Фридрих Незнанский - Просроченная виза
И вдруг сообразил, где могла быть его жена. Если не у сестры, а близких подруг, к которым можно явиться, чтоб поплакаться, нет, то… совершенно точно: у своего генерала она! Дождалась повода, ухватила момент и… Но решать-то надо!
– Извини, Элка, – заторопился Шацкий, словно боясь, что та швырнет трубку, – ну чего там рассуждать! Она – мне, я – ей, слово за слово… Тебе ли не знать, как возникают ссоры! Но дело в том, что я звоню тебе из дому, здесь ее нет, а в меня десять минут назад стреляли, понимаешь? Я бы, конечно, позвонил ее генералу. Но мы с ним вчера, кстати, по телефону разговаривали, но пока так ни к чему и не пришли. Вот я и говорю: позвонил бы, да его телефона не знаю. Слушай, а может, звякнуть этому, который… ну, говорила Танька, что он тебе какие-то советы давал, а? Он в прокуратуре?
– А-а, ты про Сашу Турецкого?
«Вот ведь сучка! Уже просто Саша он ей! Мужа еще в гроб не положила…»
– Я не знаю, как его зовут. Но хотел бы посоветоваться. Понимаешь, я того киллера сам успел хлопнуть. Валяется он у нас в доме. На лестнице. Ну?
– Во даешь, Ванька! – искренне восхитилась вдовушка. – Ни хрена себе! Что ж ты моего-то не научил? Бегал бы теперь… Ладно, есть у меня его телефон. Сама звонить не могу, зачем мужичка компрометировать? А ты – тебе можно. Ты ж у нас теперь живой супермен, точно? Валяй, запоминай… – И она продиктовала семь цифр, три из которых, первые, были такими же, как и у Элки. Значит, и жили рядом. А если этот Турецкий Александр Борисович – парень не промах, повезло ему: такая девка под боком, о которой любой нормальный мужчина может только мечтать…
Показалось странным, что он поднял трубку сразу, будто ждал звонка. Шацкий даже немного растерялся. Но взял себя в руки.
– Извините, Александр Борисович, за столь ранний звонок, обстоятельства вынуждают. Я – муж Татьяны Кирилловны, с которой вы, по ее словам, знакомы. У Грязнова она…
– Знаю, знаю, – бодро ответил Турецкий. – Что за обстоятельства?
– Понимаете, какая штука? Тут… меня не было дома, когда в квартире погуляли бандиты. Ваш коллега из МУРа приезжал. Вот. А потом я приехал, никого нет. А на лестнице меня поджидал, так я думаю, киллер. Только я успел первым, понимаете? Оружие его я поднял, а сам он лежит на лестнице. Я хотел Грязнову позвонить, но не знаю его номера. Вы не подскажете?
– Ни себе хрена! – протянул Турецкий, и Иван сразу угадал эту интонацию. Ну да, это, видать, именно его и копировала Элка. Успела, значит… – Телефон Вячеслава Ивановича я вам, конечно, дам. Но он – ранняя пташка, может уже находиться в дороге. Позвоните, попробуйте, вдруг повезет… – И продиктовал грязновский служебный номер.
Звонить на работу в семь утра было, конечно, рано. Так никто не приходит. Значит, придется ждать.
Вспомнив о машине, Шацкий кинулся в спальню. «БМВ» у тротуара уже не было. А может, это и не она вовсе? Могло просто показаться. У страха, как известно, глаза велики. А что страх теперь следует за ним по пятам, это Иван понял абсолютно четко.
Глава восьмая. ЦЕНА ПРИЗНАНИЯ
Звонок «мобильника» застал Гязнова в пути. Татьяна вольготно полулежала на заднем сиденье. Грязнов замечал в зеркальце обзора: задумчиво глядела в боковое окно и чему-то неуловимо улыбалась. В оранжевых проблесках проносящихся мимо фонарей и прыгающем свете фар встречных автомобилей лицо ее постоянно менялось – от детски наивного и нежного до загадочного и нервного, словно у искушенной и видавшей виды женщины.
Привез вчера, стал показывать свою большую квартиру: тут вот сам сплю, на этом диване, тут, бывает, Сашка, когда нужда заставляет, а здесь иногда племяш, если допоздна задерживается, так вот и сосуществуем – по-холостяцки. Говорил легко и много, чтобы скорее разрядить стрессовую ситуацию, чтоб женщина успокоилась, оправилась от смущения. А по комнатам водил затем, чтоб не пришло ей в голову, будто затащил к себе с совершенно определенной целью. Обращение на «ты» позволяло, может быть, несколько вольные, даже рискованные шутки, но – в пределах, разумеется, отчаянную залихватскую самоиронию, а все для того, чтобы помочь быстрее расслабиться, избавиться от скованности. К чему в конце концов и пришли.
Лицо ее порозовело, заблестели глаза. Сама распрямилась, будто демонстрируя все достоинства своей фигуры. А достоинств, между прочим, было более чем достаточно. Мысленно сравнивая младшую сестру с Татьяной, Грязнов был готов согласиться, что та – девка действительно эффектная, броская, будто какая-нибудь ухоженная эстрадная дива: нате вам меня, я вся на виду! Татьяна же была не то что скромнее, но как-то устойчивее, что ли. Покрепче, посильнее, наверняка и потемпераментнее. Только это последнее в ней, видно, глубоко запрятано. Или совсем не развито в не самом лучшем из браков.
Саня, к примеру, вполне закономерно запал на Элину: грех отвергнуть ящерку, которая сама в руки просится. Но это – одноразовый, как говорится, вариант, на таких потом не женятся. А вот Татьяна… Тут вопрос сложнее. И тех же вариантов – великое множество…
Она не стала жеманно отказываться от бокала хорошего белого вина, да, впрочем, и от рюмки водки – тоже, как и от легкой закуски, которую сама же и доставала из холодильника. Заметила при этом, что в доме, а тем более в холодильнике, чувствуется хорошая и твердая хозяйская рука. Грязнов же, наблюдая, как она ходит от кухонного шкафа к столу, расставляя тарелки, как нагибается к холодильнику, с большим мужеством сдерживал свои совершенно естественные эмоции и враз охрипшим голосом объяснял, что всем этим хозяйством вынужден заниматься Дениска, который следит, чтоб у дядьки не случился голодный припадок, а сам-то он на это дело смотрит просто – было б что в клюв кинуть. Татьяна лукаво смеялась. Вероятно, оттого, что носы – что у дяди, что у племянника, – по утверждению Грязнова, действительно напоминали хорошие клювы. Вот так, за шутками и вольной болтовней, и закончился их первый вечер.
Грязнов предложил Татьяне выбирать любую из трех комнат и чувствовать себя в ней абсолютной хозяйкой. Меньше всего хотел сейчас пользоваться ее двусмысленным положением. Татьяна оценила своеобразный «подвиг» начальника, в глазах которого уже давно пылали факелы, и не стала посягать на его кабинет с таким широким и удобным диваном. Но спала беспокойно. Несколько раз привставала, прислушиваясь к незатихающему уличному шуму, но, услышав уверенный и мерный храп Грязнова, улыбалась и снова проваливалась в сон.
Будильник поднял Вячеслава Ивановича, как обычно, в шесть. А десять минут спустя, постучав в приоткрытую дверь, Грязнов сунул голову к спящей Татьяне, увидел, как она сладко потянулась и открыла глаза, и предложил чашечку кофе – вот прямо так, не вставая, в постели. Она, конечно, читала, а тем более видела в кино, что так бывает, правда, самой не приходилось. Нет, почему же, можно встать, пойти на кухню, сварить чашечку и вернуться с ней в постель. Можно, но это все – не то.
А потом он предложил ей вообще не ходить сегодня на работу. Пользуясь правом большого начальника. Но она категорически отказалась – этого еще не хватало! И еще: он должен высадить ее у ближайшего метро, а поедет дальше она сама, не нужно лишних глаз и гнусных предположений. Он смирился и пообещал высадить в центре, чтоб совсем близко от работы.
Интересно, о чем она сейчас думает? И вот этот дурацкий «мобильник»!
– Грязнов слушает! – рявкнул в трубку по привычке.
– Не кипятись, свои, – мирно отозвался Турецкий. – Слушай меня внимательно, мой генерал. Только что мне звонил один из твоих невольных знакомых, некто Шацкий, сечешь?
– А почему тебе? – слегка растерялся Грязнов.
– Требовал твой домашний, но я дал служебный, предупредив, что ты еще наверняка в дороге. А искал он тебя вот по какой причине. Нынче на рассвете его чуть было не угрохал наемный убивец. Но наш ковбой оказался проворней. И теперь тот валяется на лестничной площадке, а ковбой трясется от страха. А вышел на меня он через одну молодую даму, которая и тебе тоже знакома. Не знаю, о чем вы договаривались, но полагаю, что даю тебе пищу для предварительных размышлений. Я тоже скоро отправлюсь в присутствие, так что при острой нужде звони. – И вдруг добавил свистящим шепотом: – Славка, оцени мою целомудренную скромность. Я не спрашиваю у тебя, почему сей доблестный муж не обнаружил ни у себя дома, ни у сестрицы собственную супружницу. Хай, дружище! Сочиняй версию!
Грязнов положил трубку в карман и, приткнув «форд» к обочине, обернулся к Татьяне, на лице которой теперь уже вовсю гуляла прямо-таки блаженная улыбка. Смотрела так, будто слышала последнюю фразу Турецкого по поводу версии, которую следовало бы придумать. А ведь Саня, между прочим, не так уж и не прав.
– Ну я слушаю, мой генерал?
Он чуть не икнул. Это ж надо!
– Только что Сане звонил твой муж, – хмуро доложил Грязнов. – У него там очередное чепе. Кто-то хотел его шлепнуть, но Шацкий каким-то образом опередил киллера. Это ж надо такое! Откуда у него оружие?
