Марина Крамер - Дар великой любви, или Я не умею прощать
Вечерами он садился за пианино и играл, иногда ловя себя на том, что играет Шопена, которого не особенно любил. Эта музыка принадлежала Мэри – та могла слушать ее бесконечно. Странно, но Алекс иногда скучал по ней. Память подсовывала какие-то обрывки вместо воспоминаний, но чаще всего Мэри приходила во сне. В черно-красном платье она танцевала что-то испанское, вскидывая длинные руки над гладко причесанной головой, била каблуком в паркет и напоминала не женщину, а разъяренного быка на арене. Эта картина преследовала Алекса довольно долго, вызывая странное щемящее чувство. В такую Мэри хотелось метнуть копье – а рука дрожала, даже во сне Алекс ощущал предательскую дрожь пальцев.
Любовь-ненависть…
Однажды мысли о Мэри вдруг вылились в восемь строк, которые долго потом вертелись в голове:
«Прости меня» – всего два слова,
Я знаю – ты ждала другого,
Прости за краткость вечеров,
За редкость встреч, за скупость слов.
За то, что стал, пожалуй, стар
Мой никому не нужный дар.
Прошу тебя я вновь и вновь —
Прости за странную любовь.[3]
Записывать Алекс не стал – все равно показать Мэри он не решился бы, как не решалась она показать ему свои стихи. Только однажды, убегая от него после вынужденно проведенных вместе недель в связи с его ранением, она позволила себе оставить ему на память несколько строк. То письмо до сих пор лежало где-то в сейфе. Алекс никогда не перечитывал его, но и выбросить не мог.
Он часто думал о своей жизни и находил ее вполне удачной. Род занятий давал возможность получать острые ощущения, внешность позволяла выбирать тех женщин, каких он хотел, материальных проблем тоже не было. И только эти две – Марго и Мэри – не вписывались в идеальную схему. Как выбрать, как понять, кто из них? Никак. Только вдвоем они представляли собой идеальную женщину. Мягкость Марго и бескомпромиссная прямолинейность Мэри, домашний уют одной и авантюризм другой – как тут можно выбрать, на чем остановиться? Любой бы запутался, и он, Алекс, не исключение.
Чувство вины перед Марго за ее изуродованную юность, за годы страданий рядом с нелюбимым мужчиной, за постоянные исчезновения-возвращения не отпускало его, не становилось глуше с годами. Умом Алекс понимал, что сейчас, когда есть Джеф, самым лучшим и благородным поступком было бы исчезнуть навсегда. Пропасть, сгинуть – и оставить Марго в покое. В том, что Марго любит Джефа, он не сомневался. Но – как жить, зная, что больше не можешь позвонить, написать, приехать? Как вырвать кусок сердца?
Невозможно…
Мэри… Здесь вообще непонятно. С одной стороны, ни одну женщину ему никогда в жизни не хотелось ударить так, как ее. А с другой – ни одна так не будоражила его кровь, как она. Его мечта – женщина, преданная, как собака, и дикая, как волчица, готовая вцепиться в ласкающую ее руку. И что делать? Отказаться? Но – зачем жевать траву, когда высоко на дереве висит сочный персик?
Глупо…
Эти противоречия только сильнее запутывали Алекса, заставляли просыпаться ночью и выходить на террасу с сигаретой. Он курил, со злостью затягиваясь сигаретным дымом, и старался разобраться в себе. Иногда его посещала мысль – а что, если бросить все к чертовой матери, выкинуть из головы обеих и жить нормально, не срываясь в Россию при малейшем сигнале опасности? Но потом Алекс успокаивался и понимал – не выйдет. Дело не в том, что Марго и Мэри пропадут без него. Нет.
Это он пропадет – без них.
Посредник отзвонил. Разговор вышел короткий и нервный. Алекс не терпел давления, не выносил приказного тона и снобистских ноток в голосе. Но сейчас пришлось скрипнуть зубами и смолчать. Заказчик отдал только половину причитавшейся ему суммы, а остальное категорически отказался платить до тех пор, пока не будет выполнена вторая часть работы.
– Мне нужно подготовиться, – хмуро сказал Алекс. – И потом – кто знает, не ищут ли меня в связи с убийством этого вашего Деда.
– Никто вас не ищет, можете успокоиться, – заверил посредник. – В конце концов, вы ведь профессионал, а не снайпер-разрядник, решивший срубить копейку.
– Я сказал – сейчас в Россию не поеду, – отрезал Алекс решительно. – Если нет – ищите другого исполнителя.
Посредник засуетился:
– Вы ведь понимаете, что другой исполнитель не будет в курсе… Ему потребуется время, чтобы изучить обстановку, подобраться к объекту, да много ведь всего, не мне вам рассказывать. Нет, это решительно невозможно! Решительно!
– Тогда у вас только один выход – соглашаться на мои условия.
У посредника не осталось выбора, и он скрепя сердце согласился передать заказчику новые условия. Алекс, однако, не почувствовал вкуса победы. Это – временная отсрочка, передышка, привал. А потом…
– Будь у меня совесть, я непременно испытывал бы угрызения, – пробормотал он, убирая мобильник в ящик комода. – К счастью, в моем теле этот орган отсутствует изначально. В конце концов, это моя работа, и я не виноват, что бестолковая стерва решила поиграть со мной на равных.
«Бестолковая стерва» потом еще много ночей подряд являлась к нему во сне, вызывая самую разную гамму эмоций – от ненависти до восхищения, от злости до желания.
Часть 2
– Я не понимаю – это что же, сейчас так принято? Я плачу деньги – и в ответ получаю только труп. Да, хорошо, это входило в часть задания. Но где остальное? Где, черт возьми, то, ради чего затевалась операция?
Холеная мужская рука нервно барабанит по резному подлокотнику кресла. На безымянном пальце золотое кольцо с большим квадратно ограненным бриллиантом. Несмотря на молодой возраст, этот человек уважаем и почитаем в своем кругу. И не только в своем. В его руках – «казна», а это – реальная власть и сила. Сейчас, однако, он не чувствует этой силы, потому что никак не может повлиять на ход событий. Сидящий напротив него человек вытирает вспотевший лоб платком, комкает его в кулаке – нервничает.
– Не торопитесь. Исполнитель сделает все, я разговаривал буквально вчера… – но в голосе сквозит неуверенность и страх. Он прекрасно знает, с кем имеет дело – что с одной стороны, что с другой. И оба этих человека представляют реальную опасность. Как же сложно быть посредником…
И ведь нужно еще задать главный вопрос – о том, не нанял ли заказчик другого человека, потому что исполнитель совершенно четко сказал – работает еще кто-то. А язык прилип к нёбу, во рту пересохло, но даже протянуть руку и взять со стола стакан с минералкой посредник не решается – любое неверное движение приводит и без того нервного заказчика в состояние ярости.
Он ушел, так и не спросив о втором наемнике. Придется исполнителю решать этот вопрос самостоятельно.
Мэри
Как же быстро бежит время…
Так и оглянуться не успеешь, как подкрадется старость. Тук-тук, Мэри, пора менять высокие каблуки на мягкие тапочки. Кажется, весна была недавно – и вот уже опять. Год прошел.
В моей жизни ничего не меняется, она стабильна, скучна и устроена. Единственное новшество – роман, выход которого планировался на конец лета. Марго считала, что это самая удачная моя книга. Ну, еще бы ей не быть удачной, когда я писала главного героя с совершенно конкретного человека! Однако тенденция во всех придуманных героях видеть что-то от Алекса начала меня настораживать. Идея штамповать «Призраков» не казалась удачной, но, в конце концов, французы отчего-то влюблялись именно в этот образ, а раз так – что ж, пусть будет. Я все-таки не претендую на лавры Жапризо или Шелдона.
В жизни же я почти не вспоминала об Алексе – исчез, и слава богу. Шумиха по поводу убийства Михаила Борисовича постепенно утихла, у правоохранителей образовался очередной «висяк», который, разумеется, списали на залетного киллера и успокоились. Я вздохнула свободнее, зная, что мне теперь не нужно вздрагивать от телефонных звонков, от вида пролетающих мимо «Мерседесов». Не нужно бояться красного глазка автоответчика, возвращаясь вечером домой. Можно вообще об этом забыть.
У Марго тоже все наладилось с возвращением Джефа. Они не выбирались из квартиры почти неделю, а потом и вовсе уехали в Ирландию навестить мать Джефа, и я ощутила отсутствие в своей жизни Марго очень остро. Дело даже не в бытовых неудобствах, которые стали слишком явными. Согласитесь, привыкнув находить каждый вечер на столе горячий ужин, а утром в ванной – чистые полотенца, очень сложно смириться с тем, что все это нужно теперь организовывать самой. Я, конечно, все умею, росла не на облаке и не в герцогском замке, но времени на хозяйство катастрофически не хватало – тренировки и очередная книга. Однако больше всего меня угнетало отсутствие возможности поговорить с Марго. Беспокоить ее я не хотела, а сама она не появлялась. Что ж, это понятно и оправданно – рядом любимый мужчина. Но мне вдруг стало так одиноко…
