Андрей Быстров - Странники в ночи
Агирре спрятал шпагу в ножны.
- С кем имею честь?
- Иоганн Герцфельд, профессор Парижского университета де Сорбона... Увы, бывший профессор.
Словно молния пронзила память Агирре. Возможно ли, чтобы...
- Вы написали книгу, - произнес он, тщетно стараясь справиться с волнением. - Книгу таинств...
- Ее называют и так, - кивнул ученый. - Лучше бы я её не писал... Из-за нее-то и начались все неприятности. Но, капитан... Получается, что вы также слышали и обо мне?
- Когда, - прошептал Агирре, приблизив лицо к лицу профессора, - Когда вы написали ее?
- Два года назад...
- В тысяча семьсот двенадцатом... Да, разумеется... Книга таинств Иоганна Герцфельда упоминалась в пергаменте Кассиуса последней... Магистериум насыщается лучами ущербной луны, посылаемыми во тьму на закате каждого семилетия... Год сопряжения элементов тинктуры - тысяча четыреста девяносто восьмой... Разделить на семилетие... Двести четырнадцать... Двести четырнадцать лет до написания книги... Тысяча семьсот двенадцатый! Имеющий Разум сочтет число...
- Простите... - Герцфельд слегка приподнялся. - Я не понимаю ваших слов, но это не совсем то, что я ожидал услышать из уст морского разбойника. Может быть, вы объясните, что...
Не слушая, Агирре прислонился к стене.
- Эта встреча не может быть случайной, - выдохнул он, бессознательно перейдя на испанский. - Нет... Только не случайность.
И он заорал так, что задрожали цветные стекла фонарей.
- Кассиус! Проклятый еретик, ты здесь?! Я ненавижу тебя! Покажись, Кассиус!
Агирре выхватил шпагу и метнул её в дубовую переборку. Лезвие глубоко ушло в плотное дерево, дрожащий металл застонал. В дверь заглянул встревоженный Барли Джонсон.
- Капитан, с вами все в порядке?
Созерцание пульсирующего блестящего клинка шпаги помогло Агирре овладеть собой.
- Все в порядке, - ответил он по-английски. - Принесите вина. Я встретил друга... Мы побеседуем здесь. Тот, кто сунет нос в эту каюту, будет заколот, как свинья... С командой и пассажирами каравеллы обращаться по - джентльмеменски. Заберите ценности, но вреда никому не причинять! Пока я не выйду, командуете вы. Понятно?
Голова Барли Джонсона исчезла. Агирре вытащил прочно засевшую в переборке шпагу, расстегнул камзол, уселся за стол напротив профессора. Оба молчали, пока Барли не принес бутылки с вином и не ретировался окончательно.
Агирре откупорил бутылку и разлил вино.
- Профессор, - он снова перешел на немецкий. - Бьюсь об заклад, вы теряетесь в догадках.
- О, да... Однако меня радует, что я, по-видимому, останусь в живых... Если только вы не один из ненавистников моей книги.
- Я даже не читал её, - Агирре пригубил бархатно-красный напиток. - Я впервые узнал о ней двести шестнадцать лет назад...
- Вот как? Это довольно большой срок.
- Вы мне не верите? Между тем это так, господин Герцфельд. Меня зовут Альваро Агирре, я испанец, и мне двести шестьдесят один год от роду... Вас как будто совсем не удивляет мое сообщение?
- Нет, почему же... - профессор протянул руку и взял бокал. - Конечно, я удивлен. Но хотя мой возраст значительно скромнее, все-таки мне скоро семьдесят, и кое-чему я научился. Один из моих выводов гласит: что угодно может произойти на свете...
- Следовательно, вы не считаете, что я вас обманываю?
- Нет. У вас нет резона морочить мне голову нелепыми вымыслами, а на безумца вы не похожи. Вы странно ведете себя и говорите странные вещи, но вы определенно в своем уме. Правда, я полагал, что если бы человек каким-то образом и ухитрился прожить столько лет, он превратился бы в немощную развалину без памяти и разума... Вы выглядите лет на пятьдесят. Вот только в глазах что-то такое...
- Мое тело, - пояснил Агирре, - хранит в неизменности эликсир Марко Кассиуса...
- Кассиус, Марко Кассиус... Тот, кого вы сейчас назвали еретиком? Герцфельд пошевелил бровями, припоминая. - Если он изобрел настолько замечательную вещь... Да, понимаю, о таком не кричат на каждом углу, но как ученый он мог быть известен и в других областях знания... Но я решительно не помню, чтобы читал или слышал о Марко Кассиусе.
- Ученый? - задумчиво переспросил Агирре. - Нет, он не ученый. По крайне мере, не только ученый. Я не знаю, кто он такой. Я не знаю даже, человек ли он или воплощение некоей иной силы. Вы не читали и не слышали о Кассиусе потому лишь, что он сам не желал того. Ему ничего не стоит распространять или уничтожать любую правду или ложь о себе, заставить хоть население целой страны узнать или забыть о нем...
- Ясно, - сказал профессор, отхлебнув терпкого вина. - Говоря о Кассиусе, вы блуждаете в лабиринте догадок. В первый раз услышав его имя только сейчас, я могу столько же, сколько и вы, предаваться спекулятивным рассуждениям о нем. Оставим Кассиуса, сеньор Агирре. Меня гораздо больше интересуете вы. Сколько мудрости может накопить человек за два с половиной столетия жизни, если он не подвержен старости и дряхлости...
- Мудрость? - повторил Агирре с печальной улыбкой. - О нет, господин профессор. Впечатления и опыт - да, но не мудрость. Я могу объяснить...
- Попробую объяснить за вас, а вы поправите меня, если я ошибусь. Вероятно, вы говорите о времени человеческого бытия в соотношении с избирательностью восприятия?
- Именно! Вы поразительно точно угадали мою невысказанную мысль, профессор. Вы прожили в три с лишним раза меньше, чем я, но вы мудрее меня, потому что осознание границ срока жизни заставляет вас смотреть вглубь. Вы меньше знаете, ваша память хранит меньше фактов, но каждый факт соотнесен с вашей картиной мироздания, вашим пониманием природы и людей. Если вы ученый, то в семьдесят лет вы не станете пиратом, для меня же время мало что значит. Нанизывая опыт на опыт, я ухожу от сути вещей... Легко растрачивать то, чего у тебя в избытке, но мудрость обретаешь, лишь придя к сокровенному, а у порога смерти - единственному...
- Значит, вы не поможете мне разрешить вечные вопросы...
- Я нахожусь дальше от ответов, чем вы. Возможно, я проживу ещё не одну сотню лет... Возможно, я буду жить, пока живет этот мир. Сейчас мы понимаем друг друга, но если бы существовала вероятность нашей повторной встречи через триста, шестьсот, тысячу лет - при условии, что вы перенеслись бы во времени таким, какой вы теперь... Тогда исчезло бы любое понимание. Ответы на вечные вопросы для того, кто в самой вечности обитает, слишком сильно отличаются от ответов для обыкновенного человека.
На палубе с грохотом рухнуло что-то тяжелое, раздался пронзительный женский визг. Агирре рванулся было, схватившись за шпагу, но махнул рукой.
- Поговорим о вас, господин профессор, - предложил он, - точнее, о вашей книге. О чем она?
- О многом. Там размышления о человеке, философские выкладки, астрономические вычисления... С точки зрения ученого, это всего лишь одна из попыток объяснить окружающий мир. Но она взбесила наших теологов и... Ээ, гм... Некоторых политиков. Я изгнанник, сеньор Агирре. В Европе нет места для Иоганна Герцфельда.
- И куда же вы направляетесь?
- В Новый Свет. Если там и не пригодятся мои знания, остается надежда на спокойную старость вдали от моих гонителей... У меня есть кое-какие сбережения... Были, - поправился он. - Теперь, конечно, все достанется вашим альбатросам...
- Не беспокойтесь об этом, профессор, - нетерпеливо произнес Агирре таким тоном, каким говорят о чем-то чрезвычайно малосущественном. - Я дам вам столько золота, сколько вы пожелаете... Но книга! Она здесь, с вами?
Иоганн Герцфельд поставил бокал на стол, поднялся и подошел к небольшому сундуку, перетянутому ремнями.
- Здесь все мое имущество, - он похлопал ладонью по горбатой крышке. Небогато за целую жизнь? Здесь и книга. Почти весь тираж уничтожили, уцелело три экземпляра. Один я охотно подарю вам, сеньор Агирре. Похоже, вам очень нужна эта книга... Интересно узнать, почему?
- Из-за Марко Кассиуса, - ответил Агирре, пока Герцфельд расстегивал медные пряжки ремней. - Когда-то в Испании он бросил мне вызов, и я был так самонадеян или так глуп, что принял его... И теперь у меня нет выбора, я должен пройти эту дорогу до конца. В вашей книге - один из ключей к формуле, криптографической формуле Кассиуса. Если я сумею разгадать и правильно применить эту формулу, я узнаю условия игры, назначенной в далеком будущем...
Герцфельд выпрямился с увесистым томом в руках, переплетенным в черную кожу, с двумя серебряными застежками. Агирре бережно принял книгу.
- Иоганн Герцфельд, - прочел он вслух готическое тиснение на обложке. - "Толкование о Земле и Небе"...
- Если хотите, - предложил ученый, - я могу подробнее рассказать вам о моей книге, пояснить некоторые...
- Не нужно, - перебил Агирре. - В пергаменте Кассиуса ясно сказано ключ содержится в самом тексте. Ваши пояснения ничего не прибавят.
- В таком случае, - Герцфельд снова сел к столу и наполнил бокалы вином, - если вы не торопитесь, расскажите о себе. Вы не представляете, насколько захватывающими окажутся для меня...
