Тимоти Уилльямз - Черный август
Тротти прошиб пот.
– Черт! – Он отвернулся и почесал за ухом. – Вот черт!
– Ведь вы тот самый полицейский, что приходил к нам вчера?
Тротти рассеянно кивнул.
– Черт! – В открытую дверь Тротти увидел, как по мраморной лестнице тяжело поднимается Боатти.
– У вас нет номера телефона, синьорина?
– Номера телефона?
– По которому можно позвонить синьоре Изелле?
У девушки было открытое, простодушное лицо, на голове – белый чепец горничной. Она покачала головой:
– Сегодня я тоже уезжаю домой. – Не без гордости она добавила: – Я живу в Миранд оло По.
– Мне нужно связаться с синьорой Изеллой. Как мне ей позвонить?
Горничная пожала плечами.
– У нее нет какой-нибудь записной книжки, куда она записывает адреса? – Тротти какое-то мгновение смотрел на девушку, а затем бесцеремонно направился в комнату, где накануне их с Боатти угощали чаем.
– Синьора все увезла с собой.
– На чем она поехала в Альпы?
Девушка нахмурила лоб. Тротти повторил вопрос.
– На чем синьора Изелла добирается до Альп?
– Ее отвозит туда сын.
Тротти ткнул пальцем в плоский выключатель. Замерцали и вспыхнули скрытые лампы, высветив на потолке изображения херувима и серафима, застывших в вечном безмолвном поиске плотского удовольствия.
– Куда она складывает свои записи?
Горничная печально указала на венецианский письменный стол и, подойдя к нему, включила лампу под абажуром.
На столе стояла начищенная до блеска железная рамка с несколькими фотографиями. Некоторые из них были настолько старыми, что даже стекло не могло скрыть трещин на пожелтевших снимках. На одной сравнительно свежей цветной фотографии покрупнее других были запечатлены три женщины.
Одна из них была синьора Изелла. Розанна находилась в центре. Третью, более молодую женщину Тротти не знал.
– Синьорина, – сказал Тротти, постучав ногтем по фотографии и не взглянув на только что вошедшего в комнату Боатти, – не знаете ли вы случайно, куда обычно уезжает на праздники синьорина Розанна Беллони?
– Синьорина Беллони, которую убили? – переспросила горничная.
Тротти коснулся ее руки. Она была очень холодной.
– Возможно, Розанна Беллони жива.
– Жива? – Девушка подняла руку к горлу. – Господи!
– Попытайтесь вспомнить, синьорина.
– Я знала ее не очень хорошо, но она была замечательным человеком. Когда мне сказали, что ее убили…
– Комиссар!
Тротти обернулся. Горничная тоже обернулась, прижав руки к горлу.
– Комиссар! – В дверях стоял улыбающийся Пизанелли. – Внизу, в почтовом ящике синьоры Изеллы, лежит открытка. – С самодовольным видом он вытянул вперед руки. – Мне показалось, что она от вашей приятельницы Розанны Беллони.
Дельта реки По(«Граница между сушей и водой вдоль морских побережий и речных и озерных берегов представляет собой четкую линию – такая же четкая граница очерчивает и пределы человеческого существования. В дельте По ничего подобного нет. Линия соприкосновения воды и суши здесь подвижна, неустойчива. Река, сносящая в море детрит со всей Северной Италии, настойчиво оттесняет его и мало-помалу завладевает морским пространством, но в то же время открывает желтоватым морским водам все более широкий доступ во внутреннюю часть суши. Дельта По – ни суша ни вода, ничейная территория, арена борьбы двух стихий».
Розанна Беллони написала открытку своим аккуратным почерком школьной учительницы 4 августа и отослала ее синьоре Изелле. На открытке был изображен рыбак в лодке, на обратной стороне проставлен почтовый штемпель с датой – 4 августа.
В приписке значилось: «Я счастлива, я очень счастлива!»
– Она жива, – радостным голосом произнес Тротти, бережно, словно священную реликвию, положив открытку на раскрытую ладонь.
В конце открытки стояла аккуратная подпись, но обратного адреса не было.
– Во всяком случае, 4 августа она была в дельте По).
Из многочисленных телефонных справочников Италии, беспорядочно расставленных рядами у дальней стены комнаты, Пизанелли выбрал указатель телефонов в Ферраре и теперь в алфавитном порядке обзванивал все местные гостиницы. Он стоял в кабине № 6 с настежь распахнутой дверью; когда он листал желтые страницы справочника или говорил в трубку, голова его вытягивалась вперед.
Время от времени он кричал сидевшей за столом телефонистке:
– Другую линию, синьора!
Боатти обзванивал менее крупные города – Лидо-ди-Нацьони, Порто-Гарибальди.
Тротти взял справочники Ровиго и Равенны, но, сделав несколько коротких звонков, отложил их в сторону. Мелкий шрифт утомлял глаза, а очков с собой он не захватил.
Розанна была жива.
Тротти удалось связаться с квестурами в Кьодже, Ровиго, Ферраре и Равенне. Теперь разумнее всего было бы вернуться в свой кабинет и ждать телефонных звонков.
Впрочем, теперь это было уже не так важно. Розанна наверняка скоро появится сама. Слава Богу, ошибочное опознание!
Розанна жива – и от этой мысли под ложечкой у Тротти разлилась приятная теплота.
(Тротти забыл уже и о мертвом теле, и о привязанном к большому пальцу ноги ярлыке с результатами опознания, и о завывании электрической пилы в анатомичке).
Причин для беспокойства больше не было.
Пьеро Тротти выполнил свой долг. Долг перед старым другом, перед женщиной, которой он по-своему – скупо и угрюмо – восхищался. Которую, быть может, даже любил.
Теперь Пьеро Тротти мог взять отпуск и уехать в Болонью.
Ждать рождения своего внука.
Несмотря на усталость, Тротти испытывал огромное облегчение. И еще ему очень хотелось есть.
Наступило время ленча, и в помещении переговорного пункта почти никого не осталось. Полностью обновленный интерьер был выдержан в распространенном повсюду итало-калифорнийском стиле – пластик, медь и мрамор, – чем сильно напоминал квестуру. Для получения справочной информации клиент мог даже воспользоваться компьютером – если, конечно, он умел с ним обращаться.
Посетителей обслуживали две телефонистки. Одна из них, заблаговременно готовясь к зиме, что-то вязала, другая не сводила глаз с трех мужчин. По просьбе Пизанелли или Боатти, она время от времени нажимала кнопку, расположенную гдето под толстой деревянной панелью стола.
Кроме них в помещении находился только один небритый студент, ожидавший скорее всего международного переговора. Он читал отпечатанный задом наперед журнал на арабском языке.
Тротти снова начал вертеть в руках открытку, посмотрев сначала на картинку, а потом на безликое, аккуратно выписанное послание Розанны.
– Как будто списала с какого-нибудь путеводителя, – заметил Пизанелли. – Не считая, конечно, приписки.
Жива.
В морге теперь лежало тело младшей сестры Розанны, Марии-Кристины. Тротти посмотрел на часы и подумал, закончил ли Боттоне вскрытие. Он подавил внутреннюю дрожь.
Убили Марию-Кристину – не Розанну.
«Лидо-ди-Скакки!»Не исключено, конечно, что открытка – не что иное, как алиби.
Возможно, Розанна до смерти избила свою больную младшую сестру, ибо только так можно было положить конец невыносимой ситуации. Возможно, младшая сестра пыталась шантажировать Розанну. Шантажировать ради денег на наркотики.
– Лидо-ди-Скакки! – закричал Пизанелли, одной ногой стоя в душной кабине, а другой – на мраморном полу комнаты. – Нам везет, комиссар! – Микрофон телефонной трубки он зажал рукой. – Она в Лидо-ди-Скакки, в гостинице «Бельведер». – Улыбка до ушей. Пизанелли явно весь день везло.
Тротти поднялся с красного пластмассового стула и взял трубку.
– Зачем ты сбрил усы, Пиза?
– А вы только что заметили? – Пизанелли провел рукой под носом. – Уже полгода как сбрил, а вы только сейчас заметили?
– Тебе лучше с усами.
– Комиссар, нельзя ли мне сейчас пойти позавтракать со своей приятельницей?
– Алло!
– Что нам делать с вещами?
Тротти наморщил лоб и проговорил в трубку:
– Прошу прощения?
– Что нам делать с поклажей? – Мужчина на другом конце провода говорил с акцентом, свойственным уроженцам Эмилии. – Ваша синьорина Беллони сказала, что на три дня уезжает в дельту По, и оставила у нас свои вещи. Ее до сих пор нет. Уже почти пять дней. Конечно, за комнату она заплатила, но, если она не собирается возвращаться, я бы лучше ее кому-нибудь сдал. На носу феррагосто и…
– Вы не видели ее уже пять дней? – спросил Тротти и посмотрел на свои часы.
– Синьорина Беллони – замечательный клиент. Мне на нее грех жаловаться. За комнату она заплатила до 16 числа, но…
– В гостинице ее нет уже пять дней?
– Вы что ли все там оглохли в Ломбардии? Или рехнулись?
