Алекс Норк - Замок у моря
Сообщение вызвало во мне странные и неожиданные ощущения. Будто таинственная рука из ушедшего мира появилась здесь и, как на шахматной доске, сделала свой непонятный ход.
— Час назад я сказал Дастингсу, что человеческая история может только ждать, — проговорил Пэро. — Но ждет она лишь одного — чтоб как-нибудь напомнить о себе.
Он замолчал и некоторое время задумчиво рассматривал кончики своих блестящих белых башмаков.
— Вряд ли я ошибусь, — поднимая глаза на лейтенанта вскоре снова начал он, — если предположу, что второго матроса, видевшего за океаном Майкла Холборна, уже нет в живых.
— Не знаю, как вы догадались, но вы совершенно правы, мсье! Он был ужасный пьянчуга, и как-то зимой, сильно набравшись, забрел на пристань. Ну, видно и оступился.
Смерть незадачливого матроса произвела на моего друга на удивление сильное впечатление.
— Когда это было? — быстро спросил он и даже слегка приподнялся в кресле в ожидании ответа.
— Месяцев через шесть после тех событий.
— Очень интересно, очень.
Пэро встал и в некотором волнении прошелся по кабинету, а озадаченный этим Кагерли вопросительно взглянул на меня. Однако неожиданно для нас обоих мой друг заговорил на совершенно другую тему.
— Было бы крайне важно, лейтенант, самым срочным образом проверить, не снимал ли доктор Бакли в последние дни со своего счета в банке крупную сумму денег. Думаю, вы сумеете это узнать?
— Сумею, — уверенно кивнул Кагерли, — в течение часа я получу санкцию у городского судьи и сделаю необходимую проверку.
— Вот и отлично, тогда мы пока пообедаем где-нибудь по соседству.
— Могу посоветовать рыбный ресторанчик за углом. Капитан Дастингс там сможет заказать свою любимую камбалу.
Пэро быстро вышел, сделав вид, что не расслышал последнюю фразу.
По настоянию моего друга мы отправились обедать в другой ресторан — при дорогой гостинице. Мотив заключался в том, что там мы сможем просмотреть все вчерашние центральные газеты.
И именно за этим занятием, выпив по две чашки чая, мы провели последние полчаса.
Конечно, нас в первую очередь интересовали те публикации, где речь шла о деле Холборнов.
Сообщения были не то чтобы скупые, но какие-то одинаковые. В основном излагалась версия Джапа, который, приехав в Лондон, сразу поделился своей победой с журналистами. Имя моего друга нигде не упоминалось, что, впрочем, было вполне обычно. Хотелось узнать другое: о деталях лондонской жизни Джеральда Холборна, его проблемах, друзьях и недругах. Однако на этот раз газетная братия оказалась почти беспомощной. Получался отчасти уже обозначившийся в моем собственном сознании портрет увлеченного, преданного своему делу человека, мало связанного как с высшим светом, так и с богемой. Так, в общем, и говорили те немногие люди, что были знакомы с ним или связаны взаимными деловыми интересами.
Мы почти одновременно отбросили газеты и Пэро взглянул на часы.
— Час тридцать, как мы покинули лейтенанта, mon ami. Уже пора его навестить.
Верный обещанию Кагерли уложился в срок. И сразу доложил о результатах:
— Доктор Бакли действительно снял деньги, мсье. И очень немалые — десять тысяч фунтов.
— Когда он это сделал?
— Позавчера в половине шестого вечера.
— То есть вечером после убийства?
— Да.
Пэро удовлетворенно кивнул головой и обратился ко мне:
— Вы аккуратный человек, Дастингс, я точно знаю, что у вас в записной книжке отмечены все суммы, которые вы снимали за этот год в своем банке. Прочтите нам их, пожалуйста, это важно.
— Извольте, но вы же знаете, что мои суммы не идут в сравнение с этой.
— И тем не менее, mon ami.
Я вынул записную книжку, открыл нужную страничку и начал прочитывать длинную колонку цифр:
— Пятьдесят четыре фунта, тридцать два фунта пятьдесят пенсов, сорок семь фунтов, двадцать один, тридцать восемь…
— Достаточно, мой друг, большое спасибо. Не видите ли вы сами господа здесь некоторой отличительной особенности?
— Я понял, мсье, что вы хотите сказать! — встрепенулся Кагерли. — Человек не снимает на жизненные нужды круглые суммы.
— Именно так, лейтенант! Зато круглыми всегда бывают призовые суммы: подарки, премии, взятки, или, например, деньги на подкуп человека, дающего ложные показания. Мы с Дастингсом тоже сегодня не бездельничали, и кое-что выяснили.
— Не считаете ли вы, месье, что теперь я должен обратиться в Лондон с ходатайством об освобождении Джеральда Холборна из-под стражи? — выслушав рассказ о нашем утреннем визите в Престон, спросил Кагерли. — Ведь это фиктивное алиби подрывает версию инспектора Джапа.
— Думаю, нет. Во-первых, потому что другие обвинения против Холборна-младшего весьма основательны. А во-вторых, потому что мы пока не можем представить достаточных доказательств фиктивности алиби доктора Бакли. Нам даже не выгодно сейчас пытаться это делать. Пусть сеньора Гивейрас, ничего не подозревая, вернется в свой Буэнос-Айрес и спокойно положит эти деньги в банк, не будет же она хранить такую сумму под подушкой. Вот тогда, по требованию Скотланд-Ярда, тамошние полицейские смогут поинтересоваться происхождением этих денег. А здесь доктору придется давать свои показания. Сходство цифр плюс неожиданное для них наблюдение служанки… уверяю вас, без контакта они быстро запутаются в собственном вранье.
— Вы абсолютно правы, мсье. — Кагерли довольно хмыкнул. — А похоже, что старший инспектор Джап поспешил отправиться на отдых в Италию?
— Он всегда спешит, поэтому наше правительство вынуждено постоянно строить новые тюрьмы. И вот еще что, лейтенант, постарайтесь, насколько это возможно, собрать сведения о кораблях, на которых когда-то плавал слуга Каспер, до того как устроился на работу к Холборнам.
— Возможно, вас это удивит, мсье, но я уже дал такое распоряжение.
Я вдруг отчетливо вспомнил тот колодец в каменных коридорах замка и белый платок, стремительно ушедший в пучину. Это черная, ждущая добычи вода даже в воспоминаниях вызвала холодок у меня внутри.
— Вы не связываете гибель этого матроса с той страшной ловушкой? — спросил я Пэро, когда мы садились в машину, чтобы ехать домой. — Знаете, мне кажется, нам известно отнюдь не все о подземельях замка и прочих его секретах.
— Вы правы, mon ami, мы видим только верхушку айсберга. И в то же время я чувствую главное: в этом замке живет история, и бог знает о чем она заставит нас еще подумать и вспомнить.
— И все-таки, — посчитав неуместными эти философические настроения моего друга, продолжил я, — если оперировать логикой, получается вот что. В известное вам утро я слышал тот странный разговор на берегу, и речь шла о чем-то зловещем. События должны были произойти через день. И так оно и случилось. Убийство этого моряка произошло именно через день, утром на вторые сутки. Очень возможно, что это и был тот самый незнакомец. А значит, подстроить ему ловушку могли только два человека — Каспер или Уиттон.
Против моего ожидания Пэро лишь скептически пожал плечами.
— Это правильные соображения, mon ami. Но, во-первых, они почти ничего не объясняют в деле об убийстве Стива Харди и неожиданной смерти сэра Джона, а во-вторых, не только эти двое упомянутых вами людей могли встречаться в каменных недрах замка с погибшим матросом.
— Кто же еще?
— Джеральд. Джеральд Холборн. Он ведь был арестован только вечером того дня. И еще: теоретически рассуждая, и Бета, и доктор могли знать этот или какие-то другие секретные входы. Что привело их сюда из Южной Америки?! — неожиданно резко спросил он. — И в кого стрелял убийца, Дастингс? В Стива Харди или Джеральда Холборна? Вот что меня мучает больше всего.
Я почему-то вспомнил темные как ночное беззвездное небо глаза Беты, когда мы стояли совсем недалеко от трупа Стива, и ее слова: «Но этого не может быть!».
* * *Следующий день был днем похорон.
Семейный склеп Холборнов находился на старом кладбище вблизи Престона, где в незапамятные времена, еще до строительства замка, обосновались их рыцарские предки.
Две свежевырытые могилы — какой нехорошей и неродной кажется земля в такие минуты!
Кагерли получил из Лондона разрешение для Джеральда присутствовать на похоронах и он, переживая последние минуты, стоял рядом с Мэтью Уиттоном перед двумя гробами — отца и брата.
Прочие стояли немного поодаль, полукольцом, и странно было видеть среди них людей в форме, а дальше, сквозь редкие деревья, большую полицейскую машину.
И Джеральд, и Мэтью держали себя в руках. Лицо последнего было строгим и немного торжественным, как если бы совершались не гражданские похороны, а мужественный воинский обряд. Джеральд слегка осунулся, но в его облике чувствовалось напряжение и собранность. Меньше всего он походил на сломленного или испуганного человека.
