Ольга Володарская - Любовь как война
Глава 7
Ольга сидела за столом, смотрела в тарелку, на которой лежала аппетитная отбивная под сырным соусом, и не могла заставить себя съесть хотя бы кусочек. Ее подташнивало.
– Ольга Алексеевна, давайте выпьем? – услышала она визгливый женский голос. Завуч по воспитательной части Соломея Георгиевна! Только она так разговаривает. А если кричит, то переходит на ультразвук. – За именинника!
– Нет, спасибо, – сухо ответила ей Ольга. Ближайшую коллегу (она тоже занимала должность заместителя директора по учебной части) она не жаловала. Как считала Соломея, потому что видела в ней главную конкурентку.
– Я даже не сомневалась, что вы откажетесь, – хохотнула та. – Все из себя святошу корчите. Зачем только? Всем понятно, что вы… хммм… – Она прыснула в ладошку. – Та еще штучка!
Ольга Алексеевна всем корпусом развернулась к Соломее. Толстая белокожая женщина, втиснувшаяся в платье на два размера меньше и нарумянившаяся в стиле Марфушеньки-душеньки из сказки «Морозко», вызывала у нее легкое презрение. Ольга смерила ее взглядом, затем закатила глаза и отвернулась.
Получилось красноречиво!
– О да, это мы умеем, – скривила губы Соломея. Помада на них размазалась и кое-где стерлась. – Убивать взглядом!
– Странно, почему вы еще живы, – пробормотала Ольга, взяв в руки нож и вилку. Все же надо попробовать мясо.
– Я все про вас знаю! – Соломея выставила палец и ткнула им в Олю. – Все!
– То есть я могу узнать у вас, каков уровень сахара в моей крови? Скажите, пожалуйста, а то очень не хочется идти к врачу…
– Ха-ха! – Соломея плюхнулась рядом. – Так что, выпьем?
– Нет, спасибо.
– Святошу из себя строим…
– Никого не строим. Просто абы с кем не пьем. – И, встав, Ольга проследовала к месту, где сидела преподавательница русского и литературы Вера Андреевна, суровая, но справедливая. Ее побаивались и уважали не только ученики, но и учителя. Она была чем-то похожа на Слепневу, но, в отличие от нее, умела расслабляться. Сейчас, к примеру, она пила водочку, закусывала ее селедкой, а когда дойдет до кондиции, запоет матерные частушки.
– Вера Андреевна, – обратилась к ней Ольга. – А не хряпнуть ли нам по рюмашке?
– «Покровские ворота»! Обращение Костика к Велюрову? Обожаю этот фильм. – Вера взяла чистую стопку и плеснула в нее водки. – За русскую классику, включая кинематографическую! – провозгласила она, подняв свою недопитую.
Оля чокнулась с ней и выпила водки. Впервые за долгие годы работы в школе она употребила спиртное. Но тому была причина…
И это, конечно же, не Соломея!
…Саша был прав. Не стоило ей ездить на кладбище.
Что-то нехорошее случилось, как он и прогнозировал!
Оля весьма удачно доехала. Выйдя из метро, сразу села в автобус и за десять минут добралась до погоста. У ворот купила цветы – ими бабушки торговали. Кто живыми, кто искусственными. Оля приобрела десять штук живых гвоздик алого цвета. Ларион их любил. Для Славы у нее были конфеты. Фундук в шоколаде. Будучи малышом, он называл их «козьи каки» и не желал есть, потому что это драже напоминало ему помет парнокопытных, его он видел в больших количествах, когда проводил лето у прабабушки в деревне. Осмелился попробовать драже только лет в восемь, а после, что называется, подсел. Оля даже на Новый год ему лично сладкий подарок собирала – набивала красивую коробку «каками», разбавляя их несколькими дорогими конфетами в красивых обертках.
Сын и муж были похоронены рядом. Между могилами стояли стол и лавочка. Ее заказали и врыли ребята – Амон, Валера, Костя и Боря. Первое время они часто навещали Славу и выпивали символически, сидя за столиком, чтоб его помянуть. Но со временем перестали. Ольга не обижалась на них. У всех своя жизнь. Свои заботы. Своя боль…
Что лавка занята, она увидела, лишь подойдя. На ней сидела испитая баба, на столе перед ней стояла бутылка бормотухи. Ни закуси, ни даже стакана не наблюдалось. Баба похлебывала из горлышка и занюхивала рукавом.
Ольга, неодобрительно на нее покосившись, подошла к могиле мужа. Поставила цветы в вазон и стала прибирать. Она надеялась, что пьяница уйдет. Ошивающиеся на кладбищах алкаши довольно деликатны. Они уважают скорбь родственников, явившихся проведать усопших близких. Но, как правило, за избавление от своего общества просят немного денег. У Ольги в кармане был полтинник. Она приготовилась с ним расстаться, но пьяница ее как будто не замечала. Сидела себе, попивала сивуху, нюхала воняющую костром куртку и ежилась под порывами ветра.
– Извините, – обратилась к ней Слепнева. – Не могли бы вы уйти?
– Могла бы. Но не хочу.
– А если я вам пятьдесят рублей дам?
– Ольга Алексеевна, да идите вы в задницу! И полтинник свой туда засуньте!
Ольга недоуменно воззрилась на женщину. Они знакомы? Ответ был очевиден, коли та знает ее имя-отчество. Ученица? Из самых первых, судя по внешности. На вид за пятьдесят…
– Что, изменилась я? – хмыкнула пьяница.
– Я вас не припомню…
– Лена я. Михалина.
У Ольги было много учеников, большинство из них она помнила. В том числе по имени и фамилии. Единственная Лена Михалина, которую она знала… была ровесницей ее младшего сына. Одноклассницей. И любимой девушкой. Именно на ней Слава хотел жениться!
– Да, да, я это, – подтвердила ее предположение пьяница. – Та сама Лена, которая с вашим Славкой встречалась.
Оля хорошо помнила ту девочку: очаровательную, пухленькую, яркоглазую хохотушку. Когда она начинала смеяться, были видны даже последние зубы. Все, как на подбор, белые, крепкие, без единой пломбы.
Сейчас у Лены во рту не было ни одного зуба. Она ссохлась. Глаза потухли.
И выглядела она никак не на тридцать три!
– Что… что с вами произошло? – Ольга была так поражена, что стала заикаться.
– Много всего! Если рассказывать начну, не остановлюсь до вечера. – Лена хлебнула спиртного и скривилась. – У вас нет ничего съестного? Закусить бы…
Ольга достала из сумки конфеты.
– О, козьи каки! – улыбнулась Лена. – Я если покупаю конфеты, то эти. – Она взяла несколько горошин, запустила их в рот и стала сосать – грызть было нечем. – Я ведь хожу к Славке постоянно.
– Ни разу вас тут не встречала.
– Я вас тоже. Мы в разные дни ходим. Вы, как я понимаю, на годину да дни рождения. А я…
– А вы? – пауза слишком затянулась.
– Не надо вам знать, – отмахнулась Лена.
Ольга хотела, чтобы она ушла. Очень! Но что она могла сделать, чтобы добиться этого?
– Вижу, вам неприятно мое общество, – проговорила Лена, залпом допив «фунфырик».
– Я просто хотела остаться наедине с близкими.
– Так умерли они. И это не исправишь!
– Согласна с вами, но…
– Я ведь могла вашей родственницей стать. Снохой!
Ольга Алексеевна пожала плечами и стала убирать пожухшую траву с могилы сына. На ней вечно что-то росло. Даже то, что не сеяли. Как-то земляника взошла. Откуда взялась? Может, это Лена ее посадила? Как и остальное, мох, к примеру. Ольга и знать не знала, что ее сына кто-то навещает, кроме нее.
– Я беременна от него была, – услышала она.
– Что?!
– Ой, да ладно вам! Глухую из себя не стройте! – Лена встала, но тут же опустилась на лавку – ее занесло. – Мы собирались сказать вам, когда Славка в универ поступит. Заделали бэби 25 мая. Последний звонок, помните? Славка девочку на плече таскал. А после линейки мы в кладовке сексом занялись. Я вся такая в форме коричневой, фартуке белом, от сестры старшей осталось это все, в бантах и… чулках! Тетка мне подарила. Белые, с подвязками! Ради Славки я старалась. Хотелось быть секси… – Из ее бледно-голубых глаз потекли слезы. – Залетела я, в общем. Аборт сделать хотела, да Славка не разрешил. Сказал, рожай, воспитаем. И замуж позвал…
– Я вам не верю, – сказала Ольга чистую правду.
– Да… – Лена махнула рукой. – Пофиг мне… Верите, не верите! – Потом она фыркнула, как лошадь. Это было неприятно. – Кстати, сказала я вам об этом в день похорон. Не помните? Поддержи вы меня тогда, я бы родила. И был бы у меня ребеночек. Доченька, думаю. Меня так на сладкое тянуло, ужас просто!
– Не говорили вы со мной о беременности.
– А вы у Сашки спросите, вру я или нет. При нем разговор был. Он-то точно все на свои катушки памяти записал.
Это были слова Славы. Он представлял память людей в виде катушечного магнитофона – был у них такой, назывался «Чайка».
– Вы сделали аборт, так я понимаю?
– Хуже. Я пошла на искусственные роды, потому что все сроки прошли. И Бог мне этого не простил. Больше я не смогла забеременеть.
– Вы из-за этого?..
– Что?
– Пить начали.
– Я не пью, – снова фыркнула Лена, едва не забрызгав слюной собеседницу. – Только когда к Славке на могилу прихожу.
Ольга сделала вид, что поверила.
– А вы помните Амона? – услышала она. – Славкиного кумира?
– Если вы об Амоне Боровике…
– О нем! Боровик он, точно! Меня забавляло несоответствие фамилии и внешности. Амон, скорее, опенок. Был, по крайней мере, таким, сейчас не знаю… Так вот, он очень меня хотел! Влюблен был даже. Когда Сашка сказал мне, что уверен в том, что он Славу убил, я подумала – а ведь может быть. От соперника избавился!
