжело опираясь на перила, спускался по лестнице («Откровенно говоря, старина, чувствую себя неважно — пиво там какое-то не такое»), и без четверти восемь был у себя в комнате.
Миссис Армстронг страшно удивилась бы, увидев произошедшие в номере перемены. После первой проведенной здесь ночи Джерихо не только не собирался съезжать, как поступали раньше многие постояльцы, а, наоборот, распаковал все вещи. Освободил чемоданы. Единственный приличный костюм повесил в шкаф. Книги аккуратно расставил на каминной полке и в довершение всего водрузил над ними гравюру с изображением капеллы Кингз-колледжа.
Он сел на кровать и остановил взгляд на картине. Она не являла собой произведение искусства. По правде говоря, была даже довольно скверной. Небрежные двойные готические шпили, неправдоподобно синее небо, бесформенные фигурки людей у подножья казались нарисованными детской рукой. Но даже плохие картины иногда бывают полезны. За поцарапанным стеклом и дешевеньким старым меццо-тинто были надежно спрятаны четыре нерасшифрованных радиоперехвата, которые он унес из спальни Клэр.
Конечно, ему следовало вернуть их в Парк. Надо было ехать прямо в бараки, отыскать Логи или кого-нибудь из начальства и передать им в руки.
Даже теперь он не мог разобраться во всех своих соображениях не в пользу такого шага, отделить неэгоистичное (стремление уберечь ее) от эгоистичного (желание хотя бы раз иметь над нею власть). Он лишь твердо знал, что не может выдать ее, и успокаивал себя тем, что не будет вреда, если он подождет до утра и даст ей возможность объясниться.
Он проехал мимо главного входа, на цыпочках пробрался к себе в комнату и спрятал шифрограммы под картинкой, все больше осознавая, что преступил грань, разделяющую безрассудство и преступление, и с каждым часом будет все труднее найти путь назад.
Сидя на кровати, он в сотый раз перебирал возможные объяснения. Она не в своем уме. Ее шантажируют. Ее комнату используют в качестве тайника без ее ведома. Она шпионка.
Шпионка? Такое предположение казалось невероятным — явно преувеличенным, странно нелепым, абсолютно нелогичным. Прежде всего, зачем шпиону, если он в своем уме, похищать шифрограммы? Шпион наверняка стремился бы завладеть расшифрованными текстами: ответами, а не загадками; твердыми доказательствами того, что Энигму разгадывают.
Проверив, заперта ли дверь, Джерихо взял картину и осторожно вынул из рамки, отколол кнопки и отделил фанерный задник. Размышляя о шифрограммах, он чувствовал, что здесь явно что-то не так. Теперь, глядя на них, он понял, в чем дело. С обратной стороны должны быть приклеены полоски тонкой бумаги с расшифрованным машиной типа «X» текстом. Но здесь не было не только этих полосок, но даже их следов, если бы они были оторваны. Итак, по всей видимости, эти депеши вообще не расшифровывали. Их содержание не раскрыто. Над ними не работали.
Полная бессмыслица.
Он потер между пальцами одну из депеш. Желтоватая бумага имела слабый, но вполне ощутимый запах. Какой? Поднес к носу, понюхал. Может, запах библиотеки или архива? Довольно стойкий — свежий, будто только что с полки — и, как духи, вызывающий ассоциации.
Он вдруг осознал, что, несмотря на все страхи, шифрограммы становятся ему дороги, как бывают дороги мужчине фотографии любимой девушки. Только эти казались дороже любых фотографий, ведь на снимках только внешнее сходство, а здесь содержится разгадка, кто она такая, и поэтому, обладая ими, он в известном смысле обладает ею…
Он даст ей всего один шанс. Не больше.
Джерихо посмотрел на часы. После завтрака прошло двадцать минут. Пора идти. Он вложил шифрограммы за картинку, вставил ее в рамку и водрузил на каминную полку. Потом приоткрыл дверь. Все постояльцы миссис Армстронг вернулись из ночной смены. Джерихо надел пальто и вышел на лестницу. Он так старался выглядеть естественным, что впоследствии миссис Армстронг готова была поклясться, будто собственными ушами слышала, как, спускаясь с лестницы, он напевал:
Ты улыбнулась в свете сигареты,
Увы, лишь на секунду на одну.
Увидеть, что хотел, мне все ж хватило света
— Нельзя повесить ставни на луну…
* * *
От Альбион-стрит до Блетчли-Парка меньше полумили — сначала налево по улице из стандартных домиков, потом налево под затемненный железнодорожный мост и сразу направо через огороды.
Джерихо торопливо зашагал по мерзлой земле, изо рта валил пар. Формально наступила весна, но кто-то забыл предупредить об этом зиму. Под ногами потрескивали еще не успевшие растаять с ночи льдинки. На голых верхушках вязов галдели грачи.
Было уже далеко за восемь, когда он, свернув с тропинки на Уилтон-авеню, подошел к главному входу. Смена давно началась, на пригородной улице он не заметил ни души. Из караульной будки, притопывая, вышел молодой богатырь-капрал с раскрасневшимся на морозе лицом и, едва взглянув на пропуск, махнул рукой: проходи.
Наклонив голову, чтобы избежать разговоров со встречными, Джерихо проскочил мимо особняка, мимо озера (на котором оставались закраины льда) и вбежал в восьмой барак. Тишина в дешифровальной сказала ему то, что он хотел знать. Машины типа «X» уже прошлись по накопившимся радиоперехватам Акулы и теперь простаивали в ожидании, пока — вероятно, ближе к полудню — начнется поток Дельфинов и Морских свиней. Заметив в конце коридора долговязую фигуру Логи, Джерихо юркнул в регистратуру. Здесь, к его удивлению, в компании двух сохнущих по нему пичужек из женского корпуса оказался Пак. Серое изможденное лицо, голова откинута к стене. Джерихо подумал было, что Пак спит, но тот открыл один пронзительный голубой глаз.
— Тебя ищет Логи.
— Разве? — удивленно заметил Джерихо, снимая пальто и шарф и вешая на дверь. — Он знает, где меня найти.
— Ходит слух, что ты врезал Скиннеру. Ради бога, скажи, что это правда.
Одна из пичужек захихикала. Джерихо совсем забыл о Скиннере.
— Пак, сделай мне одолжение, а? — попросил он. — Соври, что ты меня не видел.
Пак внимательно посмотрел на него, закрыл глаза.
— Загадочный ты человек, — сонно пробормотал он. Выйдя в коридор, Джерихо нос к носу столкнулся с Логи.
— А-а, вот ты где, старина. Боюсь, что нам надо поговорить.
— Прекрасно, Гай. Прекрасно. — Джерихо похлопал Логи по плечу и проскользнул мимо. — Только дай мне десять минут.
— Нет, никаких десяти минут, — крикнул Логи. — Немедленно.
Джерихо сделал вид, что не расслышал. Выскочил на свежий воздух, быстро шагнул за угол и мимо шестого барака направился ко входу в третий. Не дойдя шагов двадцати, остановился.
Он очень мало знал о третьем бараке, разве только что там обрабатываются расшифрованные депеши германских сухопутных сил и люфтваффе. Этот барак был в два раза больше других и построен в виде буквы «L». Он появился тогда же, когда и остальные временные здания, зимой 1939 года — поднимавшийся из мерзлой букингемширской глины деревянный каркас, обшитый асбестом и тонкими досками, — и чтобы обогреть его, вспомнил Джерихо, пришлось забрать из одной старой оранжереи большую чугунную печь. Клэр постоянно жаловалась на холод. На холод и на «скучную» работу. Но где точно она работала, не говоря уж о том, в чем состояла «скучная» работа, было для него загадкой.
Позади хлопнула дверь, и он, обернувшись, увидел, что из-за угла военно-морского барака появился Логи. Черт побери. Он припал на колено, притворившись, что возится со шнурком ботинка, но Логи его не увидел и целеустремленно направился в сторону особняка. Это придало Джерихо решимости. Как только Логи исчез из виду, он, собравшись с духом, бросился через дорожку ко входу в барак.
