Эд Макбейн - Красавица и чудовище
Глава 7
В 1621 году губернатор штата Массачусетс издал указ, по которому 13 декабря было объявлено днем празднования и молитвы, чтобы колонисты вознесли благодарность Всевышнему за богатый урожай зерна, впервые собранный ими после высадки на Плимут-Рок. Приглашенные на праздник индейцы принесли в дар хозяевам оленину и дикую индейку, и женщины подали их на стол вместе с рыбой, гусями и утками, которыми снабдили их мужья. Было на столе также много хлеба, выпеченного ими из пшеницы собственного урожая, маисовые лепешки, зеленые побеги кукурузы и бобы, а также жареная свинина, орехи и тыква, тушенная в кленовом соусе. Три дня колонисты и их гости — индейцы возносили молитвы, пели и веселились. Это был первый День Благодарения в Америке.
В этой части Флориды индейские племена жили далеко не так благополучно, как их братья на севере. Первым белым человеком, с которым познакомились индейцы, был испанский конкистадор Хуан Понсо де Леон, который прибыл в Мексиканский залив в 1513 году, опьяненный своими успехами на Атлантическом побережье, где даровал название Флориде и провозгласил принадлежавшими Испании все земли, на которые ступила его нога. Здесь, на Западном побережье, он натолкнулся на ожесточенное сопротивление индейцев и был вынужден уплыть обратно, в Пуэрто-Рико, так и не добыв золота, за которым явился. Хотя он обещал вскоре вернуться, вторично появился в этих местах по прошествии восьми лет, в 1521 году, и, кажется, только для того, чтобы пасть сраженным отравленной стрелой, посланной индейцами в знак приветствия. Он погиб, так и не добыв ни сокровищ, ни тайны вечной молодости, о чем мечтал всю жизнь. (Если бы он жил в наши дни, то, наверное, присоединился бы к трем моим клиентам и варварски истреблял бы природные сокровища острова Сабал.)
Но де Леон оказался не последним испанцем на берегах Флориды. В 1539 году его земляк Эрнандо де Сото высадился на острове, который сейчас называют Стоун-Крэб, в поисках того золота, что не далось в руки его предшественнику; впрочем, индейцы, казалось, и не подозревали о существовании сокровищ. Битва была жестокой и кровавой и закончилась таким сокрушительным поражением испанцев, что Испания отказалась от дальнейших экспедиций в поисках золота на побережье Мексиканского залива. Однако нашлись другие представители белой расы, которые не хотели столь легко отказываться от экспедиций во Флориду и привозили туда такие восхитительные сокровища цивилизованного мира, как оспа и сифилис («испанская» болезнь, «французская» болезнь, «английская» болезнь — по названию страны, откуда прибыла), а с собой увозили товары более ценные, чем неуловимое золото, которое неустанно искали: сильных молодых индейских воинов.
К 1621 году, когда в Массачусетсе белые и индейцы дружно пировали за выставленными на улицы столами, гнувшимися под тяжестью всевозможных яств и напитков, калузские и тимукуанские индейцы оказались на грани вымирания. К концу прошлого века их осталось не более трех сотен на все побережье, которое они заселяли в течение двух тысячелетий. Севернее, в Джорджии и Алабаме, у грозного племени криков возникли свои сложности с британцами, которые отчаянно пытались вытеснить индейцев с завоеванных земель. Вынужденные отступить на юг (где их называли семинолами или «отступниками», или «беглецами» на их родном языке), они натолкнулись на слабое сопротивление со стороны практически уже истребленных калузских и тимукуанских аборигенов. Индейцы встретились с индейцами на индейской земле, и победили индейцы. Калузских и тимукуанских индейцев больше не существовало, — но, равным образом, были сочтены и дни семинолов.
Флорида стала американской территорией только в 1822 году, когда правительство Соединенных Штатов приобрело ее у Испании. Прошло четырнадцать лет, и по настоянию нетерпеливых поселенцев правительство начало войну за переселение индейцев, до полного освобождения своих земель от соперников, которые по прошествии ста лет осмелились оказать сопротивление еще одной цивилизованной стране. Война с семинолами, как ее принято называть, окончилась в 1842 году, — за три года до того, как Флорида была объявлена двадцать седьмым штатом. К тому времени тех семинолов, что не были безжалостно и бессмысленно убиты, переселили в резервации в Оклахому, где, возможно, их потомки празднуют сегодня День Благодарения (с 1941 года, по постановлению Конгресса, — четвертый четверг ноября) вместе со всеми остальными «настоящими» американцами.
Мой партнер Фрэнк утверждает, что в один прекрасный день археологи обнаружат такое ископаемое, которое со всей очевидностью докажет, что первыми поселенцами на Американском континенте были русские, которые проникли на Аляску из Сибири в те времена, когда Беренгов пролив был еще перешейком. Благодаря этому фундаментальному открытию, говорит Фрэнк, Советский Союз немедленно предъявит свои права на всю территорию, занимаемую сейчас Соединенными Штатами, и это создаст такую неразбериху, которая обеспечит юристов по обе стороны «железного занавеса» прибыльной работой не на один век. Эта археологическая находка создаст еще один побочный эффект: навсегда исчезнет угроза ядерной войны, так как русские ни за что не станут уничтожать землю, которая принадлежит им по неотъемлемому праву. Может, Фрэнк и прав. Может, стоило бы рассказать об этом семинолам.
В День Благодарения погода была холодной и мрачной — самая подходящая погода для троицы, собравшейся на другой день с утра пораньше отбыть под благодатное солнце Мексики. Сьюзен привезла дочь к десяти утра. Мы с Дейл к этому времени уже позавтракали, убрали на кухне со стола и принялись доставать из холодильника исходные материалы, из которых они с Джоан собирались приготовить наше полуденное пиршество. Джоан появилась, волоча за собой чемодан, размеры которого больше подошли бы для месячного отдыха в Европе, чем для девятидневного путешествия на юг от наших границ. Когда я поинтересовался, почему он такой тяжелый, Джоан, пожав плечами, ответила: «В дальние поездки всегда беру с собой утюг». Сьюзен удивила меня, ибо, увидев в окне кухни Дейл, занятую одновременным изучением поваренной книги и обработкой индейки, сказала: «Она у тебя просто красавица, Мэттью». Затем Сьюзен резко повернулась и быстрыми шагами направилась к «мерседес-бенцу», припаркованному у подъездной дорожки (он перешел в ее владение по бракоразводному соглашению). Дейл крепко обняла Джоан, а та крепко прижалась к ней, и обе решительно выставили меня из кухни, справедливо заметив при этом, что семь поваров за жарким не уследят.
Я направился в маленькую комнату, служившую мне кабинетом, и позвонил Джиму Уиллоби в его дом на Стоун-Крэб. Выслушав сообщение о том, что мне удалось (или, вернее, не удалось) выяснить, и недоумение относительно причин, по которым каждый из моих собеседников лгал, Уиллоби тут же задал вопрос, почему мне так показалось.
— В их рассказах полно противоречий, — ответил я.
— Совсем не обязательно, что они лгут, — возразил Уиллоби. — Кроме того, Мэттью, хочу напомнить вам кое-что очень важное. Адвокаты-новички в уголовных процессах часто попадают в ловушку: увлекаются поисками настоящего убийцы. Их вера в невиновность клиента заставляет тратить свое время и силы на поиски подходящей замены. А это — не наша работа. Наша задача — показать, что наш подзащитный не виновен в данном преступлении, которое было совершено в такое-то время. Нам наплевать, кто на самом деле совершил это преступление. Мэттью. Выяснением этого вопроса придется заняться полицейским, коль скоро мы снимем обвинения с нашего подзащитного, — пусть они ищут маньяка в толпе на улицах города. Понятно. Мэттью?
— Не понимаю, почему одно исключает другое.
— Прекратите искать убийцу, — более настойчиво повторил Уиллоби. — Поищите-ка лучше людей, которых сможем вызвать в качестве свидетелей, чтобы опровергнуть заявление прокурора о не вызывающей сомнений виновности нашего подзащитного. Единственное, в чем мы сейчас нуждаемся, — вереница свидетелей, которые убедительно докажут, что виновность Харпера вызывает весьма обоснованные сомнения. Это все, что нам надо. Мы хотим выяснить, где был мистер Харпер и чем занимался в то время, когда его жену убили. Не знаю, зачем вам понадобилось копаться в этом дерьме: как он с ней познакомился, когда, где они поженились, — действительно не понимаю, зачем вам все это, Мэттью. Если вставить…
— Я подумал: если бы нам удалось показать, как сильно он любил ее…
— Мужчина вполне способен с утра обожать свою жену, а днем перерезать ей глотку. Такова печальная проза жизни.
— Почему все лгут мне, Джим?
— Если лгут, — чего вы, конечно, наверняка не знаете. Скорее всего их просто подводит память, — в этом нет ничего необычного, если задаете вопросы о событиях годичной, двухгодичной давности. Да и вам не следовало бы интересоваться этими событиями в первую очередь. А может, у каждого из них есть своя тайна, которую тщательно скрывают от посторонних глаз, они…
