Марина Серова - Вранье высшей пробы
Получив в ответ мой еле заметный кивок, Геннадий продолжил:
— Теперь расскажу тебе, как она жила. Все, что ты видишь из обстановки, в расчет не принимай. Это куплено сыночками. Сама бы она ни за что не раскошелилась на телевизор «Панасоник» или на новую кухонную мебель. Теперь иди сюда.
Делун подвел меня к одному из шкафов стенки и раскрыл его. На старых деревянных плечиках висели выцветшие шерстяные платья, покушанные молью пальто и шапки.
— Ну как, впечатляет?
— Неужели она все это носила? — с подозрением спросила я. В моем сознании современная обстановка квартиры никак не увязывалась с ветхой одеждой времен, кажется, Октябрьской революции.
— Да, она это все носила, — еще раз рассмеялся Геннадий, проведя рукой по тряпью, висевшему в стенном шкафу.
— Рассказываю дальше.
Делун вернулся на свой стул, а я на свое место — на новый, еще пахнущий мебельной фабрикой, диван.
— Знаешь, чем покойная питалась?
— Сушеными кузнечиками, — невесело проговорила я, демонстрируя свою догадливость.
— Приблизительно. Хлеб, макароны, килька. Сильно, правда?
— Между прочим, в день убийства твоя бабушка шла из магазина, неся в сумке говяжий фарш, — не удержавшись, возразила я Геннадию, обливавшему свою покойную бабулю помоями.
Внучок нисколько не смутился.
— Значит, в тот день намечались показательные выступления.
— Как это? — не поняла я.
— Ожидался приход одного из сыночков с денежными приношениями. Для того чтобы пустить пыль в глаза, готовился достойный ужин.
— Откуда тебе все это известно? — Мое удивление выплеснулось наружу. — Как будто ты при сем присутствовал! Насколько я знаю, последние два года бабка тебя на порог не пускала.
Делун скривил рот в ухмылке.
— Я поддерживал хорошие отношения со Скопцовым, а он целых два года здесь жил.
— А после того, как ты грабанул бабку, дружба со Скопцовым стала не нужна? — съязвила я.
— Дружба должна быть взаимовыгодной, — даже не пытаясь скрыть правду, сказал Геннадий. — Зачем поддерживать отношения с тем, кем нельзя больше пользоваться?
Действительно, зачем? Какая железная логика! И он после этого, словно проститутка, расставляет передо мной ноги, надеясь, что я не смогу устоять перед его красноречиво выделявшимися мужскими прелестями? Грубое животное! Я, к счастью, не настолько примитивно организована, чтобы меня можно было поймать на столь дешевую уловку. Одно хорошо: Геннадий не прикидывается гладким и пушистым, а о своих чувствах говорит напрямую, откровенно. Оказывается, существует хоть одно качество, за которое его можно уважать.
— Ладно. Если ты все настолько хорошо знаешь, тогда ответь: где Ксения Даниловна держала деньги?
— Пойдем, покажу.
Геннадий вышел из комнаты и направился в кухню. Достал с самой верхней полки старинный самовар и поставил передо мной.
— Вот, пожалуйста.
Приподняв тяжелую крышку, я, как и полагается, ничего внутри не обнаружила. Самовар явно не использовали по прямому назначению, однако пыли внутри не было, значит, им все же пользовались.
— Это место тебе тоже Скопцов показал? — подпустила я новую шпильку Делуну.
— Нет. Это укрытие для своих доходов бабка использовала давно. Я видел как-то раз, что она доставала оттуда деньги.
Мой скептицизм не позволял принять версию, предложенную Геннадием, до конца.
— И твоя бабка хранила сумму в двадцать тысяч рублей вот так спокойно, на кухне, на виду у квартирантов? И за те два года, что ты не появлялся здесь, она не сменила мес-то дислокации своих сбережений?
Насмешка в моем тоне слышалась отчетливо. Но так уж сложилось, что на каждый мой каверзный вопрос Делун мог ответить вполне убедительно.
— Допустим, ты — воровка, — довольно нагло предположил Делун. — Где ты будешь искать деньги у старухи в квартире в первую очередь?
— Только не надо меня экзаменовать, — запротестовала я. — Знаю, что в этом ремесле ты поднаторел, но и я с уголовниками не первый день связана.
Пропустив мое возражение мимо ушей, Геннадий продолжал:
— Первым делом осматривают белье, в стопке которого обыватели, особенно женского пола, часто прячут деньги, а также карманы одежды, висящей в шкафу. Можно заглянуть в морозильник или в унитазный бачок. А то, что на самом виду, как правило, не подвергается обыску. Это что касается воров, которые могли прийти извне. Теперь относительно квартирантов.
Что у этого парня было по русскому языку? Наверняка пятерка. Он так правильно и разнообразно пользовался нашим великим и могучим, что этот факт никак не хотел вязаться в моем сознании с уголовной биографией Геннадия.
Кроме того, он был прав. Я же в свой первый визит в эту квартиру тоже небольшой обыск устраивала. А ведь в самовар заглянуть не удосужилась.
— Тот же самый принцип действует и в отношении квартирантов, — продолжал Геннадий свою лекцию. — Во-первых, самовар до этого стоял у бабки в комнате, на стенке. Не очень для нее удобно, зато, как она считала, надежно. Ксюша, бабка моя, была проворной, в свое время занималась в школе циркового мастерства, поэтому даже в старости с вестибулярным аппаратом у нее было все в порядке. Могла одолеть любую высоту. Во-вторых, она всегда находилась дома и имела возможность наблюдать за своими деньгами. Наверняка бабуля каждый день их пересчитывала. Перепрятать сбережения она, конечно, могла. Но я перерыл все, что возможно, в этой квартире, — денег нигде нет.
Задумавшись, я присела на кухонный подоконник. Предположим, Зуйко узнала про деньги и стащила их. Ксения Даниловна, уверенная в том, что ее сбережения взяла квартирантка, решила сначала попробовать уладить конфликт мирным путем. Для этого она и приходила два раза к Зуйко в общежитие. Двадцать первое сентября Ксения Даниловна определила как последний срок возврата украденного. В тот день ее и убили. Мотив для убийства бывшей квартирной хозяйки у Зуйко просматривался отчетливо.
— Ты так рассчитывал поживиться, а денег, увы, не оказалось… — продолжала я насмехаться над Геннадием, приняв на вооружение в общении с ним такой же издевательский тон, каким он сам меня потчевал. — Так ты рассчитываешь, что я найду эти деньги и верну их тебе?
— Найди того, кто их взял. Обо всем остальном я позабочусь сам, — жестко произнес мой собеседник.
— И сделать это я должна по доброте душевной, ради симпатии к тебе.
Геннадий сделал вид, что не заметил моего откровенного ерничанья.
— Наверняка тот, кто взял деньги, убил мою бабку. Теперь нужно вычислить убийцу и, прежде чем сдавать его ментам, вытрясти из него украденные деньги. Если ты мне поможешь, я с тобой поделюсь.
— Неужели? Возьмешь меня в долю? — все в том же духе продолжала я, непринужденно болтая ногами в воздухе.
— Называй это как хочешь.
В глазах Делуна появились злые огоньки, и я поняла, что уже достала его своими подковырками. Пожалуй, я действительно сильно заболталась с ним. Пора сворачиваться.
— Ничего конкретного обещать тебе не могу. Буду действовать по обстоятельствам, — довольно расплывчато подвела я итог нашей встречи. Еще мне не хватало иметь общие дела с таким, как он! Однако информация, которую он мне сообщил, оказалась как нельзя кстати.
— Держи меня хотя бы в курсе событий, — попросил Делун, и это получилось у него довольно неуклюже. Чего он не научился за свою жизнь, так это просить.
— Там будет видно, — туманно заключила я, накидывая на плечо сумку и направляясь к выходу.
Не добившись от меня вразумительного ответа, Геннадий перешел ко второй части нашего свидания. Перегородив мне выход, он предложил:
— Тебе не надоело все время работать? Давай выпьем чего-нибудь. Расслабимся.
Мне стало тоскливо, это мы уже проходили. Опять начинать все с начала? Так и знала, что без донжуанских выпадов встреча не обойдется. Ладно, получит он у меня… Но начнем с легкого, пустим в ход первое предупреждение.
— Не задерживай меня и не нервируй, — усилив для устрашения металлические нотки в голосе, сказала я. — Это опасно.
Геннадий прекрасно понимал, что после его просьбы, обращенной ко мне, как к детективу, и в связи с тем, что он во мне заинтересован гораздо больше, чем я в нем, для него же самого лучше со мной не ссориться. Может быть, он и предпринял бы более смелые попытки завоевать мое тело, но, видимо, рассудил — еще не время. Видя мое настойчивое сопротивление, Делун нехотя отошел в сторону.
— Передавай привет Зофе Мобиновне, — зачем-то ляпнула я перед самым уходом, чем возродила на лице Геннадия его неизменную усмешку.
Выйдя на улицу, я начала ругать себя последними словами. «Ну зачем тебе понадобилось вспоминать про эту Зофу? Ведь получилось так, будто я его ревную!» Одна только мысль, что обо мне кто-то может подумать, будто я способна ревновать вора и насильника, привела меня в ужас. Лучше бы мне с этим парнем вообще не видеться, а то рядом с ним постоянно какие-то глупости в голову лезут…
