Андрей Константинов - Решальщики. Развал/схождение
Санкт-Петербург, 13 декабря, вт.
Так совпало, что этим утром Петрухин зарулил на парковку «Магистрали» практически одновременно с директорской «Тахой».
Выгрузившийся из салона Виктор Альбертович сегодня был как-то особенно мрачен. По этой причине Дмитрий решил воздержаться от традиционного, установленного промеж них, ритуала утреннего обмена свежими анекдотами.
— Здорова!
— Здоровее видали. Какие новости?
— Яна вчера встретилась в «Крестах» с Московцевым, всех подробностей пока не знаю. Копию постановления Комаров, как ни странно, раздобыл.
— Ничего странного. За те бабки, что я ему посулил, не то что копию — оригинал выкрасть можно. Купцов подъехал?
— Судя по тачке — да.
— Хорошо. Пойдем тогда сразу к вам. Побазарим…
Брюнет и Петрухин прошли в офис, поднялись на второй этаж, добрели до кабинета решальщиков. Здесь Виктор Альбертович рванул на себя дверь и…
…И обалдело выдохнул:
— Уп-пс-ссс!..
Оно и понятно. Было от чего… «обалдеть»: так как сеймоментно обнаруженные в кабинете «магистральные» инспектор и юрисконсульт страстно целовались взасос. При этом полусидевший на своем служебном столе Купцов в данный момент одной рукой прижимал Яну Викторовну за талию, а другой гладил её за… хм… попку.
Запоздало, но все-таки среагировав на начальственное «уп-пс», раскрасневшиеся влюбленные в ужасе отшатнулись друг от друга, будто застигнутые в школьном туалете за курением подростки.
— Ничего-ничего, — великодушно успокоил Петрухин. — Продолжайте, пожалуйста. Мы с Виктором Альбертычем попозже заглянем.
— Вот уж хрен! — сердито рявкнул Виктор Альбертович, входя в кабинет. — Развели, понимаешь…
— Ничего не поделаешь: всюду жизнь! — философски изрек Дмитрий.
— Ага! Она самая! — Босс опустил свой тяжелый, крокодиловой кожи портфель на ближайший стол, достал из него пачку газет и шваркнул оной об столешницу. — Вот она — «Жизнь»! — (хлоп) — Вот «Смерть»! — (хлоп) — А вот это — моя самая любимая: «Жизнь полна смертей!» — (хлоп) — ВСЕ! Все отписались!!!
Перекосившись в лице, Виктор Альбертович развернул одну из газет и зачитал:
— «Бизнес на крови! Криминальное прошлое директора „Магистрали“ идет за ним по пятам»… А?! Каково?! ПИАРчик что надо!
— А как ты вчера с депутатом-то встретился? — гася страсти, нейтрально поинтересовался Петрухин.
Вот только сей вопрос на поверку оказался не «водой», но «бензинчиком»:
— Отлично съездил! Зашибись, как съездил! Оказывается, этот мудак Московцев сперва к Антону подкатывал. За моей спиной вел сепаратные-аппаратные переговоры, сука такая.
— В смысле: как зайти в Партию с черного хода? — «расшифровал» Купцов.
— Именно! Засвербило в паху у мальчонки! Интернету начитался. Статей об общеевропейском кризисе. И озарение, вишь ли, на него снизошло: не хочу, мол, больше быть столбовым европейским бизнесменом, от слова «столб». А хочу быть боссом-единороссом.
— И чего ему ответил Омельчук?
— Чего-чего? Предсказуемо послал. Вот только мне об этом разговоре поведать не удосужился. Оне закрутились! У них, видите ли, предвыборная кампания… хрен ей между! Вот тогда наш мЕнЕджер и решил пойти другим путем. Народоволец, бля…
— И давно у тебя Петр Николаевич — того? Уверовал?
— Примерно с год как. Я-то, грешным делом, поначалу не обращал внимания. Потому — каждый по-своему с ума сходит: кто-то марки собирает, кто-то в «Единую Россию» вступает. Но когда этот обрусевший швед, вернее «ошведившийся русак», выкатился с предложением создать первичную партейную ячейку у нас, в «Магистрали», вот тут-то я и призадумался.
— Понятно. Но оргвыводов обратно не сделал? — уточнил Петрухин.
— Увы мне. Разве что за исключением обещания при повторном подобном предложении насовать Петюне членских взносов по максимуму. В известное место.
— Тем не менее баблосов на предвыборную кампанию ты им отстегнул?
— А попробовал бы я не отстегнуть? — огрызнулся Брюнет. — Меня бы тогда ТАК нагнули, что… И, кстати, не меня одного.
— Неужели все настолько хм… цинично и беспардонно? — вырвалось у Купцова удивленное.
— Э-эх, Леонид Николаич, божий ты человек, ей-богу. Вроде и взрослый, опять же в следствии служил, а порой такую пенку сдуешь — хоть стой, хоть падай.
— По крайней мере, хочется верить, что отныне у нас имеется индульгенция. Как минимум — до следующих выборов? — беззаботно скалясь, закинул вопрос Петрухин.
Не разделявший оптимизма инспектора Виктор Альбертович болезненно скривился, невольно вспомнив о «камне в ботинке».
Дело в том, что лейтмотивом их вчерашней встречи с депутатом Госдумы Омельчуком стала отнюдь не судьба загруженного в «Кресты» господина Московцева. То, безусловно, неприятность и хлопоты, но — не более. А вот поведанная Антоном Николаевичем инсайдерская информация из самых что ни есть кремлевских верхов прозвучала куда тревожнее. Ибо в случае активной реализации грозила нанести мощнейший административный удар по всему «магистральному» бизнесу. И тогда — замучаешься отбиваться.
Надо сказать, что первые тревожные звоночки прозвучали еще раньше. А именно: вскоре после завершения беспосадочного перелета госпожи Матвиенко по маршруту «Смольный — СовФед» и призыва на княжение господина Полтавченко. Звоночкам этим можно было с ходу сочинить с десяток объяснений. Вплоть до таких фантастических, как «мы таки дожили до борьбы с коррупцией». И вот вчера Антон Николаевич на пальцах разжевал Брюнету, что же на самом деле творится… не в Датском, но «блядском» королевстве. Равно, какие силы за этим стоят.
А фамилии у «сил» были — те еще. Не просто громкие, а — громоподобные, из разряда «выше только Бог». Оно и понятно, учитывая стоящие на кону финансы. Только по скромным оценкам Смольного, для приведения в порядок городской энергетической отрасли требовалось сто миллиардов рублей и десять лет. Независимые эксперты считали — и того больше. Учитывая, что срочной модернизации дожидались почти четыре тысячи километров городских тепловых сетей, а один километр оценивался в шестьдесят (!) миллионов, борьба за подобную «финансовую астрономию» грозила развернуться нешуточная.
М-да… Знай Виктор Альбертович за такие расклады пять лет назад, крепко бы подумал, прежде чем вписываться в трубный бизнес. Скорее всего, плюнул бы, да и продолжил коллекционировать универсамчики и тому подобную мелочевку. А то и вовсе свалил за кордон, и — гори оно! Но! Брюнета, как мы помним, позвал, будь он неладен, «трубный глас». И теперь обратной дороги не было. «Затянул песню — допевай, хоть тресни»…
Вот такие невеселые мысли одолевали сейчас «Хозяина Всея Магистрали».
Однако делиться оными со своими решальщиками, равно как отвечать на ироничное Петрухинское Виктор Альбертович не стал.
Ограничившись неожиданным:
— Хозяева! У вас тут выпить чего есть?
— В каком смысле?
— Я говорю, лакануть охота, аж в ноздрях звенит.
— Витя, побойся бога! Время — половина одиннадцатого, причем утра. И вообще: как ты мог такое о нас подумать? На работе не держим.
— Да ладно врать-то. Вон там, в шкафчике, у вас завсегда что-то стоит.
— Э-эх, и ничего-то от вас, господин директор, не утаишь, — вздохнул Дмитрий и направился за посудой.
— Может быть, я тогда пока пойду, поработаю? — робко подала голос все еще не оправившаяся от смущения Яна.
— Да уж, сделай такую любезность, сходи, — сердито «разрешил» Брюнет.
Асеева поспешно ретировалась.
Дождавшись ее ухода, Виктор Альбертович выразительно посмотрел на Купцова и покачал головой:
— Вы бы, блин, хоть дверь на ключ закрывали. Прежде.
— Прежде чего? — включил дурака Леонид.
— Прежде чем оральными ласками заниматься. На рабочем месте…
Москва, 13 декабря, вт.
Одна из стен служебного кабинета Владимира Исаевича в Банном переулке Мещанского района столицы[15] была отведена под регулярно обновляющуюся экспозицию всевозможных дипломов, наград, раритетного холодного оружия и прочих подарков от благодарных попутчиков партии. Одним из ярых воплощателей «магистрального» курса оной в жизнь, собственно, и служил Владимир Исаевич — человек, которого в беседе с Яной Викторовной «арестант» Московцев конспиративно окрестил «лицом из первой пятерки».
Последнее обновление экспозиции состоялось буквально неделю назад. Посему Владимир Исаевич, поглощенный изучением утренней прессы, нет-нет, да и отрывался от занимательного чтения, бросая любовный взгляд на маринистский пейзаж, по праву ставший жемчужиной коллекции. По крайней мере, рыночная стоимость такового многократно превышала стоимость вместе взятого, прочего развешенного на стене «ретро- и не очень» барахла.
