Герт Нюгордсхауг - Перст Кассандры
— В натуре. Дрюм для них кость в горле. Гадюки кумекают. Вся их политика рухнет, если не определят. Усек?
— Усек. Выйдем на Дрюма, выйдем на перст. В натуре.
Здесь все принялись говорить наперебой, и Фредрик заключил, что собрание закончилось. Оторвался от стены, проплыл обратно в комнату, из которой вышел, плотно закрыл за собой дверь. Высмотрел старый венский стул у окна и сел. Он давно не чувствовал себя так хорошо.
Кот Халлгрима Хелльгрена — здесь, в этом доме.
Но где логика, где взаимосвязь? Каким-то образом он, Фредрик, оказался в центре событий. Хяппи за чем-то охотятся, это ясно. Гадюки — очевидно, их враги. И тем, и другим позарез нужен Фредрик Дрюм. Настолько, что кому-то было желательно раздробить его голову.
Тем самым кто-то избавился бы от лишних забот.
И убийца остался бы невидимым.
Сердце забилось чаще. Хяппи знали, кем был утопленник, которого они принесли в дом? Вряд ли, хотя и говорилось о том, чтобы сушить его вилóк. Что-то произошло потом.
Убийство Дикке, «Евридики».
«В натуре», — пробормотал он.
Макс — один из гадюк? Макс в сером «мерседесе» и, возможно, тот самый мужчина, что грозил ему пистолетом, лежа подле заднего сиденья такси? Но не был способен выстрелить? Похоже, те двое, что задумали его похитить, люди другого склада, нежели те, что устроили смертельную ловушку под мостом. Возможно даже, это они заперли его в подвале, рассчитывая продержать его там ровно столько, сколько требовалось, чтобы он не помешал их действиям? Чем больше он думал об этом, тем сильнее утверждался в этой мысли. И это хорошо согласовалось с предупреждением по телефону: «Get a cave, and stay there. Don't move».
Что за могущественные силы он, Фредрик Дрюм, восстановил против себя до такой степени, что теперь за ним охотятся?
Пусто. Даже фотонная цепь, которую он включил, соединив указательные пальцы, не дала ответа.
Его подмывало встать, спуститься к хяппи и сказать: «Вот он, я, сушите вилóк, но только объясните, ради Бога, что происходит!» Но ведь они не ответят. У хяппи своя философия, в которую они вряд ли станут посвящать постороннего. Жаль, Ясер не умеет говорить. Ему, по всей вероятности, многое известно.
Скоро девять… В эти минуты в «Кастрюльке», наверное, кипит жизнь. Тоб и Анна едва успевают поворачиваться, потчуя посетителей ароматными блюдами. Фредрик чувствовал себя совсем заброшенным. Один в темной комнате в Старом городе, где обитает странная группа. При организме, которому уже здорово досталось и которому в любой момент грозили еще более серьезные травмы.
Ему хорошо сиделось здесь на стуле в темноте.
Фигура у товарных вагонов внизу исчезла. Вряд ли этот человек заметил на дереве Дрюма.
В натуре… Он встал. Незаметно выманить кого-нибудь из хяппи, чтобы поговорить с глазу на глаз, не удастся. Надо уходить.
Спуск по дереву дался без особых усилий. Стоя внизу возле дома, он осмотрел свою одежду и руки. На дереве налипло вдоволь сажи и прочей грязи, тут и близость дорог, и далеко не чистые осадки.
Он засунул под пальто больную руку, чтобы отдохнула и согрелась. Уходить обратно той же дорогой? Пожалуй, это будет самое верное.
Только он приготовился юркнуть в отверстие в ограде, как от развалин наверху донеслась громкая речь. Там что-то происходило. Он прокрался назад к дому и выглянул из-за угла. Закаленный неожиданными событиями последних дней, он даже не удивился, увидев, кто стоит там и разговаривает с Наксиманном и другим хяппи.
В Старом городе появилась еще одна кошка.
Ее звали Серина Упп, и она явно превосходила других кошек живучестью и чутьем.
Фредрик беззвучно рассмеялся.
Ему достаточно просто оставаться здесь около дома хяппи, интересные вещи сами собой происходят, без каких-либо усилий с его стороны. Держись в тени, невидимка Фредрик!
Однако тут же он подавился смехом, потому что Серина Упп повернулась и сделала несколько шагов к углу дома, за которым он стоял. Вот подняла руку, указывая в его сторону… Он живо попятился. Черт возьми, эта особа слывет ясновидящей, она могла издалека учуять Фредрика!
Он сбежал вниз к ограде, протиснулся через отверстие и распростерся на земле над железнодорожной колеей. От этой пробежки острые боли в бедре распространились до паха, и он впился в сухую траву пальцами здоровой руки.
— Привет, дружочек. — Знакомый журчащий смех.
Повернув голову, Фредрик увидел элегантные блестящие сапоги Серины. Икры. Бедра. Она стояла над ним. Сейчас прибегут хяппи и набросятся на него.
— У тебя такой жалкий вид… Ты потерял что-то важное, но даже я не могу понять, что именно. Тебе не следовало приходить сюда, Фредрик, — требовательно произнесла она тихим голосом.
Он встал, осмотрелся. Не увидел ни одного хяппи.
— Где… где они? — прохрипел он.
— Светопоклонники? Я направила их мысли совсем в другую сторону. — Длинные темные волосы закрывали половину лица, но он рассмотрел веселую улыбку на ее губах.
Все правильно. Налить в бокал Серины Упп вино, если она того не желает, физически невозможно. Она запросто управляет окружающим ее мысленным полем. Где там хяппи тягаться с ней.
— Пошли, — сказала она.
— Какого черта ты здесь очутилась? — Ему не удалось скрыть облегчение, которое он испытал в эту минуту.
Старый город явно чем-то привлекал к себе неординарные личности.
— Пойдем, — повторила она. — За бедренной костью средневекового монаха.
— Вот именно, — пробормотал он, хромая следом за ней.
Разумеется, Серине позарез нужна бедренная кость средневекового монаха.
Хяппи не показывались. Серина Упп направлялась прямиком к входу в склеп, достала из сумочки карманный фонарик и посветила. Потом нагнулась и нырнула в проход. Он нерешительно двинулся следом.
— Что ты затеяла, Серина?
Она шикнула на него и скрылась в нише.
Фредрик сел на большой камень. Без фонарика ему ничего не было видно. Да он и не желал ничего видеть. В этот момент его меньше всего на свете интересовали склепы. Он уже повстречался с епископом Асгаутом Викенским, и тот указал ему на выход.
Серина осветила фонариком его лицо.
— Тебе нездоровится, Фредрик, — сказала она.
— Ага, — согласился он, протягивая ей ушибленную руку.
Она взяла ее и стала осторожно растирать ладонями. Ему полегчало. Пальцы стали сгибаться без боли.
— Ты за чем-то следуешь, — произнесла она, садясь напротив. — За чем-то очень, очень сильным. Не в моей власти помешать тебе. То, что наконец увидишь, оставит пустоту в твоей душе. Ничего, кроме пустоты.
— Лицо убийцы вряд ли наполнит радостью мое существование, — сухо заметил он. — Зачем тебе эта кость?
Серина вынесла искомое из ниши, в которую заходила.
— Соединить между собой кое-какие мысли. Но это за пределами твоего понимания. — У нее горели глаза.
— Еще бы.
Они посидели молча. Он смотрел на эту странную красивую молодую женщину, которая не раз поражала чуть не всю страну своими пророчествами и необъяснимыми, на первый взгляд, манипуляциями с материальными предметами. Шарлатанов на свете было много. И на свете была только одна Серина Упп. Двадцать восемь лет, степень доктора физических наук. Не один профессор поседел из-за нее прежде времени. А еще она женщина-бунтарь. Угроза. Представитель чего-то нового.
— Расскажи мне, что происходит, Серина. — Фредрик тяжело дышал.
Он увидел, как расширяются ее зрачки. Ее глаза повелевали ему сосредоточиться на чем-то особенном, потустороннем, абстрактном, он воспарил, точно маятник, подчиненный в своем движении недоступной его закономерности. Он ощущал тепло ее тела. Сильное тепло.
— Это опасно, Фредрик Дрюм. Я кое о чем догадываюсь, кое-что слышала. Речь идет о зале. Здесь в городе есть союз, который называют Четыре Белых. Они утверждают, что им подвластны силы, подобно мне, но сверх того будто бы им дано управлять материей. Говорят, что это они перенесли Ашшурбанипала в Луммедален просто для того, чтобы доказать свои возможности. Прежде им не удавалось ничего доказать.
— Оккультисты, спиритисты, мужчины, четверо мужчин?
Она кивнула.
— Есть такие люди. Начинают в роли масонов, членов тайного ордена, потом становятся Черными Рыцарями и заканчивают покорителями всех видов материи. Им ненавистны женские идеалы. Потому они и выбрали царя воителя Ашшурбанипала.
— Бред какой-то. Ты веришь в это?
— Возможно, — ответила Серина. — Они упоминали имя Халлгрима Хелльгрена.
— Халлгрима убила Мать-Земля. Зачем им понадобилось убивать? К тому же ловушка предназначалась не для Халлгрима, это меня хотели убить.
Маятник продолжал качаться, подчиняясь ее воле.
— Они вызвали силы, над которыми были не властны. Возможно, случай с этой статуэткой не был умышленным.
