Наталья Борохова - Визитная карточка хищницы
– И не брошу!
– В общем, так, мама. Я даю тебе время что-то сообразить насчет работы. А пока займись Денисом. Он совсем от рук отбился. Мотается по подъездам, курит.
За дверью метнулась тень. Денис поспешил убраться к себе.
– Ах он проказник! Я ему уши-то пообрываю! – задохнулась от гнева няня.
– Вот-вот, займитесь этим. А на кладбище и в церковь мы с тобой вместе сходим, мама! Но не ранее чем через две недели. К празднику поближе.
– Все-таки ты неправа, дочка, – вздохнула мать. – И выключи, будь добра, эту чертову люстру. Глаза режет, спасу нет.
– Первые разумные слова, которые я слышу! – усмехнулась Елизавета.
Роман Плешков, зять покойного Георгия Громова, а ныне потерпевший по громкому уголовному делу Александра Суворова, в этот вечер вовсе не торопился домой. Он не спешил покидать спортивный клуб. Но, потея на беговой дорожке, Роман меньше всего задумывался о своей физической форме. Он думал о том неотвратимо приближающемся дне, когда ему опять придется встретиться с этими людьми лицом к лицу. Пусть это произойдет в зале областного суда, в присутствии полусотни свидетелей, но легче ему от этого наверняка не будет…
В тот февральский вечер Роман дожидался Громова около подъезда. Похлопывая озябшими руками, он с нетерпением ждал, когда его машина прогреется. На улице было чертовски неуютно, но душу Плешкова согревали приятные сердцу думы. И дело, пожалуй, было даже не в той смазливой молодке, являющейся ему законной женой, верной и заботливой, поджидающей своего мужа с кастрюлей украинского борща и пампушками. Было просто замечательно, что у этакой красавицы и умелицы имелся, помимо всех иных достоинств, колоритный папаша, директор крупнейшего на Урале ликероводочного комбината. С таким тестем можно было занять достойное место под солнцем. И пусть пока он, Роман Плешков, карьерных высот не достиг, но выигрышный лотерейный билетик судьба ему в карман уже подложила. Так что вилла в Ницце, как ему казалось тогда, это только вопрос времени. Он уже кожей чувствовал теплое дыхание южной ночи…
Из подъезда вышел Громов и, неловко держа в одной руке пакет с апельсинами, в другой – черный «дипломат», направился к автомобилю зятя. В это же мгновение быстрые темные тени выскользнули из-за трансформаторной будки. Апельсины яркими рыжими пятнами рассыпались по свежему снегу. Георгий Иванович, растерянно наблюдая за приближающимися темными фигурами, почти инстинктивно прижал «дипломат» к груди. В руках у нападающего мелькнуло что-то длинное, и страшной силы удар пришелся по левому плечу. Громов хотел бежать, но другой удар, уже по голове, осветил все вокруг яркой слепящей вспышкой. Погружаясь в пучину боли, Громов не выпускал из рук «дипломата» как свое последнее спасение, пытаясь защититься от безжалостных ударов своего палача.
Роман, увидев происходящее, пытался дать газу, но треклятая машина заглохла. Выскользнуть незамеченным ему не удалось. На полпути к подъезду его сбили с ног, и какой-то долговязый начал избивать его металлическим прутом. Сладковатая влага заполнила рот и алым ручейком вытекала на снег, закрывая мир непроницаемой розовой пеленой. Как из потустороннего мира, раздались вдруг визг тормозов и человеческий вопль: «Надо утекать! Садитесь в машину». Наконец все стихло, и воцарилась тишина.
Ему повезло. Он остался жив. Но демоны того рокового вечера навестили его вновь…
Роман прикрыл глаза и словно наяву увидел фигуры, бесшумно скользящие по больничному коридору. Возле поста медсестры они затаились. Была глубокая ночь, и девушка в белом халате мирно дремала, облокотившись на стол. Черные пряди волос, выбиваясь из-под белой накрахмаленной шапочки, непослушной волной падали на юное лицо. Слабый свет ночника отбрасывал золотистый полукруг на плиточный пол, слегка бликовал на покрытых масляной краской стенах. Несколькими шагами дальше сумрак сгущался, окутывал непроницаемой черной стеной окружающие предметы. Для бесшумных теней темнота казалась спасением, нырнув в нее, они полностью растворились, стали почти неразличимы. Вот наконец и дверь в конце коридора. Небольшая палата рассчитана на одного больного. Бархатный ворс напольного покрытия заглушает осторожные шаги. Яркая полная луна, с трудом пробиваясь через тяжелые занавеси, бросает мертвенный отсвет на лицо спящего человека. Черные тени нерешительно останавливаются в метре от кровати. Некоторое время они прислушиваются к ровному дыханию больного. Но вот чья-то массивная фигура склоняется над ним. Цепкие, как паучьи лапы, черные пальцы тянутся к беззащитной шее. Роман открывает глаза, зрачки его расширяются от ужаса. Он хочет позвать на помощь, но уже слишком поздно. Черты безликой тени кажутся странно знакомыми. Больной верит, что стоит узнать нападавшего, назвать его по имени, и он растворится во мраке, не причинив вреда. Но мощные руки невидимки уже обхватывают горло, вытесняя дыхание. Гаснущее сознание пытается отыскать лицо призрака, спрятанное в ночной мгле. И вот лунный свет приходит на помощь… Увы, поздно. Он бьется в предсмертной агонии. Из мрака выплывает далекий голос:
– Роман Евгеньевич! У вас все в порядке? Роман Евгеньевич!
Над ним склоняется взволнованная медсестра. Ее испуганное милое лицо почти такого же цвета, как и накрахмаленная шапочка, ладно сидящая на блестящих черных волосах.
– Все нормально. Просто ночной кошмар… – Больной, виновато улыбаясь, проводит рукой по влажному, в серебристом бисере пота лбу.
– Роман Евгеньевич, вас просят к телефону. Я поняла, что дело не терпит отлагательств.
– Странно, а который час? – Роман рассеянно смотрит на циферблат наручных часов. Стрелки показывают без четверти два. – Хм… Что там еще произошло? Спасибо, Людочка, сейчас подойду.
Шаркая шлепанцами по полу, он подходит к телефону.
– Я слушаю. Говорите.
– Роман Евгеньевич? – осведомляется в трубке незнакомый глухой голос. Получив утвердительный ответ, собеседник переходит на шепот: – Друзья просили вам передать пожелания скорейшего выздоровления. И если вы желаете, чтобы оно все-таки наступило, забудьте все недавние печальные события и подумайте о семье. – Свистящий шепот резко меняет интонацию. – А теперь от меня лично, Рома… Если вдруг вспомнишь кого, запомни мое слово: долго не протянешь… И напоследок совет – поставь замки в палате, не ровен час, забудешь проснуться.
Раздался глухой смех как из преисподней. Трубку повесили.
На следующий день вопреки бурным протестам врачей Плешков выписался из клиники домой…
Вернувшись в реальность, Роман с удивлением осознал, что посетителей в тренажерном зале уже не осталось. Он сошел с беговой дорожки. Пот катил с него градом, а сердце бухало, казалось, где-то в горле.
«Надо бы расслабиться. Нервы ни к черту», – подумал он. В самом деле, не накинутся же они на него в зале судебных заседаний. Там будут присутствовать судья, прокурор, адвокаты. В конце концов в тюрьме надежные засовы и высокие стены, а конвой не дремлет…
Роман зашел в турецкую парную. Уютно устроившись на мраморной полке, он почти вернул себе душевное равновесие. Влажный пар приятно обволакивал тело. В приятной истоме он смежил глаза.
– Эй, приятель, подвинься, – услышал он вдруг.
Какой-то тип с волосатой грудью и рябым лицом бесцеремонно толкнул его, присаживаясь рядом. Нелепость ситуации состояла в том, что, кроме Романа и нахального незнакомца, в тот поздний час в парной никого не было. Здесь без труда могли бы поместиться еще десять человек, но рябому глянулось почему-то место рядом с Плешковым.
– Это чтобы тебя лучше видеть, детка.
Наглец, видать, обожал сказку про Красную Шапочку.
Роман пожал плечами и попытался встать. Он достаточно отдохнул. Можно было и уходить, тем более что его сосед с лицом, меченным оспой, как-то уж больно пристально разглядывал его неприятными водянистыми глазами.
– Сидеть! – рявкнул незнакомец, будто бы обращаясь к сторожевой псине.
Роман машинально выполнил команду. Рябой успокоился.
– Не дергайся! Разговор у меня к тебе будет недолгий. Александра Петровича помнишь?
Роман непонимающе уставился на рябого, потом нерешительно замотал головой.
– Суворова! – пояснил странный собеседник.
Несмотря на одуряющую жару, от ног к сердцу пошел пронзительный холод. Роман во все глаза смотрел на незнакомца не в силах ничего вымолвить.
– Ты что, немой? – удивился тот. – Ну ладно, слушай. Короче, если что в суде скажешь не того или кого узнаешь, найдем и убьем. Понятно?
– Д-да, – просипел Роман.
– Ну и молоток! – обрадовался мужчина и, хлопнув обалдевшего Плешкова по плечу, вышел из парной.
Раздался негромкий щелчок, и вокруг Романа разлилась прежняя блаженная тишина. Он поднялся на ватных ногах, подошел к двери, толкнул ее, но она почему-то не поддавалась. Он попробовал еще. Безрезультатно!
