Валерия Леман - Проклятие Стравинского
Я перевел дух. Интересно, что мальчишка собирался мне сообщить? И откуда, кстати, у него оказался мой номер телефона?
Я перезвонил Паскалю, уточнив у него, немного удивленного моим вопросом, местоположение церкви Святого Сердца. Как оказалось, такая церковь в Монтре действительно была, и находилась она в пятнадцати минутах бодрой ходьбы от меня – на улице, которая так и называлась: улица Католической церкви.
Внезапно ощутив жажду деятельности, я развернулся, решительно направившись к этой самой улице. Сказать по правде, после всей бездеятельности этого пустого дня мне просто не терпелось, как можно скорее, увидеть малыша ле Пе и услышать все его «интересные новости».
Глава 24. Допрос с пристрастием
Как любила повторять бабуля Варя в светлые годы моего детства, человек предполагает, а бог-батюшка – располагает. Тот апрельский день был лучшей наглядной иллюстрацией мудрой поговорки: я широким шагом двигался в направлении доселе неизвестной мне католической церквушки, уверенный, что через несколько минут вытрясу из мальчишки ле Пе его душу, не говоря уж обо всех более-менее интересных сведениях. Но вместо этого возле одного из магазинчиков, мимо которых я пролетал, я неожиданно нос к носу столкнулся с сияющей Ритой, с головы до ног увешанной разноцветными пакетами с покупками.
– Ой!
Вот и все, что могла произнести девица, доселе столь успешно скрывавшаяся от меня и вдруг неожиданно попавшая прямо мне в руки – в самом буквальном смысле. Я действительно крепко ухватил ее связку пакетов, решительно отобрав их с любезной улыбкой:
– Позвольте, мадам, я вам немного помогу!
И я решительно направился к столику ближайшего кафе. Сами понимаете – женщина не может так просто упустить из рук результат своего сногсшибательного шопинга: Рита тоскливо поплелась за мной.
В одно мгновенье стерев с лица почти блаженную улыбку, она мрачно бухнулась за столик.
– Будем считать, что тебе повезло, – произнесла, надув губы. – Честно говоря, я не хочу никого видеть, пока благополучно не разведусь с Анри и не стану счастливой супругой Саши. Я также не желаю никоим образом участвовать в освещении фестивалей и прочих тусовок, я хочу просто наслаждаться рутиной бытия с моим любимым. Неужели это непонятно?
Я щелкнул пальцами официанту, заказав два кофе, и осторожно повесил все пакетики Риты на спинку своего кресла.
– Отчего же, я все прекрасно понимаю, – я бодро улыбнулся. – Но и ты, милая Рита, постарайся понять меня. Едва ли не на моих глазах некто Икс отправил на небеса двух парней. Пресса с пылом и жаром бросается все это освещать, муссируя свои собственные дедуктивные теории и размышляя о «русском следе». И большинство журналистов, прошу отметить отдельно, считает, что двое русских ну никак не могли совершенно случайно наткнуться сначала на один, а следом – на второй труп. Слишком много русских в этом деле, отмечает твой дотошный коллега Питер Пуле. Русский труп, русские туристы, русская журналистка, «замешанная» в прошлогоднем деле доктора Плисе…
Рита небрежно прервала меня на полуслове:
– Все это вполне в стиле Пуле. На него дважды подавали в суд за клевету, он дважды выплачивал солидные штрафы. Но при чем здесь я?
Я многозначительно поднял палец.
– При том. Спешу сообщить, что я не менее свободной прессы Швейцарии заинтересован в успешном расследовании этого дела, а потому мне хотелось бы знать все факты. Понимаешь? Все!
Я многозначительно уставился на Риту. Официант принес кофе, с любезными банальностями расставив чашки и пожелав приятно провести время – мы не обращали на все это ни малейшего внимания, упорно сверля друг друга взглядами.
В конце концов первой не выдержала Рита: она опустила глаза, вздохнула и, взяв свою чашку, отпила первый глоток.
– Ты не мог бы более конкретно разъяснить, что еще хотел бы от меня услышать? – произнесла она скучным голосом. – Все, что мне известно, я тебе сообщила при нашей первой встрече.
– Увы, далеко не все, – я укоризненно покачал головой. – Полагаю, в детстве тебе говорили, что врать – нехорошо? Между тем ты врала, не напрягаясь. К примеру, когда рассказывала, что просто начала нашептывать Уткину комплименты на русском, от чего парень едва не упал в обморок. Между тем, как мне удалось выяснить, вы были знакомы с ним с детства и, возможно, сидели в школьные годы за одной партой. Как ты могла «забыть» такую информацию?
Вот тут Рита начала проявлять живые эмоции. Она приятно порозовела, а ее глазки гневно блеснули.
– Ну, конечно! Информация от Коли Дикова! Личность номер два, с которой я благополучно расстаюсь вслед за своим супругом!
Она смотрела на меня все тем же гневным взглядом рассерженной богини.
– Хорошо. Я все тебе выложу, после чего убедительно попрошу больше меня не беспокоить – мне глубоко плевать на весь этот криминал, тем более что бедняге Савелию я уже ничем не могу помочь.
Она скрестила руки на груди.
– Итак, с Савелием Уткиным мы действительно были знакомы в школьные годы и действительно сидели за одной партой. Дружить – не дружили, но всегда неплохо ладили. Вот почему, увидев его имя в списках участников «Богемы», я имела глупость ляпнуть о нашем знакомстве в присутствии редактора Коли Дикова. Разумеется, он это не забыл.
Она залпом выпила кофе.
– Поймать Савелия до его выступления мне не удалось – слишком не совпадали наши с ним графики, так что первый раз я увидела его на сцене. И он меня потряс! Савелий был действительно талантливым танцовщиком. Когда его окружили поклонники, я протиснулась к нему со спины и неожиданно прошептала на ухо: «Привет, одноклассник!» Он действительно чуть не упал в обморок; обернулся ко мне, взглянул удивленными глазами… И тут же рассмеялся, как самый счастливый человек. Мы успели обменяться лишь самыми банальными банальностями: «Как ты здесь оказалась?!» – «А ты?!» и все в том же роде. Савелия слишком отвлекали его поклонники, требовали автографа или просто благодарно обнимали и целовали. В конце концов я сказала ему: «Жду тебя на набережной, вырывайся от богемы, поболтаем и вспомним былое!» И я отправилась к скамейкам чуть в отдалении.
– Как скоро он пришел?
– Да почти тут же.
Воспоминания о встрече со школьным другом неожиданно захватили мою собеседницу; словно это не она пять минут назад недовольно надувала губы и сверлила меня злым взглядом – теперь она улыбалась и даже смеялась.
– Савелий появился сразу, он даже не стал переодеваться. Мы устроились на скамейке подальше от посторонних глаз и поболтали – вспомнили детство и юность, одноклассников и учителей. Потом я рассказала о своем не совсем счастливом браке – так сказать, поплакалась Савелию в жилетку. Странное дело, в России нас мало что связывало, а здесь мы болтали, словно родные брат и сестра. Но очень скоро позвонил мой благоверный и менторским тоном потребовал, чтобы я немедленно отправлялась домой.
Рита замолчала, вновь нахмурившись. Мимо нас проходили люди, по дороге пролетали машины, а мы молча сидели перед пустыми чашками. Я кашлянул, прервав затянувшуюся паузу.
– И это все? Неужели Савелий не сказал ничего, что может быть интересным для следствия?
Короткий момент оживления прошел; Рита равнодушно пожала плечами.
– Понятия не имею, что может быть интересным для твоего следствия. Впрочем, что касается моего плача о муже, тут Савелий очень горячо мне посочувствовал. Сразу после звонка Анри я сказала, что каждое возвращение домой для меня равнозначно возвращению в клетку. Савелий уставился на деревянного щелкунчика в своих руках и криво усмехнулся. «У всех у нас – своя клетка, если не камера пыток, – произнес он немного пафосно. – Вот и мне сейчас предстоит вернуться в свою. Так что мы с тобой – на равных!»…
Что ж, тут все было ясно – я оказался прав, и душка Жак, преподнеся деревянную игрушку, своим подмигиваньем дал понять Савелию, что их любовные забавы продолжатся ночью. Для него в этом, конечно, была доля экзотики: любовь с русским, в балетной студии, среди сплошных зеркал…
– И как вы расстались? Я имею в виду – Савелий проводил тебя до машины или остался сидеть?
– Остался сидеть на скамейке. Сказал: «До завтра! Я тут еще немного посижу…» До сих пор помню, как он сидел на темной скамейке и печально крутил в руках щелкунчика.
– И все?
– И – все! Больше мне ничего не известно, клянусь!
– А почему ты врала?
Она с шумом перевела дух.
– Потому что после прошлогоднего дела я не желала иметь дело с полицией, и не из-за самой полиции (к ней у меня претензий нет), но из-за мужа. Анри приходил в ярость из-за того, что меня пять раз вызывали для подтверждения и уточнения показаний. Ну, а в этом деле все было бы гораздо серьезнее. Во-первых, Савелий был убит пропавшим препаратом доктора Плисе – разумеется, полиция немедленно припомнила бы, что я встречалась с доктором год назад, накануне пропажи. Согласись, вряд ли комиссар Криссуа поверил бы мне на слово, что я просто немного поболтала со старым приятелем и вернулась домой, оставив его на скамейке живым и здоровым. Но я действительно никого не убивала, потому что год назад не крала «Волшебный сон».
