Збигнев Сафьян - Зарубежный детектив
— Где владелец? — спросил Милецкий молодого человека, ополаскивающего теперь «фольксваген».
— Наверное, на работе, — ответил тот равнодушно.
В маленькой комнатке Милецкий увидел двух мужчин, играющих в шахматы. Они были так увлечены, что не заметили его прихода. Наконец один из них, выше ростом и моложе второго, оторвал взгляд от доски, на которой остались два короля и одна пешка.
— Я вас выслушаю весьма охотно, но только после обеда. Вы сами видите...
Милецкий представился, что, впрочем, не произвело никакого впечатления.
— Я хотел бы поговорить с вами, — он обратился к тому, который был моложе, — и с владельцем «сирены», которая стоит у вас в боксе...
— Ну и в чем же дело? — буркнул тот, что постарше — уже заметно лысеющий человек, — и даже не взглянул на Милецкого.
— Вас зовут Анджей Казимирчак?
— Да.
— Вы были вчера оштрафованы на Фаленице?
— И совершенно несправедливо. Вы видели мою «сирену»? Попробуйте на ней превысить скорость.
— Дело не в этом. Вы ехали Валом Медзешинским?
— Ехал. Ну и что?
— Вы ничего не заметили там?
Казимирчак более внимательно посмотрел на Милецкого.
— Что-нибудь случилось? — спросил он. — Может, что-то интересное?
— Вы не знаете, с кем говорите, — вклинился в разговор владелец станции. — Это ведь Анджей Казимирчак, автор «Эха кислородного взрыва».
Милецкий слышал об известном журналисте, авторе этих репортажей.
— Я рад, — сказал он, — но я хотел бы знать, во сколько вы ехали Валом Медзешинским.
Казимирчак выглядел недовольным.
— Выехал из Варшавы около одиннадцати, но проторчал в Блотах: сорвался трос стартера. Промучился с час.
Милецкого это заинтересовало. Целый час был на шоссе!
— Много машин прошло мимо вас?
— Нет, несколько. Ночь ведь...
— Не могли бы вы назвать их марки? Особенно тех, что шли со стороны города?
— Откуда я могу знать...
Журналист снял очки, положил на стол, а потом стал деловито искать их.
— Пожалуй, какое-то такси... Один «форд-таунус». Точно, «таунус». «Рено-10».
— А «фольксваген»?
— Не помню.
Осмотр уже подсохшего «фольксвагена» не дал никаких результатов. Владелец станции сказал, что Ладынь постоянно обо что-то цепляется, и трудно себе представить, чтобы хоть какой-то день он не содрал лак или не стукнулся щитом о двери, въезжая в гараж.
Кортель с вниманием выслушал предлинный отчет Милецкого и решил про себя, что ни одного из них — ни Рыдзевского, ни Ладыня — нельзя исключать из игры. Однако наиболее вероятным убийцей остается Пущак, и не стоит больше усложнять дело. У него и так достаточно хлопот. Кортель думал о Басе, он не переставал думать о ней и теперь знал, что совершил ошибку...
У Золотой Ани на глазах выступили слезы. Он не успел еще ничего сказать, а она уже плакала.
— Только без комедии, — предупредил Кортель. — Когда у тебя был Окольский?
— Все на меня сваливаете! — выкрикнула она. — Я не видела его.
— Послушай, — язвительно начал он, — оказание помощи разыскиваемому грозит наказанием до пяти лет заключения. Окольский уже дал показания!
— Вот скотина. — Она вытирала глаза платочком. — Ну, хорошо, был! Только я его не приглашала — он сам пришел. Мне нет до него никакого дела. Но что я могла? Копать яму?
— Хорошо, хорошо, — теперь Кортель стал мягче. — Девочка, одумайся! Ты обещаешь помочь Окольскому, знаешь, где он прячется...
Она молчала.
— Не знаю, сколько потребует прокурор, когда ты встанешь перед судом...
Снова слезы.
— Что я должна делать?
— Говорить правду. Адрес этого гаража дал тебе он?
Она кивнула.
— Я клянусь, не хотела... Он бросил на стол записку и убежал.
— Что ты сделала с ней, с этой запиской?
— Сожгла! — выкрикнула она. — Я даже уже не помню...
— Погоди. Кому ты говорила, где скрывается Окольский?
— Никому не говорила... Клянусь богом!
Кортель терял терпение.
— Снова ложь! Ты сама себя топишь. Ты дала адрес тому водителю.
— Какому водителю? — В ее голосе прозвучало искреннее удивление и недоумение.
— Не дурачься! Водителю такси за номером 243. Он отвез тебя на Зубковскую несколько дней назад...
— Клянусь!.. В последнее время я не ездила на такси. У меня плохо с деньгами...
— Вас видели. Могу зачитать показания свидетеля. Приехали и еще несколько минут провели в машине...
— Пан капитан, — это прозвучало как молитва, — я никогда не имела никаких дел с таксистами... Это была не я...
— Зачем ты дала ему адрес Окольского? Он что, просил об этом? Как давно вы знакомы? С чего начался разговор? Что он говорил об Окольском?
На Кортеля смотрели глаза девушки, хорошо знающей жизнь.
— Пан капитан, — сказала она тихо, — я должна признаться? Что вы хотите, чтобы я сказала? Я ничего не понимаю...
Он ударил кулаком по столу.
— Девочка, в каком мире ты живешь? Не надо признаваться в том, чего ты не совершила! Никто этого не требует и не имеет права требовать. Надо говорить правду...
— Я сказала, — подтвердила она с грустью, — а вы не верите. Что мне делать?
— Ты знаешь Антони Пущака?
— Первый раз слышу это имя.
Инспектор бросил на стол фотографию таксиста. Ту самую, что когда-то Пущак подарил Казимире Вашко.
— Вот этого субъекта?
— Никогда в жизни.
— Если это ложь, то последствия могут быть серьезными.
— Я понимаю, — прошептала она.
Так ничего и не добившись, Кортель отпустил Золотую Аню.
Он велел привести арестованного Антони Пущака. Инспектор еще не знал, в какую сторону повернуть этот допрос. Во всяком случае, не надо спешить с обвинениями.
— Как звали девушку, с которой видела вас жена?
Пущак пожал плечами.
— Вы же не собираетесь судить меня только за то, что у меня в машине была баба?
— Отвечайте на вопрос.
— Не знаю, — рявкнул Пущак. — Зачем вы меня мучаете? Я отвез ее на Зубковскую, денег не взял... О чем тут говорить? Вы сами понимаете... Договорился встретиться вчера в одиннадцать вечера на Зубковской около барака. Я приехал, но она не пришла... Когда возвращался, схватил штраф, ну и боялся, что меня моя... — он процедил грязное ругательство, — снова выследит.
— Говорите, что не пришла. Опишите, как она выглядит.
— Кого?
— Ну эту особу с Зубковской.
— Красивая блондинка. Волосы золотые. Высокая... Ноги — во всем свете не сыщешь... Юбка мини... Вы сами знаете...
— Имя?
— Она не сказала.
— Лжете, Пущак. Мы знаем больше, чем вы думаете. — Кортель бросил на стол несколько фотографий, среди них был снимок Золотой Ани. — Которая из них?
Пущак рассматривал их старательно и с напряжением.
— Здесь ее нет, — наконец выдавил он.
Кортель положил фотографии в ящик, оставив на столе фото Золотой Ани.
— Зачем вы ее покрываете, Пущак?
— Как перед богом...
— Зачем покрываете?
— В жизни не видал эту бабу.
— Пущак, ложь — худший метод защиты в вашей ситуации. Вчера в 11.30 вечера вас видели на Валу Медзешинском, — сочинял Кортель. — С Блот вы повернули на Фаленицу и вернулись в город по Гроховской.
На Кортеля смотрели испуганные глаза измученного человека.
— Пан инспектор, — едва проговорил он, — я ничего не сделал.
— Ничего? Почему же вы мыли автомобиль так рано? Кстати, на щите остались царапины. Вы сбили...
— Я не был на Валу! — крикнул Пущак. Он сорвался со стула и тут же снова плюхнулся на него, сломленный и не способный к защите. — Что вы хотите со мной сделать, люди? Я не виноват, — он заскулил как обиженный щенок, — в чем обвиняете?
— Я предъявляю вам обвинение, — сказал официально Кортель и велел увести обвиняемого.
Инспектор так устал, что с трудом приводил в порядок протокол допроса.
— Наша логическая цепочка рвется, — спустя некоторое время сообщил он майору.
— Я тебя не узнаю. Старый работник и рассчитывает на успех после первого допроса...
— Не хватает доказательств... Все как в тумане, как во сне... Может, не следовало задерживать Пущака?
— Следовало, — твердо сказал шеф. — Как ты думаешь, жена Пущака опознает в Золотой Ане ту особу в автомобиле своего супруга? Если да, вот это было бы доказательство. Достаточно один раз поймать их на лжи...
— Сомневаюсь, — ответил Кортель. — Во-первых, она видела ее вечером, во-вторых, с порядочного расстояния...
Шеф на это ничего не сказал, только пожал плечами...
XIV
Ему было знакомо подобное ощущение. Ложный след. Тупик в расследовании. Сначала все были убеждены, что убийцей Казимиры Вашко являлся Окольский. Если бы не случай на Валу Медзешинском, Болек и предстал бы перед судом. Процесс с уликами, на котором ему оставалось бы мало шансов... По означает ли это, что Зельскую и Басю можно признать правыми? Можно ли себе представить, что действие, идущее вразрез с законом, тем не менее служило правосудию? Окольский не убивал, более того, сам чудом избежал смерти. Кто хотел его убить? Пущак? Прослышал от Ани о гараже и потому так упрямо отрицает, что знаком с ней, тем более что их видела ревнивая жена? Действительно ли это была Золотая Аня? Посадил у кафе «Гранд», отвез на Зубковскую... Во время следующего допроса Пущака Кортель сказал: «Если не отыщется та девушка, с которой вы договорились встретиться в одиннадцать вечера, ваши дела плохи». Пущак был сломлен, не отвечал на вопросы, клялся, что невиновен, а потом совсем замолк. Тщательный осмотр автомобиля не дал никаких результатов.
