Марина Зосимкина - Обратный счет. Книга третья из серии «Сказки мегаполиса»
пиджак, песочные брюки, черный кожаный ремень, ослепительно белая
рубашка с расстегнутым воротом, из-под которого проглядывает золотая цепь.
Печатка на мизинце.
В чем же дело? Да в тебе, Надя, в тебе! Цвет волос не тот. Не подходит
твой «темный мед» к его песочным брюкам, не тот оттенок. Нужен контраст,
нужна морковка. В смысле, волосы нужно перекрашивать в лисий цвет, без
этого никак. Да и его прическа никуда не годится.
– Едем в салон, – приказала Надежда, – будем вам стильную стрижку
делать.
– Что вы придумали? – попытался возмутиться Лапин. – У меня отличная
стрижка, делал ее неделю назад, за большие деньги, между прочим.
– Вы с вашей стрижкой похожи на безумного ученого из американской
страшилки, это если в любимом сером пиджаке. А сейчас она вообще не в
кассу. Голова отдельно, тулово отдельно. А ваше тулово сегодня выглядит
удачнее, так что не спорьте, – раскомандовалась Киреева, почувствовав кураж.
– Ну как юбилей племянницы прошел? Ей сколько? Двадцать стукнуло? –
спросила плавным голосом Алина Росомахина, принимая у Надежды
Михайловны бархатную коробочку, которую та протянула ей через стол.
– Спасибо, Алин, мне очень пригодилось. Сколько стукнуло? Двадцать,
да, двадцать. Годы летят…
Киреевой не хотелось рассиживаться, но сразу уйти было не
политкорректно, и она решила немножко у юрисконсульта задержаться.
Вот уже второй месяц, как Алина изменила своей обычной четкости в
одежде, забросила тесные жакеты и узкие лодочки на шпильках и носила
теперь вещи мягкие, драпированные и объемные. Хотя чего там драпировать-то
пока? Однако драпировала.
А по поводу голых беременных животов с пирсингом в пупке заявила как-
то, что так одеваться не подобает. Именно таким словом и выразилась – не
подобает. Киреева тогда едко поинтересовалась: «А что, Алиночка, по-вашему,
беременной быть стыдно? Это скрывать и прятать надо?» И тут же схлопотала
в ответ, что беременной быть не стыдно, а почетно, но женщина беременная
должна выглядеть целомудренно и скромно. И не страдать по поводу того, что
из-за этого ребенка в пузе теряет девять месяцев полноценной жизни.
Надежда тогда решила не заводиться. Отчасти потому, что и сама так
считала, но публично не высказывалась, чтобы не говорили потом, что она
ханжа в силу возраста.
– Надежда Михайловна, вы слышали новость? Руководство решило
отметить 23-е февраля с купеческим размахом. «Елки-палки» доставят с
посыльными всю закусь, а «Утконос» выпивку. Клево?
Киреевой не нравился жаргон, который Алина нахваталась от своего
мужа, и она непременно сделала бы ей замечание, но озвученная новость
сбила ее с толку.
– Да?! – поразилась она, – И кто так решил? Иван?
Алина хмыкнула несколько удивленно:
– Кому Иван, а кому господин президент.
Щеки Киреевой покрыл предательский румянец. Это прокол. Если сей
прокол дойдет до господина президента, то он решит, что она его продала. Или
продает по частям и постепенно.
И она заторопилась увести разговор в другую сторону.
– И что теперь с деньгами делать будем?
Женщины «Микротрона» еще задолго до праздника скинулись мужикам
на банкет. Хорошо, что еще потратить не успели на водку, шампанское и
красную икру. Однако, не забирать же деньги обратно?
– Девки-сборщицы бузят, раздачи требуют. А я считаю, что лучше
оставить как фонд. Или купить на эти деньги мужикам сувениры. Ну и что, что
Лапин раскошелился. Какая разница?
Киреева тоже считала, что разницы никакой, пусть хоть фонд, хоть
мужикам сувениры, только ей надо было забить баки въедливой Алине, чтобы
стерлась у той из памяти Надина оговорка. А может, напрасно она
всполошилась и зря психует?
Нервы у нее всегда были крепкие. Нервы крепкие, а психика устойчивая.
Но сегодня утром она входила через стеклянные двери бизнес-центра, а потом
стояла в очереди к лифту с таким ощущением, будто не два дня, а по крайней
мере два года провела в параллельном мире, который существует рядом, как
версия этого, только там персонажи твоей жизни поменялись ролями, и сама ты
– уже не ты. Ты там оказалась, ты там жила, и с грустью при этом осознавала,
что это все не твое, и в полночь принц превратится в крысу.
До свадебного пира оставалось время, и они действительно завернули в
парикмахерский салон. Лапин поддался на уговоры Нади и сел в кресло к
стилисту, который, предварительно осмотрев с его ног до головы, подумав и
взвесив, обрил его налысо. То есть абсолютно.
Реакция Лапина на этот акт вандализма Надю удивила. В первые
секунды, ей показалось, он окаменел от ужаса. Однако не затрепыхался в
кресле у мастера и не стал хватать его за руки, выкрикивая восклицания, а
остался сидеть там, где сидел, мужественно рассматривая свое отражение в
зеркале. Наде даже показалось, что он улыбается, чуть-чуть и несколько
иронично.
Дамский мастер был занят, и Надежда смогла оценить мужество Лапина
во всем масштабе, когда настал черед его знаменитых усов. С лысым черепом
и усами подковкой Лапин был похож уже не на сумасшедшего американского
ученого, а на запорожского казака Тараса Бульбу. Волевое решение их сбрить
Лапин принял сам, сверкнув глазами в сторону Киреевой, подглядывающей за
событиями из кресла в холле.
Тут ее, наконец, пригласили пройти к мастеру, и она покинула
наблюдательный пост, не дождавшись общего результата. С ней провозились
довольно долго, сначала наносили на волосы красящий шампунь, а затем
сооружали при помощи горячих щипцов крутые завитки и закрепляли муссом.
«Бестия, – уважительно подумала Надя, придирчиво рассматривая в огромном
овальном зеркале каскад рыжих колец. – Была бы Мэрилин Монро поумнее,
она бы красилась только в рыжий».
Когда Надежда, довольная итогом, вышла в холл, Лапин от
произошедшей с ним метаморфозы несколько оправился, хотя, возможно, ее
значения пока не оценил. Сама же Надя, увидев его во всей красе, даже слегка
растерялась, и это было совсем на нее не похоже. Понятно, что лоб стал
казаться выше, но почему хрящеватый нос теперь выглядит хищным, а
подбородок твердым? А его рот без идиотских усов очерчен, оказывается,
красиво. Кстати, Иван Лапин теперь не только выглядел иначе, он и держался
иначе, по-другому улыбался и произносил слова. Не как свирепый хозяин
жизни, отвоевавший у нее зубами все, что имеет, а с непринужденностью
человека, который владеет этим от рождения и по праву.
При виде подходящей к нему Надежды, он выбрался из кресла, в котором
коротал время, положил на журнальный столик какой-то яркий каталог и,
сдержанно улыбаясь, произнес: «Ты великолепна, дорогая».
О том, что не должно жениху и невесте обращаться друг к другу на «вы»
да еще и по имени-отчеству, они договорились, еще сидя в салоне его
автомобиля. Наде было нелегко преодолеть барьер, а Лапин только
посмеивался, забавляясь ее замешательством. «Ну, погоди ужо, – злорадно
думала она, – скоро тебе будет не до смеха»
А на выходе из салона, помогая ей набросить белую стриженного песца
шубку, Лапин сделал заявление. Он так и сказал: «Хочу сделать заявление».
Оказывается, его невеста не может появиться в свет без достойных украшений,
а как раз никаких украшений он на ней и не заметил. «Посему, – веско подвел
он итог, – сейчас мы отправимся в другой салон, а именно в ювелирный. Я
терпел твои капризы, дорогая, даже позволил этому коновалу побрить свой
череп, поэтому теперь твоя очередь терпеть». Надя нейтрально улыбнулась.
Такое терпеть она согласна.
И они заехали в ювелирный. Уверенной поступью Лапин вошел в
крошечный, как табакерка, пафосный магазинчик на Арбате и, не глядя на
продавщицу, у которой бровки поднялись вверх, а губы сложились бантиком от
желания угадать и исполнить, бесцветным тоном произнес: «Картье».
Продавщица мелко закивала и погрузила руки по локоть в нутро
стеклянной витрины, передвигая бархатные планшеты, которые заискрили
крошечными молниями. Лапин поизучал через стекло, потом попросил показать
поближе, рассматривая все это женское счастье с весьма осведомленным
видом. Выбрал гарнитур, состоящий из колье, кольца и серег и предложил
своей даме примерить.
Что и говорить, комплект был хорош. Лапин умел выбрать подарок. Надя
прикидывала на глазок караты и любовалась чистым сиянием «лучших друзей».
Пожалуй, соперничать с этим комплектом могли лишь парочка-тройка
предметов из тех, что Надя вернула мужу, которого уже хотелось называть
бывшим. Но вдруг ей стало противно.
Лапин же, видимо по-своему расценив ее замешательство, с
самодовольством произнес:
