Галина Полонская - Девушка нелегкого поведения
— А кто она вообще такая?
Семен обстоятельно пересказал свою беседу с Леонидом Сергеевичем Мельпоменовым и признался, что, после того как Мельпоменов упомянул свою питерскую племянницу, ему, Мармеладову, впервые подумалось, что «женская» версия в музейном деле может оказаться верной. К тому же, музейные перформансы явно отдавали сумасшедшинкой, а Юлия, по утверждению Мельпоменова, была весьма неуравновешенной особой с неудавшейся личной жизнью. И тогда Семен решил, подобно Нике Лосовской, опереться на легкомысленный девиз: «Используй то, что под рукою».
Начал он с продукции фабрики Мельпоменова. В Петербурге ему были известны две владелицы блокнотов с тибетским рисунком — Мария Асламазян и Юлия Мельпоменова. Но у Марии был «круглый» вариант рисунка, а у Юлии — «квадратный», то есть именно тот, что красовался на листе, выпавшем из бюстгальтера уборщицы Анастасии Степановны.
Итак, Семен добыл фотографию Юлии и через некоторое время получил сведения о том, что она состоит на учете в психоневрологическом диспансере, хоть и была признана на очередной медкомиссии трудоспособным и социально адекватным членом общества.
— А потом выяснилось следующее, — наклонившись к Нике, Мармеладов поправил на ней одеяло. — Юлия Мельпоменова была давно знакома с погибшим Карасиковым, так как раньше он жил с нею в одном доме и даже в одном подъезде. Я поговорил с жильцами, и они сообщили, что, выехав из этого дома после расселения своей коммуналки, Карасиков частенько наведывался туда и обходил все квартиры подъезда подряд, чтобы выпросить у кого-нибудь денег на бутылку. Потом я показал фотографию Юлии потерпевшей Анастасии Степановне, — продолжал Семен, — и та вспомнила, что недавно фотографировалась в ее мастерской на удостоверение ленинградского блокадника. И еще один факт — тоже интересный. Диспетчер железнодорожных касс по моей просьбе отыскал корешок билета до Москвы, приобретенного Юлией Мельпоменовой. И представь, она гостила в нашей славной столице как раз в ту ночь, когда пострадала «Девочка на шаре»!
— Ты молодец, Сёмка! — воскликнула Ника и даже приподнялась на кровати.
— Лежи, лежи, — испуганно остановил ее Мармеладов. — На самом деле это не я молодец, а ты… Вот только одного я не могу уразуметь, Никуша. Чьи же это мужские «пальчики» остались и на «музейной» брошке, и на альбоме по сюрреализму, который ты мне подсунула?
Тут уж Нике пришлось расколоться и выложить Мармеладову всё, что она разузнала о Владиславе Курочкине, о его жене Любе Левкасовой и любовнице Кире Ампировой. Неужели Юля была еще одной пассией этого Дон-Жуана и специально подставляла Курочкина, используя его вещи — тельняшку и брошку с «пальчиками»?! К тому же, во время свадебного путешествия по Австрии Курочкин вполне мог купить точно такой же блокнот с тибетским рисунком, как и тот, что достался Юлии от дяди. И тогда, чтобы усугубить улики против Владислава, девушка положила в бюстгальтер уборщицы лист, вырванный из его блокнота… Но и этого ей показалось мало. Коварная Юлия решила поехать в Москву именно в тот день, когда туда должен был отправиться за очередной партией фольклорного товара сам Курочкин. В таком случае уж точно все подозрения пали бы на него. Но она не могла предугадать, что Владислав сдаст свой железнодорожный билет, проведет эти сутки в Питере и даже побывает в магазине «Маска», где его вместе с Кирой Ампировой встретит Ника…
— Ты знаешь, Семен, — задумчиво сказала Лосовская, — похоже, что эта компашка — Курочкин и все его бабы — буквально помешалась на изобразительном искусстве. Как минимум двое из них задвинуты на сюрреализме. К тому же, трое сами умеют рисовать. Я только одного не понимаю: сколько среди них чокнутых и умеет ли рисовать сам Владислав?
— Ну, это я узнаю в самое ближайшее время, — пообещал Мармеладов. — И выясню, была ли Юля Мельпоменова номером третьим в курочкинском гареме.
31
Я — часть себя. И страшно и пустынно.
Я от себя свой образ отделил…
Поезд в метро несмотря на поздний час был переполнен. Я стояла, прислонившись к двери, ведущей в соседний вагон. Рассеянно наблюдала сквозь эту дверь за многолюдным, но безмолвным «аквариумом» отделенного от меня стеклом и железом пространства.
Иногда я прислушивалась к разговору двух своих соседок. Одна из девушек — с очень умным видом — сидела. Другая стояла рядом, вожделея, как и все, о свободном местечке. Мне же жутко хотелось лечь и свернуться калачиком. Солнечное сплетение было сжато спазмами отчаянья и гнева, как и все предыдущие месяцы. При каждом вздохе казалось, что какая-то змеюка вытягивает из меня последние крохи моей тающей жизненной силы…
Девушки продолжали беседовать. Я поняла, что сидевшая училась на психфаке университета. Сейчас она демонстрировала усвоенные знания:
— Могу тебя прямо сию секунду протестировать. Если хочешь, конечно. В арсенале практикующего психолога есть такой нехитрый опыт. Он наливает полстакана «аш два о» и спрашивает пациента: «Что вы видите перед собой?» Что бы ты, Люсьен, ему ответила?
«Передо мной стакан, который до половины заполнили водой», — мысленно ответила я, невольно включившись в чужую экзаменовку — давно мне известную, но сейчас по-новому значимую.
— Я вижу, профессор, что стакан пустой даже не на половину, а — о ужас! — почти на две трети, — съязвила стоявшая девушка.
— Опять ты, Люська, выпендриваешься! Хотя, возможно, у тебя сложностей в жизни больше, чем мне казалось… Ну так вот. В ходе этого теста психически здоровые люди утверждают, что видят стакан, наполовину заполненный водой. Те же, у кого в данный момент жизни есть психологические проблемы, обычно констатируют, что перед ними наполовину пустой стакан…
«Всё понятно, — ухмыльнулась я. — Раз мой стакан до половины полный, то проблем у меня нет и психике моей ничто не угрожает. Вот уж утешили, психологиньки недоделанные!»
— «Московская», — объявил магнитофонный мужской голос. — Следующая станция — «Звездная».
«А мне и с «Московской» будет до звезд рукой подать» — промелькнуло в моей голове.
Я вышла из вагона и, изучив указатели в вестибюле, выбрала направление «Автобусы в аэропорт». Когда-то я очень любила этот маршрут и, если подолгу не случалось никуда летать, то изредка навещала аэропорт Пулково просто так. Хотелось подышать предчувствием иных городов и стран. Поверить, что каждый человек может поставить здесь если и не точку, то хотя бы запятую на осточертевшем отрезке жизни и начать всё заново — в новом месте, с новыми людьми и с новым душевным настроем… Сегодня я впервые в жизни смогу улететь дуриком: без билета и багажа. Даже регистрироваться перед вылетом не придется…
Засунув руки в карманы легкой ветровки, я поднялась из подземелья. Пройдя мимо скопившихся на остановке автобусов и такси, направилась по Московскому проспекту к площади Победы. Миновала длиннющее здание уже закрывавшегося на ночь универмага и вошла в подъезд одного из высотных домов-башен, обрамлявших площадь с двух сторон. Эти двадцатидвухэтажные дома, в отличие от своих соседей-пятиэтажек, стоят не прямо на земле, а парят над нею на железобетонных сваях. Издалека они напоминают гигантские спичечные коробки на курьих ножках.
Я улыбнулась чаевничающей консьержке и прошмыгнула в огромный лифт. Привычно нажала кнопку со своей любимой цифрой «13». Лифт домчался до места, как сверхзвуковой лайнер. Мог бы и поумерить свою прыть — ведь сейчас всё должно происходить медленно и печально…
Я предполагала, что окно на улицу может быть накрепко заколочено гвоздями и его придется долго взламывать или разбивать стекло. Но мое везение на цифру «13» сработало и на этот раз. На тринадцатом этаже кто-то решил проблему за меня: стекло в оконной раме отсутствовало напрочь и, видимо, уже давно…
За окном царила темнота. Поле для решительных действий было расчищено во всех смыслах. Даже привычного мусора и окурков на лестничной площадке не наблюдалось. Зато было налицо отсутствие свидетелей и полное отсутствие защиты, хотя бы в виде стекла. Защиты от того пустынного, бездушного пространства, куда надо было перебраться из этого почти райского пятачка у мусоропровода.
Это несколько смутило меня — слишком уж идеальные условия для задуманного. Ужасно захотелось найти предлог, чтобы сделать паузу и скушать неизбежный «Твикс», но я забыла заглянуть в продуктовый ларек… Ищущий хоть какой-то зацепки взгляд скользнул по настенному творчеству местных тинейджеров.
Среди прочих граффити уверенно выделялось написанное черной краской:
«Запомни эту фразу — не люби двух сразу!»
Ниже кто-то привел два веских довода «за» и «против»:
