Эд Макбейн - Красавица и чудовище
— Прекрасно, — сказал Карл.
— Это все поручения, — сказал я.
Карл пожелал мне хорошо отдохнуть и ушел.
Подняв трубку, я позвонил в магазин Китти Рейнольдс. Объяснив, что представляю интересы человека, обвиненного в убийстве, спросил, не могу ли повидаться с ней сегодня. Она предложила мне приехать прямо сейчас, и не прошло двадцати минут, как я оказался на Люси-Сёркл. Еще десять минут у меня ушло на поиски местечка, куда можно было бы приткнуть машину, и было уже около четырех, когда я наконец остановился на тротуаре перед магазинчиком мисс Рейнольдс. Подняв глаза, я рассматривал вывеску на освещенной витрине.
Как хорошо известно жителям Калузы и приезжим, Сёркл[23] и на самом деле представляет собой окружность, центр которой занимает довольно большой парк, по внешней стороне его тянется цепь ресторанов и магазинов: ювелирных и торгующих сувенирами; а кроме того, фотоателье, цветочная лавка, магазин оптики, почтовое отделение, несколько магазинов антиквариата, три магазина произведений искусства, специализированный сырный магазин, два магазина мужской обуви, пять — женской, с полдюжины магазинов женской одежды, парикмахерская, несколько закусочных, три магазина мужской одежды, шоколадница, кафе-мороженое, мебельный магазин, аптека, магазин дешевых товаров (в которых все стоит 50 центов), киоск с поздравительными открытками, магазин по продаже цитрусовых (апельсины и грейпфруты можно отправить с доставкой на дом не таким удачливым, как мы, жителям Миннесоты или Торонто), магазин, торгующий сумками и чемоданами, магазин, где продается мебель под красное дерево, магазин, торгующий только серьгами, и дискотека, в программу которой по средам вечером включают номер под названием «Пожарная команда», предназначенный исключительно для женщин (последний писк моды в нашем городе): несколько мужчин-танцовщиков демонстрируют умеренный стриптиз.
На вывеске над зеркальной витриной модного магазинчика значилось: «Уголок Китти». Я тут же решил, что название никуда не годится. Начать с того, что магазинчик расположен не на углу, а зажат с двух сторон обувным магазином и магазином произведений искусства. Хотя на Сёркл кое-где можно отыскать углы: там, где в нее вливаются боковые улицы. Во-вторых, это магазин предметов дамского туалета, выглядевших чересчур сексуально: бикини и вечерние платья с глубоким декольте, выставленные в витрине, никак не ассоциировались со словом «Китти»,[24] и, наконец, значение названия — «Уголок резвой киски» — вызывает в воображении теплое уютное местечко возле печки, где владелец этой киски поставил ящик с обрывками бумаги и дезодорированной соломкой, которую продают в любом супермаркете.
Когда я переступил порог, закрыв за собой дверь, в магазине не было ни души, кроме хозяйки. Китти оказалась натуральной блондинкой, рост около пяти футов шести дюймов; судя по округлым формам ее тела, весит она не меньше ста двадцати фунтов и ей хорошо за тридцать. Она была облачена, наверное, в самый эффектный туалет из выставленных на витрине: нечто не поддающееся описанию из голубого атласа с разрезом сбоку до бедра и низким декольте, выставлявшим на обозрение великолепную грудь, которой было слишком тесно под туго натянутой тканью. На мгновение мне показалось, что я ошибся адресом и попал в клуб «Алиса», где дамы в слегка прикрывающих тело костюмах танцуют между столиками, демонстрируя завсегдатаям, любителям «клубнички», за весьма умеренную цену свои прелести; долларовые бумажки они засовывают прямо за лямки лифчиков.
— Мисс Рейнольдс? — спросил я.
— Да.
— Я Мэттью Хоуп. Недавно звонил вам…
— Да, здравствуйте, мистер Хоуп, — сказала она и шагнула мне навстречу, улыбаясь и протягивая руку. Каждый изгиб ее тела рельефно обрисовывался под глянцевито сверкающей тканью платья, которого на ней почти не было.
Ярко-голубое платье гармонировало с цветом ее глаз, несколько более блеклых, а нитка жемчуга неправильной формы на шее — с дымчато-серым тоном век. На припухлых губах, с помадой цвета плодов граната, все еще играла улыбка. Влажная ладонь слегка коснулась моей руки. На меня повеяло сентиментально-слащавым запахом ее духов.
— Вы сказали мне по телефону…
— Да, что защищаю человека, которому предъявлено обвинение в убийстве, и был бы признателен вам за помощь.
— Но чем же я могу помочь? — спросила она, отпустив мою руку.
— Этого человека зовут Джордж Харпер.
— И что же?
— Он приятель Эндрю Оуэна.
— И что же? — снова повторила она.
У меня возникло впечатление, что Китти впервые слышит и то и другое имя. Я и не думал, что она знакома с Джорджем Харпером. Но после всего, что прочитал в деле о разводе Салли Оуэн…
— Эндрю Оуэн, — повторил я.
— Вам кажется, что я знакома с одним из них? — спросила она.
— Мне казалось, что вы могли бы знать мистера Оуэна.
— Извините, не знаю.
— Это тот черный, у которого винный магазинчик на углу Вайн и Третьей улицы.
— Извините, но…
— Мисс Рейнольдс, в прошлом году я вел дело о разводе Салли Оуэн. В то время она была женой мистера Оуэна. — Я умолк. Ни малейшего проблеска воспоминания не появилось на ее лице. — Миссис Оуэн называла вас свидетельницей по этому делу.
— Меня? — спросила она, и глаза ее широко раскрылись от удивления.
— Вы — Китти Рейнольдс, не так ли?
— Да.
— И живете в квартире над этим магазином, верно?
— Нет. Я живу на Фламинго.
— Раньше вы жили в квартире над этим магазином?
— Только не в последние полгода.
— Жили вы здесь год назад?
— Да.
— И как раз тогда и началось дело о разводе — в октябре прошлого года.
— И вы утверждаете, что миссис Оуэн называла меня сви…
— Она сказала, что мистер Оуэн оставил ее и жил здесь, с вами.
— Это чепуха.
— Так она рассказала.
— Тогда почему же меня… Я хочу сказать, если был судебный процесс, или слушание дела, или как вы там это называете, — тогда почему же меня не вызывали как свидетельницу или как там положено?
— Мы достигли соглашения до передачи дела в суд. Не было необходимости…
— Во всяком случае, все это чепуха. Кто эта женщина? Как она смела говорить обо мне такое? Жить с чернокожим? Единственный черный, которого я знаю, — мой садовник!
— Полагаю, вы живете одна, мисс Рейнольдс? Были ли вы…
— Да, развелась шесть лет назад.
— Так два года назад вы были одинокой женщиной, когда, по словам миссис Оуэн…
— Это не означает, что я была знакома с ее мужем! Никогда раньше и не слыхала о нем, пока вы не упомянули его имени.
— Так он не жил здесь, с вами?
— Конечно, нет! И потом, какое все это имеет отношение ко мне…
Она оборвала фразу на полуслове.
Меня поразило, как внезапно она оборвала свой вопрос, конец фразы буквально повис в воздухе, — это резало слух. Собиралась ли она добавить что-то еще к этому слову, возможно, чье-то имя, может, она хотела сказать: «ко мне и Эндрю»? Или: «ко мне и к кому-то еще»? И тут меня вдруг осенило: она произнесла не слово «мне», а только слог «ми»,[25] — часть имени, она хотела сказать: «Мишель»!
— Что вы хотели сказать?
— Уже сказала все, что хотела.
— Нет, вы себя оборвали.
— Вы мне сказали, что защищаете интересы…
— Да?
— Человека, по имени Джордж Харпер.
— Да.
— Так как все это связано с… с… тем, что случилось?
— Случилось то, что его жену убили.
— Да, так каким образом это убийство связано с вашими вопросами о… что… как там его звали?
— Эндрю Оуэн. Мисс Рейнольдс, что вы собирались сказать?
— Сказала вам, что говорила о…
— Мне кажется, что вы собирались произнести имя Мишель.
— Не знаю никого по имени Мишель.
— Но именно это вы и собирались сказать, правда? Вы хотели сказать: «Какое отношение все это имеет к Мишель?»
— Послушайте, у меня не укладывается в голове, почему вы так уверены в том, что именно я собиралась сказать? Вы читаете мои мысли на расстоянии, мистер Хоуп?
— Вы знали Мишель Харпер?
— Нет.
— Уверены в этом?
— Абсолютно.
— Вы знали Джорджа Харпера?
— Нет.
— Давайте вернемся на минутку к Эндрю Оуэну.
— Нет, не станем никого тревожить. Отыщем-ка дверь и уберемся отсюда, согласны, мистер Хоуп?
— Мисс Рейнольдс…
— Мне придется позвонить в полицию, — пригрозила она.
— Вероятно, — сказал я, выходя за дверь.
Меня внезапно охватило острое ощущение, что в этом деле все поголовно врут, включая и моего клиента.
И мне очень хотелось бы знать, по какой причине.
