Марина Серова - Красота требует жертв
Виталий сразу дернулся в сторону, но Сережка перехватил его, сжав в своих стальных объятиях.
— Вы не вовремя, — нахально сообщила я нежданным гостям. — Мы еще не дошли до сути…
— Танька, ну я так и знал, что это ты фортели выкидываешь! — возмущенно заорал Мельников.
— Ну кому же их еще выкидывать? — самодовольно усмехнулась я. — Конечно, это я. Бандитизм и авантюризм так прочно поселились в моей душе, что я не могу прожить дня без выкидывания какого-нибудь «фортеля», причем из вредности стараюсь проделать это именно на твоем участке!
— Чем вы тут занимаетесь? — удивленно воскликнул Началов, недоуменно оглядывая наше вполне респектабельное, я бы даже рискнула заявить, «дворянское» собрание. Все его участники были весьма помяты и в пыли, а Валентина продолжала восседать в своем моднейшем костюме на далеко не стерильном тротуаре. Ничего не понимающий Началов переводил с нее на нас озадаченный взгляд.
— Началов, ты учишься думать? — спросила я. — Неужели именно я стану первым толчком к освоению тобой мыслительного процесса?
— Кончай хохмить, — пробурчал он. — Лучше объясни нам с Андрюхой одну вещь: мы приехали по вызову, а встретили твою безмятежную и нахальную физиономию. Почему?
— Я ловлю убийцу Точилиной, — вежливо наклонила я свою умную головку. — Более того, я его поймала.
Милиционеры почему-то сразу посмотрели на Прянкину.
— Не совершайте повторной ошибки, — ласково пропела я. — Валентина Прянкина тут ни при чем. То есть косвенная вина ее есть, поскольку…
Я перевела взгляд на Виталия, бьющегося в руках Сергея, как птичка в клетке.
— В каком смысле? — поинтересовался Андрей.
— Не слушайте ее, она врет! — закричала Валентина.
— В том, что она произвела на свет убийцу, — сказала я. И повернулась к Валентине: — Или я вру? И Виталий Амелин не ваш сын?
* * *Ой, как у меня хорошо получилось ошеломить всех! Я удовлетворенно мурлыкнула, наблюдая, как они обалдело глядели на меня. С физиономии Виталия наконец-то сползла маска безмятежности, обнаружив лицо полного кретина. Он побелел, выпучил глаза и что-то бормотал непонятное — я не могла расслышать, но искренне надеялась, что это угрозы в мой адрес.
Валя вздрогнула и опустила глаза, старательно рассматривая грязь на асфальте.
— Дайте мне органайзер, — потребовала я. Растерявшийся Шумахер протянул мне его, проворчав, что это вовсе не органайзер, а несессер.
— Не важно, — отрезала я. Какая разница? Как ни назови, а суть одна и та же…
Я порылась в нем, пытаясь найти то, что так мешало Вале спокойно жить. То, что в нем содержится некая разгадка, я не сомневалась. Иначе бы не было таких головоломок и приключений.
Поиски стоили мне неимоверных усилий — пока я исследовала несессер, даже успела утомиться. Но, когда надежда найти что-либо почти угасла и голову начала сверлить мысль о том, что я так и не пойму, почему они сходили с ума, потеряв его, я нечаянно нащупала в потайном отделении, где обычно хранятся деньги и любовные послания, небольшое утолщение.
— Ага, вот оно, — удовлетворенно хмыкнув, сообщила я собравшейся публике.
— Что?
— Сейчас, — пообещала я полюбопытствовавшему Началову. Не могу же я сообщить им, чего пока не знаю! Но то, что находка либо подтвердит, либо опровергнет мою версию, я чувствовала. У нас, ищеек, особый нюх.
Извлекла я из потайного карманчика аккуратно сложенный листок, на котором, развернув, обнаружила детские каракули.
Бегло пробежав глазами, я вздохнула с неподобающим случаю облегчением и протянула его Мельникову.
— Вот, прочти… А потом я попробую рассказать то, до чего додумалась, участвуя во всей этой абракадабре…
— Нет! — закричала Валя.
— Послушайте, Валя, — мягко проговорила я, не сводя глаз с ее отчаянного лица. — Поверьте, я понимаю глубину вашей боли. Но, мне кажется, сейчас вы приносите в жертву уже не себя. Вы приносите ему в жертву возможных несчастных, которые встанут на его пути или просто помешают спать — да мало ли какими невежливыми окажутся эти несчастные? Вы имеете на это право?
Она отшатнулась к стене, с ужасом глядя на меня. Ей не хотелось слышать правду, тем более принимать ее.
— Ну? — повернулась я к Андрюшке. — Читай!
* * *Он начал. Прочитав первую строчку, недоуменно посмотрел на меня:
— Но это…
— Читай, — приказала я, не сводя глаз с Виталия.
— «Милая мамочка! Если сможешь, прости меня за то, что я сделал. Я ведь очень любил Санечку — не знаю, что на меня нашло. Я очень тебя люблю и совсем не хотел, чтобы ты сидела в тюрьме. Там ведь страшно, мамочка? Целую тебя. Твой Виталик. P.S. Вчера пришел к бабушке очень странный человек, просил деньги, грозился. Бабушка не сказала мне, кто это, но долго плакала. А я побежал за ним, и он мне сказал, что он — мой отец. Мамочка, напиши, что это неправда! Я не хочу!»
Андрей кончил читать и посмотрел на Виталия. Тот сидел, скорчившись.
— Но вы не докажете, что Светку убил я! — с отчаянием выкрикнул он. — Я ее любил!
— Не спорю, но ты любил и своего младшего брата… Ты любил и мать. И бабушку, которая, единственная в семье, не догадывалась о правде. Валя, вы никогда не думали о том, что, не соверши вы тогда самопожертвования, его бы вылечили?
— От этого? — горько усмехнулась она, поднимаясь с пола. — Вы ведь неглупая девочка, Таня! И знаете про генетику. Его отцом был негодяй. Бандит.
— Брюхан? — уточнила я.
— Да, — сказала она очень тихо, опустив глаза.
— Подождите, — нетерпеливо вмешался Андрюша. — Задушевно вы поговорите потом. А сейчас все-таки поведайте, что там у вас произошло.
— Произошла Света, — мрачно сказала я. — Света Точилина, которая однажды встретилась с той, кто должен стать матерью ее ребенка…
— Что? — заорал Мельников. — Иванова, ты надо мной издеваешься? Я и так ничего не пойму, а ты мне еще какие-то навороты предлагаешь. Мать ребенка, который Светин. Это что за бред? Она его что, продать собиралась?
Я поняла, что вырыла себе яму! Эх, не видать мне от Янкина гонорара! Если сейчас объяснить про деятельность фирмы «Мария», то уже утром к Янкину заявятся из прокуратуры, и денег у него мне уже не выбить! Ну да ладно… Сама свой язык не удержала — не быть тебе, Танька, богатой никогда!
Вкратце я изложила все про фирму «Мария». Мальчики слушали меня с открытыми ртами.
— Вот суки, — выругался грубый Началов. — Еще и назвали-то как это богопротивное заведение! На непорочное зачатие, что ли, намекали?
А я и не догадалась!
— Началов, — погладила я его по руке, — кажется, ты становишься моим лучшим учеником! Я счастлива видеть такого продвинутого парнишку!
Он ласково огрызнулся, пообещав мне, что выпорет при случае. А я так же ласково показала ему язык.
— Там Света встретила человека, который сначала казался ей просто красивым самцом — извини, Сережа, но ты сам так ведешь себя!
— Ничего, — улыбнулся он. — Можешь еще разок.
— Так вот. Поначалу у них было все, как всегда… Простой адюльтер, ничего не обещающий, кроме плотских радостей. Просто Света однажды обнаружила, что секс — не такое уж неприятное занятие. В отличие от ее мужа, Виталия Амелина, Сережка садистскими наклонностями не страдает. Наоборот — я бы сказала, что Сережа все-таки не может прятать свою эрудицию, и его подлинное отношение к женщине проскальзывает через наносной цинизм. Ты, Сереженька, рыцарь Ланселот — поэтому, уж прости, я сразу догадалась, что идиотом ты никогда не был. Света попыталась себя уговорить, что Сережка — физическое, а ее Виталий — духовное. И жила с этим еще некоторое время, когда вдруг однажды поняла — нет! Именно Сережка непонятным образом воплотил оба начала, притягивая ее к себе. Она влюбилась. Сильно и страстно, без оглядки. Жить с Виталием больше не могла. Сравнения оказывались все чаще не в его пользу. То, чем он заставлял ее заниматься, чтобы добывать деньги, начинало Свету тяготить.
— А чем он заставлял ее заниматься? — спросил Андрей.
— Шантажом, милый. Кстати, сейчас я скажу одну вещь…
Я посмотрела на Виталия, пропустив мимо ушей высказывание противного Началова. Хихикнув, он с грузинским акцентом сказал:
— Ты нэ обижайся, дарагой, но я один очень умный вещь скажу…
Я отмахнулась от него. Потом отвечу.
— Света влюбилась в Сережу первый раз в своей жизни. Понял, Виталий? К сожалению, даже ее лучшая подруга Вика не поняла этого. Того, что тебя-то Света не любила никогда. Она тебя просто жалела, как жалела тебя мать. Жалкий ты тип, Амелин!
Он покраснел и зло задергал губами. Я немножко понаслаждалась его бессильной злобой, а потом продолжала:
— Вот тогда она первый раз встретилась с Валентиной… Вернее, встретились они во второй раз. Первый был, когда Света работала в ИТУ.
