Дон Уинслоу - Зимняя гонка Фрэнки Машины
Может быть, стоит рассказать о нем Ричарду Никсону, подумал Фрэнк, подъезжая к воротам, у которых торчали тайные агенты в черных костюмах и черных очках. Его остановили, машину проверили. Да нет, подумал он, трудновато представить президента на доске.
Фрэнк показывал пальцами «V», когда, цепляясь пальцами обеих ног за доску, всеми силами старался удержаться на ней.
Ковабунга, пижон.
Тайные агенты пропустили шеренгу лимузинов. А почему бы и нет, подумал Фрэнк. Даже в материнских объятиях Никсону не было бы безопаснее, чем в присутствии такой делегации, хотя никто из этих людей не был связан обещанием оставить дома оружие. В конце концов, мы – его люди. Мы вместе делаем деньги.
Еще один тайный агент указал Фрэнку место на парковке. Открыв дверцу для Фицсиммонса и его людей, Фрэнк увидел, что к ним направляется президент Соединенных Штатов Америки.
Несмотря на весь цинизм двадцатилетнего парня 1970-х годов, Фрэнк не мог не признать, что ощутил нечто вроде трепета, даже страха. Увидев президента Соединенных Штатов Америки, главнокомандующего, бывший морской пехотинец выпрямился и едва удержался, чтобы не отдать честь.
Однако он испытал и кое-что еще – легкий приступ гордости оттого, что был причастен к происходящему хотя бы в качестве шофера. Он был частью могущественного сообщества… члены которого вхожи в дом самого президента Соединенных Штатов Америки… на его глазах президент сам выходит из дома, чтобы встретить их и поздороваться с ними.
Никсон широко раскинул руки, подходя к Фицсиммонсу.
– Слышал, у тебя хорошие новости, Фрэнк! – сказал он.
– Очень хорошие, господин президент!
Скорее всего, так и было, потому что Никсон, похоже, находился в отличном расположении духа. Он обнял Фицсиммонса, а потом пожал руки всем приехавшим, отлично работая на толпу, как и следует политику высокого класса. Пожав руки членам правления, он пошел дальше и пожал руки всем водителям.
– Рад вас видеть, – произнес президент, пожимая руку Фрэнку. – Спасибо, что приехали.
Фрэнк не знал, что ответить. Он боялся ляпнуть какую-нибудь глупость, вроде той, что крутилась у него в голове, мол, у вас тут, господин президент, можно отлично покататься на волнах. К счастью, Никсон отошел от него прежде, чем Фрэнк придумал нечто пристойное.
В тот день он больше не видел Никсона.
Члены правления вошли в дом, а водители остались при лимузинах. Правда, официанты принесли им жареных цыплят и ребрышек – то же самое, чем угощались гости на лужайке. Позднее пришел посланец президента и вручил каждому по мячу для игры в гольф с собственноручной подписью Никсона.
– Буду хранить до самой смерти, – сказал Майк.
Фрэнк мог бы поклясться, что видел слезы в его глазах. Он пошел к обрыву, ведь времени у водителей было предостаточно, так как президент и его гости собирались играть в гольф на поле с тремя лунками.
Итак, Фрэнк сидел и смотрел на разбивавшиеся внизу волны. Серфингистов не было. Их никогда не было во время визитов президента. Наверное, секретная служба боялась наемного убийцы на доске, думал Фрэнк, хотя и с берега любой стрелок достал бы до лужайки.
Фрэнк поглядел на юг и, увидев сверкавшие на солнце белые дома Сюра, подумал: интересно, чем занимаются Джои Клоун и Тони Про, пока все остальные в гостях у президента, и не обидно ли им такое пренебрежение?
Было лето 1972 года, лето Ричарда Никсона.
А к зиме 1975 года все полетело к чертям.
25
Ники Лочичеро умер в конце 1974 года. Похороны были жалкие, присутствовали только самые близкие родственники – не было никого из семьи, потому что никому не хотелось светиться перед федералами.
ФБР наступало на лос-анджелесскую семью. Похоже было, что оно проникало в мысли ребят, так как ему было все известно; и копировальные машины федералов не выдерживали и ломались, столько обвинительных заключений они печатали.
Кстати, все обвинения были тщательно аргументированы. Шерм Саймон даже посоветовал обвиняемым просить суд о снисхождении, что они и сделали. Питер Мартини получил четыре года, Легаче, лишь недавно ставший боссом, – два. И он передал бразды правления Тому Дранья.
Бап думал, что он станет боссом. И был очень уязвлен, когда не стал им.
– Том юрист, ни разу не запачкавший руки в крови, – сказал он Фрэнку. – Какие такие у него заслуги, кроме того, что он брат Джека? И его ставят выше меня? После всего, что я для них сделал?
Во второй половине семидесятых Бап только и делал, что повторял, как молитву: «После всего, что я для них сделал». И хотя он говорил правду, от этого его причитания не становились менее скучными и бесполезными. Так или иначе, Фрэнку это надоело.
В жизни мужчины рано или поздно наступает кризис среднего возраста, думал Фрэнк, когда мужчина понимает, что достиг всего, чего мог достичь, и ему надо найти в себе силы, чтобы этим удовольствоваться. Большинству это удается, но только не Бапу – он вечно сокрушался, что его обманули, что тот или другой напакостил ему, что он тащит за собой «мертвые души», что Лос-Анджелес обходит его с честной дележкой.
С какой такой дележкой? – подумал Фрэнк, в тысячный раз выслушав надоевшие ему жалобы. Что делить-то, когда половина ребят за решеткой, а Нью-Йорк и Чикаго, как стервятники, обгладывают кости.
Вот так и случилось, что Фрэнк собрал свои тощие пожитки и вновь занялся рыбной ловлей. Майк сколько угодно мог смеяться над ним, мол, Фрэнк воняет макрелью (хотя это было неправдой – (а) потому что Фрэнк тщательно скоблил себя под душем после работы и (б) потому что макрели нет в Тихом океане), однако деньги он зарабатывал чистые и надежные. Правда, он не греб их лопатой, как мог бы грести, занимайся он рэкетом в хорошие времена, но ведь тогда уже не было ничего хорошего.
И нельзя было рассчитывать на помощь сверху, потому что у парня в Белом доме своих проблем хватало и он не мог протянуть руку бандитской шайке.
Наступили плохие времена, и в Сюре можно было от этого свихнуться.
Но…
В июне 1975 года Бап позвонил Фрэнку из телефонной будки.
– Ты и Майк немедленно дуйте сюда.
Фрэнк услышал требовательные ноты в его голосе и сказал, что они через полчаса будут на набережной.
– Не на набережной, а в Сюре. И приезжайте не пустые.
Форт Сюр-Мер.
Подъехав к главному зданию, Фрэнк обнаружил с дюжину небрежно одетых парней, как будто гостей, однако явно охранявших подъездные пути. Нетрудно было сообразить, что под спортивными рубашками и габардиновыми брюками, в спортивных сумках и теннисных чехлах спрятано нешуточное оружие.
Фрэнк припарковался напротив кондоминиума Дорнера. Наверное, Бап видел, как они подъехали, потому что вышел им навстречу прежде, чем Фрэнк выключил мотор.
– Давай, давай, – проговорил он, открывая дверцу.
– Что такое?
– Хоффа решил действовать. Сейчас он сражается с Дорнером.
Никогда еще Фрэнк не видел Бапа таким взвинченным. Когда они вошли в кондоминиум Дорнера, Фрэнк понял, что с ним.
Тяжелые портьеры закрывали окна, не пропуская солнечный свет. Джимми Форлиано стоял у окна и выглядывал наружу, и на плече у него была кобура с пушкой сорок пятого калибра. В кухне Джои Ломбардо доставал пиво из холодильника.
Кармине Антонуччи сидел на диване и потягивал кофе. Рядом с ним сидел Дорнер, и перед ним на стеклянном журнальном столике стоял виски с тоником. В большом кресле напротив устроился Тони Джекс, который казался невозмутимым в своем белом костюме и ярко-синем галстуке.
Дорнер посмотрел на Майка и Фрэнка так, словно видел их в первый раз, хотя они не одну дюжину раз встречали и провожали его, когда он летал на своем самолете. Выглядел он неважно. Был очень бледен и как будто измучен.
– Привет, парни, – сказал он.
Его голос звучал слабо.
– Следите за ним внимательнее, чем за собой, – приказал Тони Джекс. – С ним в туалет, в ванную, под душ. Чтобы, оглянувшись, он всегда видел вас за спиной. Если с ним что случится, пощады не будет.
Это продолжалось три недели.
– Эй, – сказал Майк через неделю, – если собираешься понадувать матрасы, то Сюр – самое лучшее место.
Опять этот «Крестный отец», подумал Фрэнк. Если до него в Сан-Диего и надували матрасы, то только для того, чтобы на них поплавать и позагорать.
У Дорнера произошел нервный срыв из-за сидения в четырех стенах.
– Мне надо выйти на воздух, – сказал он. – Поиграть в гольф, пройтись. Побыть на солнце.
Фрэнк покачал головой.
– Нельзя, мистер Дорнер.
У него были строгие указания на сей счет.
– В своем доме я как в тюрьме, – пожаловался Дорнер.
Похоже на то, подумал Фрэнк, так как у него появились сомнения, для Хоффы или от Хоффы они охраняют Дорнера. Когда Бап один раз вышел с ним вместе на улицу, Фрэнк поделился с боссом своими мыслями.
Бап долго смотрел на него.
