Алексей Макеев - Чистосердечное убийство
Гуров обошел большую вазу с сухими ветками какого-то экзотического растения и увидел у двери невысокого плотного мужчину с широким добродушным лицом и картофелеобразным носом. Стрижка у него была идеальной.
— Ой! — Алена всплеснула руками, демонстрируя восхитительные актерские способности. — Господа, знакомьтесь. Это Павел Леонидович Изюмов, профессор и проректор нашего университета. Павел Леонидович, перед вами моя давняя подруга Мария Строева. Между прочим, известная актриса…
— Как же! — воскликнул профессор и протянул обе руки к Маше с намерением приложиться губами к ее ладони. — Сама Мария Строева, и вдруг у нас? Преклоняюсь перед вашим талантом, сударыня! Весьма польщен знакомством!
— А вот мой друг. — Алена беспардонно взяла профессора сзади за плечи и развернула в сторону Гурова. — Знакомьтесь, это Лев Иванович.
— Изюмов. — Профессор церемонно, с легким полупоклоном протянул руку. — Павел Леонидович. К вашим услугам. Не сомневался, что у такой очаровательной женщины, как Аленочка, обязательно окажется друг. Такая красота без надзора не должна оставаться.
— Бдим! — Гуров коротко боднул головой воздух и энергично пожал протянутую руку.
— Ладно, хватит церемоний, — начала распоряжаться Алена. — Павел Леонидович, садитесь. Сейчас мы будем пить кофе мокко и обсуждать программу отдыха Маши в нашем городе. Госпожа Строева приехала совсем ненадолго, а показать ей нужно так много!..
Болтая практически без умолку и не давая профессору вставить ни единого слова, Алена выглянула в коридор, позвала девушку из персонала, отдала ей какое-то распоряжение и снова продолжила молоть языком. Гуров сразу догадался, что это всего лишь хитрый ход, имеющий своей целью задержать воспитанного профессора в кабинете, не дать ему возможности сослаться на занятость и покинуть общество. Она хотела заинтересовать его, навести своей болтовней на нужные мысли относительно «Студенческой весны».
Маша согласно кивала и обворожительно улыбалась. Профессор неуверенно покачивал головой, слушал и смущенно поглядывал то на Марию Строеву, то на плечистого статного Гурова с импозантной сединой на висках. На фоне неуклюжего, хотя и не старого профессора Лев Иванович выглядел весьма выигрышно. А уж дамы просто блистали. От этого Изюмову было совсем неуютно.
Появилась девушка с подносом, на котором стояли прозрачные высокие чашки, наполненные душистым кофе.
— Помилуйте! — воскликнул профессор. — А не согласится ли несравненная Мария… извините, как ваше отчество?
— Просто Мария. — Строева обворожительно улыбнулась. — Думаю, что до отчества мне еще далековато. Как и до ролей почтенных матрон.
— Что вы! — Изюмов смутился. — Конечно. Простите великодушно. А не согласитесь ли вы, Мария, посетить наш университет? Я имею в виду ежегодный конкурс самодеятельности «Студенческая весна». Будет просто замечательно, если начинающих артистов поприветствует прима столичного театра. Может, вы что-то споете? Я слышал в вашем исполнении несколько весьма душевных романсов.
— Не знаю. — Алена почти естественно огорчилась. — Я хотела свозить нашу гостью на Самарскую Луку. А еще у нас открывается выставка.
— Подожди, Алена, — остановила Маша подругу. — Это тоже очень интересно. Молодые талантливые ребята, которые хотят и, наверное, могут. Им интересно, их манит сцена! А тут я как поощрение, ответ большого искусства. Это же очень хороший стимул для них. — Маша повернулась к Гурову и улыбнулась совсем по-домашнему.
Эту улыбку видел только он. Она предназначалась лишь ему. В груди сыщика потеплело, и вся эта игра на миг отошла на второй план.
«Что-то я и в самом деле расслабился с этими двумя авантюристками от искусства, — подумал он. — Пора включаться и создавать свой образ в этом фарсе».
— А что! — уверенно заявил Гуров, выходя из-за спины Маши. — В этом есть свой резон. Большое искусство пришло поддержать тех, кто только начинает свой путь. Вдруг хотя бы несколько парней и девушек в дальнейшем неожиданно для себя свяжут жизнь с прекрасным. Неважно, с чем именно. Пусть они станут писателями, сценаристами, режиссерами или актерами, но получат моральную поддержку прямо сейчас, увидят, что мир высокого искусства не равнодушен к их порывам. Я думаю, что тебе, Маша, надо соглашаться.
Они не оговаривали заранее, как будут обращаться друг к другу. Гуров решил, что их троица должна быть на «ты». Это даст ему большую свободу действия и поведения в кулуарах. Ведь он с самой Марией Строевой на короткой ноге.
Бросив взгляд в сторону профессора, Гуров заметил, как тот с завистью посмотрел на загадочного друга Алены. Он и с ней, культурно выражаясь, дружит, и со знаменитой Строевой близко знаком. Не иначе какой-нибудь продюсер или меценат.
— Что же делать? — Алена на миг надула полные губки, а потом как будто мгновенно передумала огорчаться. — Ладно, тогда и я с вами! Я же должна примазаться к славе подруги. И вообще сегодня Маша — моя протеже.
В студенческий клуб они поехали на следующий день. Сияющий профессор Изюмов в костюме и бабочке снова припал к ручке столичной знаменитости, и Маша мгновенно, прямо в коридоре, ведущем к зрительному залу, попала в окружение тех, кого проректор счел необходимым представить актрисе Строевой.
— Я предлагаю оставить ее в своем кругу, — шепнула Алена, намеренно коснувшись уха Гурова губами. — Пошли в зал, послушаем, осмотримся.
Но к ним тут же подошла полненькая девушка, видимо, из местных активисток, и принялась старательно оказывать покровительство и выражать заботу о гостях. Она представилась Валентиной, засыпала визитеров сведениями о клубе, информацией о студенческой художественной самодеятельности, беспрестанно тыкала руками в фотографии, развешанные на стенах. Гуров старательно подыгрывал девочке, а Алена просто сияла очарованием и милостиво позволяла вести себя в зал.
Они успели вовремя. Хотя, как потом догадался Гуров, начало сегодняшнего вечера его устроители вполне могли задержать до приезда Строевой. Начинался второй день общеуниверситетского конкурса художественной самодеятельности «Студенческая весна». Алену с Гуровым усадили в шестом, специально выделенном ряду, где размещалось жюри за маленькими столиками, местное руководство, обязанное присутствовать тут по должности, и именитые гости. Гуров с интересом смотрел по сторонам, пока еще не погасили верхний свет.
Зал был вполне приличный, наверное, он недавно пережил капитальный ремонт. Все новенькое, блестящее, но не хватало чего-то консервативного, чисто университетского. Тяжелых занавесей, старомодных люстр и бра, лепнины на стенах, драпировки или еще чего-то в этом роде. Гуров почему-то считал, что старинное слово «университет» должно отражаться как во внутренних интерьерах, так и во внешнем облике вуза. Но такое он видел лишь в МГУ. Остальные учебные заведения, в которых ему удалось побывать в Москве и других городах, постепенно утрачивали этот шарм старины. Наверное, так и должно быть. Не зря же Станислав Крячко говорил: «Что вы хотите, ребята, двадцать первый век на дворе».
В соседних креслах сидели степенные дяди и тети разных возрастов. Гуров попытался догадаться о научной специальности каждой личности, но понял, что ему это не удастся. Опять же по причине того, что в мире науки многое изменилось.
Вон моложавый мужчина лет сорока. Он успевает перебрасываться фразами с одним из членов жюри и женщиной, сидящей за его спиной, одновременно что-то быстро пишет в большом блокноте, лежащем на колене. Физик? Иногда он широко улыбается. И что? Почему не физик? Кто сказал, что физики и лирики стали отличаться друг от друга наличием или отсутствием бороды, серьезностью, неумением шутить?
А чем занимается вон тот, в дорогом костюме, небрежно забросивший ногу на ногу и с ленивой грацией взирающий на то, что происходит вокруг? Судя по костюму и ботинкам, этот гражданин неплохо имеет с научных грантов. Может, он заведующий какой-нибудь лабораторией, которая выполняет и коммерческие заказы? Кто их теперь разберет. А часы-то у него тоже недешевые.
В зале стало постепенно темнеть, два ярких луча высветили середину сцены, где в стороны поползли бархатные занавесы.
«Сегодня не первый день мероприятия, значит, предисловий будет не очень много», — решил Гуров.
Ведущий и в самом деле потратил на приветствие всего несколько минут. Он тут же ошарашил зал, заявив, что на конкурсе сегодня присутствует блистательная Мария Строева, столичная театральная дива, непревзойденная актриса и так далее, и тому подобное. Маша тут же вышла из-за кулис.
Гуров обомлел. Он не видел, как Маша и Аленка собирались и во что они одевались. Лев Иванович встретил их уже на улице, в плащах, и помог сесть в машину. Откуда Аленка извлекла это шикарное вечернее платье? Кто за несколько минут уложил волосы Марии в изумительную прическу? Точно, это Аленка притащила с собой мастериц из своего салона. Но какая Маша красивая!
