Френсис Уилсон - Прикосновение
- У вас быстро прогрессирующая миастения. Возможно, ваша жизнь скоро превратится в настоящий ад.
Мак-Криди до сих пор помнил ту волну страха, которая прокатилась по его телу, словно грозовой фронт. Он вспомнил, как медленно, месяц за месяцем, год за годом угасал Аристотель Онассис. Тогда он еле-еле выговорил:
- Вы не хотите даже осмотреть меня?
- Вы имеете в виду - постучать вам по коленкам, посветить лампочкой в глаза и всякую такую чепуху? Конечно не стану, если только вы не будете требовать от меня этого.
- Я настаиваю! Я плачу за обследование и требую! Эксфорд вздохнул.
- Ладно... - Он подошел, сел на край стола и, протянув обе руки к Мак-Криди, потребовал: - Сожмите. Сильнее. - Мак-Криди взял его руки и сжал. Эксфорд сказал: - Еще, - и снова, - еще!
При каждом последующем сжатии Мак-Криди чувствовал, что его хватка становится все слабее и слабее.
- Теперь немного отдохните, - сказал Эксфорд. Выкурив еще полсигареты, он снова протянул руки.
- Еще раз, пожалуйста.
Мак-Криди сжал ему руки изо всех сил и не без удовольствия заметил, что Эксфорд вздрогнул. Это означало, что после короткого отдыха у него восстановились силы.
- Значит, так, - сказал Эксфорд, вытирая руки о полу халата. Глубокая миастения. Но чтобы окончательно убедиться в этом, мы сделаем электромиограмму.
- Что это такое?
- Исследование проводимости нервов. В вашем случае она покажет классическую картину распада.
- Где мы сможем, это сделать? - Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы поставленный диагноз был либо опровергнут, либо подтвержден окончательно.
- Да где угодно. Хотя оборудование в моем кабинете обладает наибольшей питательной силой.
Ответ британца озадачил сенатора Мак-Криди.
- Я вас не понимаю.
- Плата, которую я с вас взимаю, - объяснил Эксфорд с улыбкой, поможет мне обеспечить себе приличное пропитание.
Мак-Криди бежал из кабинета Эксфорда в твердом убеждении, что этот человек сумасшедший. Но мнение других врачей и тщательные обследования показали, что британец был прав. У сенатора Джеймса Мак-Криди оказался особенно тяжелый случай миастении. Это, как он узнал позже, было неизлечимое нервно-мышечное заболевание, вызываемое недостатком ацетилхолина - вещества, которое передает информацию от нервных клеток к мышечным волокнам в местах их контакта.
Из соображений лояльности он вернулся к Эксфорду для дальнейшего лечения. И, как он смог в этом убедиться еще раз, такие якобы благородные побуждения всегда приводят к отрицательным результатам. Эксфорд проявлял к своим больным не больше заботы и человеческой теплоты, чем чугунная тумба. Он, по-видимому, нисколько не заботился о том, как прописанные им лекарства действуют на пациентов - не вызывают ли они судороги или бессонницу. Важно только одно - насколько они улучшают показатели этой чертовой машины, рисующей ломаные электромиограммы.
Так Мак-Криди вступил на этот страдный путь и прошел его сполна. Ему удалили вилочковую железу, его пичкали такими лекарствами, как неостигмин и местинон, а затем и кортизон. Он узнал, что такое плазмаферез. Однако и эти меры не дали никаких результатов. Его болезнь медленно, но неуклонно прогрессировала, независимо от того, что предпринимал Эксфорд или кто бы то ни было еще.
Но сенатор не смирился с болезнью и по сей день. Он боролся с ней с самого начала и будет продолжать эту борьбу. Миастения грозила разрушить его жизненные планы и карьерные амбиции, выходившие далеко за рамки сената. Но этого не случится. Он, так или иначе, найдет путь - преодолевая препятствия, обходя их или пробиваясь сквозь них - к излечению.
В этих целях уже много лет назад он предпринял расследование в отношении личности Чарльза Эксфорда: Он узнал, что тот родился в рабочей семье в Лондоне. Его родные погибли, дом был разрушен во время массированной бомбардировки гитлеровской авиацией района Паддингтона. Он отлично учился и закончил медицинскую школу в Англии одним из первых. Все, кто знал его во время неврологической практики здесь, в Манхэттене, сходились во мнении о том, что это блестящий врач, но также находили, что он крайне острый и колючий человек и иметь с ним дело малоприятно. Он подавал бесконечное количество заявок на исследовательские гранты и заявлений о принятии в научные институты - все они были отклонены. Тогда он, скрепя сердце, занялся частной практикой, которая только лишь не давала ему умереть с голоду. Будучи блестящим ученым в области медицины, он был полнейшим кретином в искусстве общения с людьми.
В довершение всего от него сбежала жена, пытавшаяся "найти себя", бросив на его попечение хронически больную дочь.
Чарльз, разумеется, никогда ни словом не обмолвился в присутствии сенатора о своих личных проблемах. Мак-Криди разнюхал обо всем этом посредством своих личных осведомителей.
И вскоре Мак-Криди стало ясно, что они с Чарльзом просто созданы друг для друга: Эксфорд был магом и волшебником в области неврологии, а Мак-Криди страдал нервно-мышечным заболеванием, которое считалось неизлечимым при нынешнем уровне современной медицины. Эксфорд искал место в исследовательских кругах, а у Мак-Криди было много денег - больше, чем он мог бы истратить за несколько жизней: при последних подсчетах его личное состояние оценивалось примерно в двести миллионов долларов.
Тогда и возникли две идеи. Первая из них послужила зародышем законопроекта "О своде норм медицинского обслуживания". Врачи без конца объясняли ему, что глубокая миастения, это чересчур сложная болезнь, и ее трудно диагностировать на ранних этапах. Ему не было до этого дела. Они должны были обнаружить ее за много лет до того, как он обратился к Эксфорду. Этих докторишек надлежит как следует проучить, чтобы они знали свое место. Если они не умеют как следует справляться со своими обязанностями, то он научит их уму-разуму.
Вторая идея воплотилась в действительность раньше, чем было принято соответствующее законодательство. Был создан Фонд Мак-Криди дублирующий медицинские исследования, во главе которого встал доктор медицины Чарльз Эксфорд; Это учреждение пользовалось льготными налогами и позволяло Мак-Криди собственноручно направлять исследовательскую деятельность. Эксфорд, по-видимому, был доволен - ему хорошо платили, и он мог делать что хотел, не обременяя себя работой с пациентами.
Так Мак-Криди приобрел своего первого придворного врача. Чарльзу также приходилось по душе подобное положение.
Благодаря притоку грантов и пожертвований Фонд быстро рос, через несколько лет обладал уже обширными клиническими и стационарными службами и имел собственное здание на Парк-авеню, что в Манхэттене. Это здание было выстроено в тридцатые годы специально для размещения в нем офисов, и выглядело оно как уменьшенная копия Центра Рокфеллера. Мак-Криди начал с одного домашнего доктора, теперь у него была их целая конюшня. Единственный способ держать врачей в подчинении - приобрести их в собственность. Добейтесь того, чтобы от вас зависел их хлеб насущный, и тогда им быстро расхочется задаваться. Тогда-то они и научатся, как и все прочие, по приказу становиться по стойке смирно.
Эксфорд еще проявлял некоторое самовольство, но Мак-Криди относил это на счет того, что он предоставил своему руководителю исследований чересчур много свободы. Наступит день, когда Мак-Криди затянет удила, и тогда-то он посмотрит, как запляшет британец. Но сейчас еще рано. Мак-Криди пока еще нуждается в знаниях Эксфорда.
Впрочем, может статься, что вся эта канитель не затянется надолго. Если хотя бы одна десятая часть того, что сенатор слышал об этом Балмере, окажется правдой. После многих лет пустых надежд трудно поверить в чудо. Но все эти слухи...
У сенатора пересохло во рту. Если эти слухи хотя бы наполовину верны...
И, подумать только, этот Балмер еще месяц назад присутствовал в зале совещаний комитета. Возможно ли, что сенатор находился на расстоянии всего нескольких ярдов от своего спасителя, даже не подозревая об этом.
Нет, он должен все выяснить! Он должен знать! У него осталось так мало времени!
Глава 13
Чарльз
- Послушай, папа. - Голос Джули вот-вот готов был сорваться на рыдание. - Сегодня ведь будем делать диализ. - Она стояла в своей рубашке с длинными рукавами, заправленной в обрезанные джинсы, и протягивала ему стакан. - Дай мне немножко попить. Я умираю от жажды.
- А сколько ты уже выпила сегодня? - спросил Чарльз.
- Шесть унций.
- Значит, осталось еще только две.
- Четыре. Пожалуйста! - Она высунула язык и сделала вид, что задыхается.
- Хорошо! Хорошо!
Он наполнил до половины ее стакан, но когда девочка подняла его, он придержал ей руку.
- Оставь это, чтобы запить последние на сегодня три таблетки амфоелса.
Она скорчила недовольную гримасу, но потом все-таки засунула лекарство в рот и принялась жевать. Из всех двадцати восьми пилюль, которые Джули должна была принимать ежедневно, - кальций, активированный витамин D, железо, растворимые в воде витамины, - она больше всего ненавидела эти таблетки гидроксида алюминия.
